Гопники - Владимир Козлов

– И ты не обижайся на маму. Она тебя любит на самом деле, но волнуется. И я волнуюсь.

– Когда выпьешь, – тоскливо говорит мама.

– А помнишь, Катя, семидесятый год? Наше первое свидание. Потом вдруг пошел дождь, и мы прятались в магазине, а тетки хотели нас выгнать. Говорили, что магазин закрывается. А потом дождь перестал, и мы пошли в парк, и я оторвал для тебя веточку сирени – она была мокрая. И мы гуляли и говорили про «Битлз», и я читал тебе стихи? Помнишь?

– В субботу в город приедут панки, – говорит Вэк. – У них какой-то, блядь, рок-фестиваль в ДК Текстильщиков.

– А кто такие панки? – спрашивает Бык.

– Так, пидарасы. Ну, вроде этого придурка Иванова. Музыку там всякую говняную слушают, шмотки не как у людей. Пацаны говорят, что надо поехать их отпиздить.

– А если менты?

– Менты нас не тронут. Они всех этих хуесосов сами ненавидят. Ну, что, едешь или нет?

– Поеду.

Сбор небольшой: человек 10-15. Из «основных» – только Обезьяна.

– А где твои остальные? – спрашивает его Вэк.

– Так, бухают. Говорят, хули нам за дело до всяких уродов, это тебе не сбор за район. Пусть молодые едут.

– А ты зачем тогда едешь?

– А я музыку люблю, – он ржет.

Доезжаем до Первомайского проспекта, выходим. Возле ДК Текстильщиков толпился народ, много волосатых, с серьгами и заклепками. Бегают какие-то пилы с табличками спереди, на которых написано «Оргкомитет фестиваля». Стоит и ментовский «бобик» и человек пять ментов возле него.

Обезьяна подходит к ментам:

– Товарищ старший лейтенант! Что же это такое делается? Посредине города ходит всякий буржуазный элемент, а наша милиция даже его не арестовывает?

Ментовский старлей смотрит на него, потом на неформалов.

– Официальное мероприятие, райком комсомола проводит. Значит, так надо. Так что, смотрите, чтоб здесь никакого беспорядка не было, – он останавливается, еще раз смотрит на неформалов. – Но если где-нибудь там, подальше, – он показывает на парк, – кто-нибудь из этих получит по жопе, то может, оно и к лучшему. Но чтоб на подходах к ДК все было тихо. Ты меня понял?

– Понял.

Обезьяна возвращается к нам:

– Пошли пока погуляем. Все-таки, козлы эти менты. Как самим повязать этих пидарасов – ссут, а если мы их отпиздим, то пожалуйста.

Мы гуляем по центру, потом идем жрать мороженое в «Пингвин». Там сидят много пацанов с бабами – пришли на стрелку – и мы долго ищем свободный столик, потом придвигаем к нему еще один, сидим до закрытия, травим анекдоты.

Когда выходим на улицу, уже темно. Возле ДК все еще стоят менты, а народу почти нет. Слышна музыка. Мы становимся в стороне. Потом у них начинается какой-то перерыв, и народ вываливает на улицу покурить. Несколько пацанов прут к остановке. Мы – за ними.

– Э, подожди, – говорит Вэк пацану, который идет последним. У него длинные волосы, как у нашего Неформала. Пацан останавливается.

– Ну, вы с ним поговорите, а мы остальных догоним, – кричит Обезьяна. Мы с Вэком хватаем его за куртку.

– У меня нет денег, – говорит пацан.

– Хули нам твои деньги, – Вэк рассматривает пацана. Он весь потный. – Чего ты такой мокрый?

– Так, на концерте был.

– А то за концерт такой?

– Ну, рок-фестиваль.

– А ты что, там прыгал, дергался?

– Ну, да.

– А нахуя ты там прыгал, дергался?

– Ну…

Вэк бьет ему в нос, пацан падает.

– Хочешь с ним разобраться? – спрашивает он меня.

– Давай.

– Ладно, а я побегу туда, к нашим.

Впереди слышны крики. Наверное, там уже идет мочилово. Вэк бежит на крики, а пацан поднимается и готовится броситься на меня. Он смотрит на меня с ненавистью и злобой, хоть он ниже меня и по виду дохлый. Я торможу на секунду, и он бьет меня ногой по яйцам, а когда я приседаю – еще раз, в нос.

– Вот тебе, блядь, уебок ебучий, – он убегает, но я успеваю рукой схватить его за ногу, и пацан падает. Ему пиздец. Я чувствую, как ненавижу его и могу прямо сейчас, на хуй, убить. Я крепко ухватил его за ногу и не отпускаю. Он махает второй ногой, но не попадает в меня, а я поднимаюсь и готовлюсь с ним разобраться. Сначала бью ему по ребрам ногой и тут же по яйцам. Он вопит и падает на спину. Я начинаю молотить его кулаками по морде, стараясь сломать нос. Постепенно злость проходит, я бью его еще несколько раз в живот, поднимаюсь и ухожу. Обернувшись, вижу, что пацан поднимается с земли – мало, видно, насовал ему.

На следующий день, на «Основах», Синицкая говорит:

– А знаете ли вы, ребята, что вчера к нам в город приезжали криминально-фашистские элементы?

– Да, знаем, – говорит Кузнецова.

– Ну, так вот, наши ребята им дали, что называется, и в хвост и в гриву, и правильно сделали, потому что нам такие здесь не нужны. Это чистый продукт буржуазной пропаганды, откуда такие только берутся?

– От верблюда, – негромко говорит Бык.

– Правильно, от верблюда, от свиньи, не знаю еще кого. Нормальные дети так себя не ведут. Нормальные дети учатся. Ходят на школьные вечера, танцуют вальс, девушек в кино приглашают, а эти… Стыдно говорить вам, но вы уже большие ребята. Нам в районо как порассказали – ужас просто, сплошной разврат. И групповой, главное. И все под музыку, под эту их музыку – роки, поки… Тьфу.

– А по телевизору уже показывали рок-музыку, – говорит Карпекина. – В передаче «Музыкальный ринг» – группу «Аквариум». Значит, это уже не запрещено, значит можно.

– А ты бы, Карпекина, лучше об учебе думала. А то слишком у тебя острый язычок.

На русском пишем сочинение «Кем я хочу стать». Я не знаю, что придумать. Мне никем не хочется становиться. Все лажа. А тут еще Клок лезет ко мне, чтобы я ему помог.

– Ну, напиши, что хочешь стать ментом.

– Ты что, ебанулся?

– Так это же сочинение, здесь не надо правду писать.

– Ну, и что я напишу?

– Что хочешь стать ментом, чтоб ловить бандитов, как в кино «Место встречи изменить нельзя». Что хочешь переловить всех бандитов, и тогда наступит коммунизм.

– Ладно.

Но что написать самому? Я ненавижу русский за то, что на нем ебут мозги этими сочинениями: то «герой нашего времени», то еще что-то, но там ладно, еще можно списать из книжки, а здесь надо придумывать самому. Ладно, пошло все в жопу. Встаю, подхожу к столу Натальи, кладу тетрадку и иду к двери.

Она заглядывает в тетрадь и недовольно кривится:

– Гонцов, почему ты ничего не написал?

– Можете ставить двойку.

Я выхожу за дверь.

После четвертого урока все классы с восьмого по десятый согнали в актовый зал. Сказали: «Будет выступать лектор».

Бык, Вэк, Клок и я садимся на третьем ряду – все задние уже заняты. На сцену вылезает Ленина.

– Здравствуйте, дорогие ребята! Сегодня у нас в гостях Николай Сергеевич Кривозуб, лектор по линии районо. Он прочтет нам лекцию о буржуазной пропаганде.

Следом за ней на сцену выходит маленький лысый дядька в мятом темно-сером костюме и облезло-голубой рубашке.

– Добрый день, ребята, – говорит он громким, неприятным голосом. – Вы, конечно, знаете, в какое время мы живем. В обществе происходят перемены. У нас перестройка, демократия, гласность. И поэтому мы должны быть как никогда бдительны и противостоять попыткам буржуазной пропаганды…

Я рассматриваю затылок Ильиной из десятого класса и думаю, как бы классно было с ней это самое. Волосы у нее как-то скручены на затылке, потом заколоты, но несколько волосков все равно падали вниз, к нашитому на платье кружевному воротнику. Я представляю себе, как расстегиваю молнию сзади на платье, потом снимаю его. У меня встает, и приходится сунуть руку в карман, чтобы никто не заметил.

– … Взять хотя бы музыку, – говорит в это время лектор. – Думаете, буржуазная музыка – это лишь так, развлечение, жвачка для политически несознательной молодежи? Ничего подобного. У меня есть доказательства того, что такая музыка может наносить вред и подталкивать молодежь к криминальной деятельности. Вот, в одном из микрорайонов нашего города подростки устроили себе, как бы это сказать, комнату отдыха, – он улыбается, – в подвальном помещении. Принесли туда магнитофон. И что вы думаете? Чем они там занимались? Приходили туда, и ребята и девочки, слушали эту музыку, потом совершали преступления.

Мужик противно улыбается.

– Про что это он базарит? – спрашивает Бык.

– Ты че, не понял?

– Не-а.

– Баб ебали.

– А это че, преступление, да?

– Когда изнасилование, то да.

– А причем тут музыка?

– Хуй его знает.

Первого мая Обезьяна пригласил меня с Клоком и Вэком в контору бухать. Сказал, чтобы принесли бабки на вино. Быка тоже пригласил, но он уехал в деревню. Я отдал два рубля – больше не было.

Приходим в «контору» часов в семь. Там уже сидят Цыган, Гриб, Гусь, Обезьяна и Анохина. Мы здороваемся, она тоже говорит «привет». Разливаем вино. Стаканов, как всегда, не хватает. Сначала пьют «старые» и Анохина, потом мы. Закуски почти нет, только белый хлеб.