Когда я был Музом - Макси Фэй

и тогда на коленях стояла она, голая и строптивая. Она дерзила и смотрела прямо в глаза, специально нарываясь на наказание. Ей нравилось это. И я должен был наказывать. Связывал, порол, щипал, обжигал, доводил до исступления… Потом, вечерами, вспоминая об этом, я приходил в ужас от понимания, что мне тоже это нравилось. Нравилось видеть её порозовевшую от ударов плети кожу, следы от своих укусов на её теле, будто метки… Может я, не осознавая этого до конца, пытался заклеймить её, привязать к себе? Надеялся, что муж увидит это и прогонит её? Ко мне? Не знаю… Мне нравилось это, и я продолжал играть. А она продолжала собирать свои правдивые ощущения…

И вот фетишизм. Что-то новенькое и несомненно порочное, как и вся она.

– Это когда люди возбуждаются и получают удовольствие от чего-то особенного. Например, от ног. Многие любят стопы: ласкать, целовать, гладить себя ими, зажимать между ними свой член… Или нюхать женское бельё, щупать и одевать памперсы, наматывать на пальцы длинные волосы и сходить с ума от этого… Разные могут варианты.

– Я схожу с ума от тебя…

Нежно улыбнулась мне и тут же продолжила:

– Я начала новую книгу. Там будет маньяк. Хочу сделать его повёрнутым на чём-нибудь. Только никак не могу решить, что именно он будет собирать со своих жертв. Надо изучить варианты. Начнем с футфетиша, это самое простое. Ты поможешь мне? Станешь на недельку озабоченным фетишистом?

– Самый повернутый в мире извращенец к твоим услугам! – отвечаю с большим энтузиазмом, а сам внутри думаю: «Ага, попробуй тебе отказать. Сбежишь ведь, на хер. Найдешь нового подопытного, а я тут подыхать буду. Нет уж, придется осваивать новую роль. Мне так и Щепкинское не нужно будет, сразу после тебя в театр возьмут»

Это было не просто. Вылизывать красную туфлю на высоченной шпильке и при этом возбуждаться. Кроме туфель на ней не было ничего. Она сидела на кресле, закинув ногу на ногу, и смотрела на меня так пристально, будто ученый, разглядывающий жука в микроскоп. Я честно пытался. Гладил подъем ноги, закрывал глаза, пытаясь вообразить что-то привлекательнее вонючей лаковой кожи, но ничего не получалось. Мой член безразлично сидел в своем укрытие. Я вздыхал и стонал, как заправский любовник, а хотелось сплюнуть и послать всё на хер. Пойти покурить.

– А если так? – спросила она, облизнула губы и широко расставила ноги.

У меня тут же перехватило дыхание. Чёрное перо на её лобке сводило с ума. Хотелось дотронуться до него, провести губами и снова ощутить волнующее щекотание. Я потянулся вперёд, больше не видя ничего вокруг.

– О, да! Вот оно! – раздался довольный смех, и она придвинулась ближе.

Я приник губами к тёплой коже и стал самозабвенно целовать. Водил носом по пушистым волоскам и, кажется, даже мычал от удовольствия. Я не притворялся. Я вообще не соображал, что делаю. Жадно кусал губами кожу на лобке и отрывисто задевал языком клитор. Она дрожала и подставлялась всё больше. Я водил языком по пёрышку, сверху вниз, снизу вверх, и тащился от этого, закатывая глаза. Она отрывисто дышала, постанывала и ерошила мои волосы. Вдруг больно впилась ногтями мне в голову и дёрнула за волосы, поднимая от себя. Я ошалело смотрел на неё, не понимая, за что меня лишили удовольствия. А она жадно вглядывалась в моё лицо, пила мои эмоции как вампир, вдыхала разгорячённый воздух из моих лёгких… а потом сказала:

– Прости, Влад, мне пора. Обещала сегодня Егора из школы пораньше забрать. Ты отлично притворялся, молодец! Завтра получишь Оскара за лучшую роль!

И резко оттолкнула меня носком своей красной туфли на высоченной шпильке. Я ошарашено присел на пятки и затуманенным взглядом смотрел, как она накидывает халатик и уходит. Сердце бешено колотилось, дыхание никак не хотело восстанавливаться, а глаза щипало от ярости и обиды. Как она могла оставить меня в таком состоянии?! Сукааа!!!

Я запутался совсем

Мне было больно. И остро требовалось удовлетворение. Пришлось делать всё самому. Впервые со времен сопливой юности. Это было унизительно. Я чувствовал себя жалко. И ненавидел её всё больше. Как она могла? Оставить меня так до понедельника? Чёртова эгоистка! Экспериментаторша! Стерва!

Я плевался от злости и яростно водил рукой туда-сюда. Напряжение выплеснулось, но легче не стало. Навалилась обида. Жалость к себе зашкаливала. Как я докатился до такого? Как превратился в тряпку, которой вытирают пол? И возможно ли ещё вернуть себя себе?

Я не знал. Мучительно думал о том, что делать со своей больной страстью. Ведь это ненормально. Это не любовь. Это какое-то дикое наваждение, адские путы, которыми она связала меня по рукам и ногам. Я не дышал без неё. Я не помнил себя рядом с ней. Я уже был не я.

Это заметила даже Кира. Она снова появилась в клубе. Оказывается, брала отпуск за свой счет. Наверное, хотела быть подальше от меня. После той некрасивой сцены. Всю ночь бросала тоскливые взгляды, а после смены подошла и предложила выпить где-нибудь кофе.

Мы сидели за столиком друг напротив друга. Она сжимала и поглаживала мою руку. Я смотрел на девушку и ясно видел, что она меня любит, страдает, беспокоится. Красивая. Милая. Добрая. Моя.

Да, она была моей. И всё ещё моей остается. Я видел это. Но больше не мог ей ничего дать. Мне нужна была другая. Не милая. Не добрая. Не моя.

– Влад, что с тобой? Скажи мне, ты пьёшь? Нюхаешь? Колешься? Что случилось? – она обеспокоенно вглядывается в глаза.

– Всё в порядке. Не волнуйся обо мне.

– Я не могу. Увидела тебя сегодня и испугалась. Ты похудел, осунулся, будто почернел весь. Будто болен неизлечимой болезнью и умрёшь скоро. Это страшно.

– Я здоров. Не волнуйся. Ты как?

– Отдохнула на море. Много думала о нас. Если тебе так важно то… ну, что ты предлагал, давай попробуем еще раз? Ведь в остальном у нас было всё хорошо. Ведь мы идеально подходим друг другу!

В её глазах слезы, и мне её искренне жаль. Но я и правда болен. Мой недуг зовут Анжелика, и он вряд ли излечим…

– Кира, всё кончено. Прости. Ты была очень дорога мне. И будешь. Но быть вместе мы больше не сможем.

Я встал и, положив деньги на стол, ушёл. Я не смогу вернуться к Кире. Но и с Ликой продолжать это сумасшествие я больше не хочу. Я достоин любви. Достоин нормальной жизни. Я влюблю в себя эту чёртову извращенку. А потом заберу её у мужа. Может быть, вместе с детьми. Увезу их подальше и буду счастлив. Любой ценой.

Пять

Как влюбить в себя женщину? Цветы, подарки, романтические свидания. Внимание и интерес