Братик - Александр Яманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У крыльца начинает разворачиваться драма под названием Ванечке больно и надо помочь убогому. Тётка хлопочет над сыночком, а дядька с какого-то перепуга открывает калитку. Я не знаю, откуда у тела Дёмки такие силы, но брошенный топор наполовину входит в перекладину прямо перед рожей старосты.
Даю подсечку Анисиму, опрокинув его на землю, вынимаю нож и медленно иду к придурку у ворот. Не знаю, чего дядька испугался больше — засевшего на пол-лезвия в доске топора или моего отмороженного вида, но явно проникся до самых печёнок. Авдей упал на колени и быстро начал двигать в мою сторону.
— Дёмушка, племяш! Прости меня неразумного! Искуплю свою вину, всё от глупости моей и непонимания. Не убивай!
Бью урода с ноги под дых, но аккуратно, чтобы не искалечить, а для воспитательных целей.
— Дорожные сумки, овёс, снедь и быстро!
Вытаскиваю топор и иду к крыльцу. Не реагирую на злобный взгляд старостихи, поднимаюсь и осматриваю мёртвого Корнея. Зрелище как из фильмов ужасов про кровавого маньяка. Нет, мне не показалось — пистолет действительно лежал рядом с трупом. Здоровенная такая дурында длиной с полметра и килограмма три весом. Взвожу курок и выхожу на улицу. В одной руке нож, а в другой огнестрел прямо настоящий супермен. Только босиком, в рваной рубахе с потёками крови и изгаженных портках.
Староста приволок два мешка с овсом и скинул их предо мной. Я кивнул ему в сторону сеней, мол, неси сумки и еду. Вдруг тётка Евдокия перестала хлопотать над сыном и начала орать в мою сторону.
— Ирод! Убивец! Всю нашу семью решил извести. Весь в свою мать-шлюху.
Сначала я не понял, с чего эта коза так громко верещит, но потом допёр. Она же народ деревенский пытается предупредить и собрать у дома. Бью тварь ногой в челюсть со всей пролетарской ненавистью. Дёмка транслировал некоторые моменты, как эта гадина относилась к сиротам после смерти родителей. Блять, так даже с детьми врагов не поступают, когда обирают их до нитки. Лошадиная челюсть клацнула и хрустнула, надеюсь, я сломал её в нескольких местах. Бью пяткой в лоб Ивана, который решил подорваться и заступиться за мать. Младший сын с остальными членами семьи старосты решил не лезть на рожон и отсидеться в избе. Правильный подход, не нужно меня дополнительно злить в таком взвинченном состоянии.
Направляю пистоль на вышедшего на крыльцо старосту и цежу сквозь зубы.
— Сумки на пол. Сам лёг рядом и заткнул рот или пристрелю как собаку. Тебя тоже самое касается, — перевожу взгляд на начинающего трепыхаться Ивана.
Проверил сумки. Судя по всему, Корней был опытным человеком. Пули с порохом, несколько полосок ткани, мешочек с солью, какие-то порошки, кресало, иголка с ниткой и много всяких мелочей необходимых в дороге. Вынимаю пробку из фляги и, понюхав содержимое, делаю добрый глоток. Крепкий алкоголь выбил из меня дух и провалился в желудок как раскалённая лава. С трудом сдержав кашель, я забежал в сени, где видел ведро с водой и сделал несколько глотков. Глупый поступок, зато немного прочистило мозги и дало понимание того, что надо спешить. Против всей деревни я не попру, просто задавят толпой.
Скидываю грязную рванину и быстро омываю себя водой из ведра. Самое главное смыть следы вчерашнее непотребства и кровь, а далее в дороге искупаюсь по-человечески. Пора заняться гардеробом, свои тряпки я брезгливо выкинул. Сначала подбираю штаны и сапоги Корнея, далее на улице раздеваю Авдея. Спасибо, армия родная, за умение наматывать портянки. Притопнул ногой, сапоги сидят как влитые. Штаны, рубаха и кафтан тоже более-менее впору. На голову надеваю какую-то странную шапку в виде цилиндра. Гречневик, подсказывает Дёмка. Одежда не первой свежести и, возможно, кишит вшами, но на безрыбье и рак рыба.
Перед тем как выдвигаться проверяю мешки, которые принёс староста. Два из них заполнены овсом, по одобрительным эмоциям братика понимаю, что с кормами порядок. В торбе с едой было несколько небольших мешочков с крупами, и всё. Гречка, ячмень, полба определяю с помощью встроенного детектора. На что получил возмущённый вопль не браниться иноземными словами. Улыбаюсь и перевожу взгляд на старосту.
— Где масло, хлеб и мясо, выблядок ты старый? Обмануть решил меня перед смертью?
— Не губи, Дёмушка! Сейчас всё принесу, — встаёт на колени дядька.
— Тащи ещё рубаху и чистые портки. Быстро!
После моего рыка староста вскочил и быстро забежал в дом. Через несколько секунд он протягивал мне небольшой глиняный кувшин, каравай хлеба и два свёртка.
— Давай быстро всё размести на лошадях и заодно оседлай одну. Вторая пойдёт заводной, — киваю дядьке в сторону коновязи.
Захожу в дом и забираю понравившееся мне одеяло. Невесть какое приобретение, но в дороге лишним не будет. Заодно взял деревянную ложку и глиняную миску с плошкой. Прикинул в уме, всё ли у меня есть для дальней дороги, но так и не пришёл к окончательному решению. Два куцых мешочка с монетами, снятых с холуёв я убрал в заплечный мешок, туда же положил второй нож, завёрнутый в ткань и порошки. Тем временем Авдей сообщил о готовности коней к дороге. Маню его к себе пальцем.
— Доставай свою кубышку, и мы с тобой, дядька, в расчёте.
— Не губи, Дёмушка, — рухнул на колени староста и тут же схватился за живот.
Я хорошо так приложился сапогом в печень урода, и жалеть его не собираюсь. Заначка оказалась под печкой. Была там ложная доска, под которой и лежало сокровище старосты. По крайней мере, десяток серебряных монет в мешочке радовали глаз. Убрал приз в заплечник и кивнул Авдею на выход.
— Не по-христиански поступаешь ты, Демьян, — голос старосты из заискивающего вдруг стал осуждающим. — Людишек барина нашего побил, сынка моего с жинкой покалечил. Ещё и дядьку родного обобрал. Господь он не простит тебе злодеяний и накажет!
— А Господь простит тебе тётку Степаниду, чьего единственного сына ты в обход обычаев отдал в солдаты? Напомни, от чего она умерла? Не с голодухи ли, что не могла свой надел обрабатывать? Ведь очередь идти в рекруты была твоему младшему. Или дядьку Семёна, коего ты под барские батоги подвёл, и он душу испустил после всех истязаний. А ведь всё дело было в том, что обманывал ты общину…
Я ожидал атаки Авдея и принял его на нож, который прятал за спиной. Староста никогда не был добрым и пушистым. Его подчинение моей воле было вызвано
