Вечный любовник - Виктория Холт

Генрих не стал бы его винить, если бы старик принял такое решение. Ему вообще было не свойственно кого-то за что-то осуждать.

– Ваше высочество, слухи, которые до меня дошли, нельзя назвать приятными.

– Неужели, мой адмирал? Это весьма прискорбно.

– Неприятнее всего, что дело касается вашего высочества.

Генрих вскинул брови, но адмирал не отвел взора. Молодой человек не выглядел раскаивающимся; губы его были слегка поджаты и готовы к улыбке.

– Боюсь, могу предположить, что случилось, – проговорил Генрих.

– Ваше высочество, мы – гугеноты. Будь вы рядом с нашими врагами, они наверняка получили бы удовлетворение в связи с вашими похождениями. Вы знаете, что я имею в виду.

– Увы, – подтвердил Генрих, – но женщины-гугенотки так милы!

– Как принц и наш вождь, вы должны относиться к ним бережно.

– Мой адмирал, разве не было бы проявлением невоспитанности отказываться от того, что предлагается с такой готовностью?

– Насколько можно судить, ваше высочество стремится получить без особого труда то, что должно сохраняться неприкосновенным как теми, кто может это предложить, так и теми, кто может этим воспользоваться. Для вождя это большая ошибка.

– Конде был великим полководцем.

– Конде имел успех во многих делах. Он был великим несмотря на свои недостатки, а не благодаря им.

Генрих грустно улыбнулся:

– Мы такие, какими нас создал Господь.

– Такую мораль исповедуют грешники.

– Значит, мой адмирал, я грешник. И всегда понимал это.

– Тем больше причин, ваше высочество, чтобы сохранять твердость. – Глаза Колиньи стали холодными. Он был не склонен шутить, предлагая Генриху другую линию поведения. – Ваша мать, королева, была бы рада, обнаружив с вашей стороны больший интерес к духовной жизни города. Вы ни разу не были в университете?

– Нет. Мне не приходило в голову, что это входит в мои обязанности солдата.

– Это входит в обязанности вождя. Хотя университет и получает со стороны вас, меня и принца Конде денежную помощь, но этого недостаточно, вам следовало бы поинтересоваться тем, что там происходит. Я попросил профессора Пьера де Мартина принять вас и рассказать, какая научная деятельность ведется в его учебном заведении. Он преподает греческий и древнееврейский языки. Я сказал, что вы в ближайшее время нанесете ему визит.

Лицо Генриха приняло унылое выражение.

– Вы уверены, что это необходимо, мой адмирал?

– Я уверен, что проявление интереса к духовной жизни города – важнейшая часть ваших обязанностей.

Когда Генрих ехал по улицам Ла-Рошели, прохожие восторженно его приветствовали. Он был очень популярен, особенно среди молодежи. Те, что постарше, относились к нему без особой горячности, но, видя его, находили его поведение извинительным. Он еще очень молод, говорили люди, позже станет сдержаннее. Но при этом горожане предупреждали дочерей, чтобы они не попадались на глаза принцу.

Однако эти предостережения зачастую оказывались бесполезными. От цепких глаз Генриха не могло ускользнуть ни одно милое личико; и было выше человеческих возможностей не ответить на его радушную улыбку. Иногда за этим следовали свидания, которые всегда заканчивались уступкой, потому что принц бывал достаточно настойчив; и если такая встреча имела серьезные последствия и на свет появлялись дети, он никогда не отрицал своей ответственности за это.

В тот день у Генриха было неважное настроение. Светило солнце; по пути ему попалось несколько хорошеньких девушек, они улыбались ему в ответ, и он мог бы хорошо провести с ними время. Однако был вынужден ехать в университет, чтобы там в каком-то темном углу пить и внимать восторженным рассказам старика профессора о древнееврейском и греческом языках.

Он будет вынужден демонстрировать свой интерес и задавать вопросы. Хуже всего, что ему придется внимательно выслушивать ответы. Генрих почти пожалел, что сегодня ему не предстоит участвовать в очередной битве, – все же это лучше общения с престарелым профессором.

У дверей университета Генрих отпустил своего слугу, сказав ему:

– Нет причин, приятель, чтобы ты мучился вместе со мной.

Встретили его с почтением и тотчас же проводили в помещение, которое занимал профессор Мартин. Там, как он и предполагал, оказалось темновато и душновато, а профессор выглядел не вполне здоровым.

– Ваше высочество, – промолвил Мартин, – то, что вы проявили интерес к моей работе, чрезвычайно радостно, и ваше особое покровительство – большая честь для нас. Изучение греческого и древнееврейского языков весьма полезно, наверняка вы придерживаетесь такого же мнения, и я испытываю гордость за успехи моих студентов.

Генрих кивнул. Его одолевала дремота и мучило предположение, что здесь придется остаться весьма долгое время. Вопросы, которые он подготовил и теперь задавал, получали со стороны профессора немедленные ответы, и вскоре беседа стала заходить в тупик. Однако когда Генрих замолчал, Мартин продолжил свой рассказ. Потом, заметив, что принц с трудом сдерживает зевоту, произнес:

– Вашему высочеству нужно немного перевести дух. Моя супруга принесет нам вина и закуску. Я ее сейчас позову.

«Вино и крендели! В компании профессора и его старой перечницы. Как только закончу с этой трапезой, постараюсь немедленно уйти, – решил Генрих. – И никто, даже сам адмирал, не заставит меня снова посетить это заведение».

Профессор вернулся:

– Жена сейчас все принесет. Но разрешите сначала представить ее вам.

Генрих вздрогнул, подумав, что задремал в этой затхлой комнатенке и ему снится сон. Жена профессора оказалась лишь ненамного старше Генриха. Ее темные глаза блестели; густые черные волосы выбивались из прически; красное платье было ярче, чем этого можно было ожидать от профессорской жены; под ним была хорошо видна изящная талия, а грудь и бедра плавно играли под тонкой тканью.

Когда она вошла, Генрих приподнялся и поднял руки в знак приветствия.

– Профессор рассказывал мне о древнееврейском и греческом языках, – сказал он.

– К сожалению, ваше высочество, я вряд ли могу к этому что-то добавить. С древними языками я почти не знакома.

– Но очевидно, вы обладаете познаниями в других областях?

– Вы весьма любезны, ваше высочество.

Ее черные глаза блестели. Генрих понял, что она обладает живым умом и он вызвал у нее не меньший интерес, чем она у него.

– Ваше высочество позволит мне принести вино? – спросила она.

– Конечно, – ответил он. – Но я не могу допустить, чтобы вы принесли его сами.

– Его принесут слуги, ваше высочество, – вступил в разговор профессор.