Наследница солёной воды (ЛП) - Кларк Кэссиди

Она распахнула глаза и увидела лицо убийцы.

Принц Каллиас.

Волосы цвета солнечного огня, заплетённые в длинную косу, перекинутую через плечо, покоились на бирюзовой тунике с длинными рукавами — тонкий шёлк, филигранно расшитый золотом, его очень легко проколоть. Его глаза были самого бледного сине-зелёного оттенка, который она когда-либо видела, как взбитая звёздная пыль, как плесень. Его лицо было странно открытым, беззащитным, на нём не было ничего, кроме надежды.

Она могла бы это изменить.

Сорен вскочила, рыча, потянув руки к его горлу, приготовившись вырвать жизнь из его красивой шеи.

— Ты!

В мгновение ока он превратился из друга в воина и, поймав её за запястья, без труда прижав.

Чёрт возьми. Чёрт возьми.

В таком состоянии её тело не могло выдержать боя. Она дрожала только от усилия этого единственного выпада, волна за волной головокружительная боль, сковывала её конечности.

Так что, боль отсутствовала, только если она не двигалась. Это было плачевно, в основном потому, что она только что бросилась прямо в объятия убийцы Джиры, его сердце было в нескольких сантиметрах от неё, и у неё не было оружия, которое можно было бы вонзить в него по самую рукоять. Нет сил выдавить из лёгких воздух. Ничего.

Ракель доверила ей своё право на его смерть, а она потерпела неудачу.

Она ненавидела его лицо, — красивое в отличие от Элиаса, со всеми острыми углами и изящными чертами, — больше, чем ненавидела что-либо в своей жизни. И это о чём-то говорило, ведь она ненавидела довольно много вещей, и ненавидела их очень сильно.

— Прекрасное отношение к тому, кто спас тебе жизнь, — пожурил он её.

— Иди в преисподнюю, — плюнула Сорен ему в лицо, ударив коленом ему в пах.

Принц немедленно отпустил её, взвыв от боли. Всё нежное в его глазах превратилось из звёздной пыли в известняк. Он похромал назад, но держался так прямо, как только мог, цепляясь за своё самообладание.

— Попробуешь убить меня ещё раз, и ты обнаружишь, что наши подземелья гораздо менее гостеприимны, чем эта комната.

Эта комната — округлая, как башенка замка, стены окрашены в нежный кремовый оттенок, с ползучими виноградными лозами и странными цветами, нарисованными от пола до потолка весёлыми взмахами кисти. Баночки с припарками и пучки сушёных трав были разложены на тумбочке рядом с её кроватью — одни лекарства для предотвращения инфекции, о назначении других она не могла догадаться. Широкое окно, обрамлённое неотёсанным деревом, находилось напротив её предполагаемого смертного одра, а за ним…

Это объясняло рёв, который не утихал даже тогда, когда она вырвалась из пылающих кошмаров в более спокойные сны. Вовсе не огонь, а вода, которая тянулась всё дальше и дальше, конца и края не было видно.

Океан.

Ржавая коса Мортем. Она была в Атласе.

В течение нескольких тяжелых ударов сердца они пребывали на своих позициях — Сорен, упершаяся ладонями в матрас, готовая к атаке, и принц Атласа, уставившийся на неё так, словно она разбивала его проклятое богами сердце. Она закрыла глаза, делая медленный вдох, пытаясь успокоиться. Здесь было что-то, чего она недопонимала, и она вот-вот умрёт, если не выяснит это.

— Не думала, что Атлас берёт пленных, — сказала она, наконец, снова пытаясь встать.

Но её голова закружилась, как волчок, и она стала заваливаться.

Принц Каллиас, либо действительно глупый, либо страдающий от переизбытка жалости, снова поймал её, удержав за запястья.

— А я не думал, что Никс обучает своих солдат совершать самоубийства.

Она откинула голову, ухмыляясь своей самой дикой ухмылкой, позволяя ненависти расползаться по её лицу, как растущий сорняк.

— Ты понятия не имеешь, чему нас учат, ублюдок. А теперь отпусти меня.

Что-то в его глазах дрогнуло при её усмешке, но он не ответил на её ненависть вспышкой своей собственной, не вторил её насмешливому взгляду.

Он казался… грустным. Если бы она ничего не знала, то назвала бы это горем.

Что бы это ни было, он подчинился, подтянул её к краю кровати и сделал три длинных шага назад. Он был не намного выше Элиаса, но его ноги составляли значительную часть его тела, более неуклюжего, чем она могла предположить, когда он был в доспехах. Его поза была слишком идеальной, плечи отведены назад, как у статуи какого-то давно умершего короля. Телосложение не воина, а политика.

— Ты не знаешь, кто я, не так ли? — тихо сказал он.

— Каллиас, Первый Принц Атласа, второй ребёнок самой королевы Адриаты.

Она изобразила насмешливый полупоклон со своего места, стараясь не обращать внимания на то, насколько скованным было движение и, надеясь, что не выглядит слишком жалко в этом залатанном больничном халате.

— Я бы сказала, что рада встрече, но пообещала своему боевому товарищу, что приложу реальные усилия, чтобы быть более честной.

Выражение лица Каллиаса не изменилось.

— Я говорю не о своём имени и титулах. Ты не знаешь, кто я такой.

Ухмылка Сорен дрогнула.

— Что ещё нужно знать, Ваша Королевская Неуклюжесть?

Это вызвало реакцию, короткую вспышку шока, прежде чем принц заставил себя нацепить маску безразличия.

— Немного отдохни. Наши целители позаботились о твоей ране, но твоему телу всё ещё нужно восстановиться. Ты потеряла много крови.

Сердце Сорен ушло в пятки, и она инстинктивно потянула руку, чтобы прикрыть рану на животе. Под халатом она почувствовала толстую полосу рубцовой ткани, заживление которой ускорилось неестественными способами.

Магия.

Не совсем неизвестная в Никсе, но уж точно не распространённая, особенно для исцеления. Это было в репертуаре Анимы, а Никс, по большей части, отвергал других богов, посвятив свои храмы чествованию Мортем со странным алтарём, возведённым для Темпеста.

Но ни для Анимы, Богини Жизни. Ни для Оккассио, Богини… что-то о зеркалах, змеях и чтении звёзд, что вызывало у Элиаса особый вид опасения. И никогда, никогда в честь пятого бога — как-его-там — бога, ответственного за что-то ещё неприятное, чего она не могла вспомнить.

Наверное, ей следовало немного больше прислушиваться к Элиасу.

— Нет, спасибо, — в итоге вымолвила она. — Я бы хотела, чтобы мне разрешили отправиться домой, пожалуйста.

Каллиас приподнял бровь.

— Это было вежливо.

— Это сработает?

— Нет.

— Тогда забудь об этом. Отправляйся в преисподнюю, атласский ублюдок.

Подождите… она уже говорила это. Боги, её язык ощущался тяжёлым, каждое слово переходило в следующее с пьяной невнятностью.

Его глаза снова потемнели, его собственная боль расколола этот ледяной взгляд. Но вместо возражения или угрозы он просто сказал:

— Отдохни. Позже нас ожидает серьёзный разговор.

Прежде чем она смогла набраться сил, чтобы спросить, почему её привезли сюда, почему потрудились использовать магию для её исцеления, почему не убили её, как других… принц развернулся на каблуках и вышел.

Дверь за ним закрылась, щёлкнул замок.

ГЛАВА 7

КАЛЛИАС

Рёв в голове Каллиаса отказывался утихать. Как шторм, срывающий пальмы, как грохот волн, разбивающихся о берег. Он ничего не знал, ничего не видел, кроме волос той никсианки, её лица… лица, которое он знал. Лицо, которое он считал давно похороненным.

Незнакомка, но совсем не незнакомка. Незнакомая во взрослом возрасте, но такая же знакомая, как биение его собственного сердца.

Он прислонился к двери лазарета, бороздки дерева неприятно впились в его позвоночник. Его не волновал дискомфорт, по правде говоря, он его почти не чувствовал. Помимо шума в голове, всё остальное было приглушённым, оцепенелым, похожим на сон.

Это не могло быть правдой.

Живая. Живая. Живая.

Как?

Каллиас провёл ладонями по бороде и, подняв глаза, увидел Джерихо, прислонившуюся к противоположной стене со скрещенными руками и прямой спиной, как будто она всё ещё сидела на своём троне. Как будто её статус преследовал её, куда бы она ни пошла.