Я смогла все рассказать - Кэсси Харти

Иногда я смотрела на свою подругу и задавалась вопросом: есть ли в ее жизни свой «дядя Билл», кто-то, кто пристает и делает больно? Это казалось невозможным. Да Клэр и была чистой и веселой, незатронутой мерзостью этого мира. Порой меня так и подмывало рассказать ей о том, что со мной делал Билл. Я тщательно подбирала слова, проговаривала их про себя. Думала, что стоит попытаться намекнуть и посмотреть на ее реакцию.

Хотя, если даже родная мать обвиняла меня во лжи, с какой стати Клэр должна была мне поверить? Кроме того, я все еще опасалась, что меня могут отдать в детдом. Никто из моих знакомых никогда не бывал в таких заведениях, но то, что я слышала о них, звучало пугающе. Учительница английского, мисс Рутерфорд, читала нам рассказ о девочке-сироте, живущей в детдоме. Судя по рассказу, это было ужасное место. Жестокие учителя запирали девочку в шкафу. Воспитанники голодали и подвергались суровым телесным наказаниям за любую провинность. Я боялась, что, если расскажу Клэр о своем несчастье, мама отправит меня в такой детдом.

К тому же вдруг Клэр решит, что я сама во всем виновата? Вдруг она расскажет родителям, и те запретят мне приходить, потому что я такая плохая и испорченная? Дома меня столько раз обзывали плохой, что я уже начала верить в то, что сама виновата в произошедшем. Должно быть, я заслуживала подобного обращения, и дядя Билл имел полное право засовывать руку мне в трусики и тереть там пальцами, да так, что у меня между ног потом все долго болело. Может, он был прав, когда в машине заставлял меня сжимать рукой его «любовную игрушку», а сам стонал и хрипел. Я боялась потерять свою воображаемую семью, где все были так добры ко мне, поэтому не решалась рассказать Клэр об этой чудовищной, пугающей мерзости. Я вообще никому не могла об этом рассказать.

Мне и в голову не приходило пожаловаться кому-то из учителей, соседям, бабушкам. Они рассказали бы об этом матери, а та пришла бы в ярость. Тогда я точно пожалела бы, что на свет родилась. Все было бы в тысячу раз хуже, чем после случая с рассказом о несчастной, обиженной девочке. Меня отправили бы прямиком в детдом, и одному Богу известно, что ожидало бы меня там.

Оставался папа, но я знала, что он не сможет меня защитить от маминого гнева. Отец был ей не соперник: ему доставалось не меньше моего. Мать постоянно обзывала его глупцом и твердила, что пользы от него никакой. Если ей вдруг не хватало денег, виноват был папа. «Ты слишком мало зарабатываешь, – укоряла она его. – Как я могу кормить семью на такие гроши?! На что ты вообще годишься…» То и дело она повторяла, что день встречи с отцом стал худшим днем в ее жизни, а однажды даже довела его до слез, заявив, что нужно было ейтогдауйти. Я не поняла, про что она говорит – куда и когда она могла уйти? – но папа выглядел очень несчастным, и эта сцена осталась в моей памяти.

Мама нарочно пыталась все подстроить так, чтобы папа выглядел глупо в глазах окружающих, и мне очень хотелось как-то его защитить. Я боялась доставить ему еще больше проблем, рассказав о своих бедах.

Вот как обычно проходил мой день рождения: вечером мы сидели за столом и ждали, пока папа вернется с работы, промокший и замерзший после езды на велосипеде по ноябрьской слякоти. Надо сказать, что он был худощавым человеком, немного выше мамы, но стройнее нее. Она уже поджидала его, скрестив руки на груди.

– Ну и где же подарок для Кэсси? – спрашивала она.

Папа выглядел озадаченным – у него совсем вылетело из головы, что сегодня мой день рождения. Как почти все мужчины, он плохо помнил даты.

– Неужели ты опять забыл купить бедняжке Кэсси подарок? Что, даже открытки нет?

– Я совсем забыл, – бормотал он, вконец смущенный и расстроенный.

Я пыталась сказать ему, что все хорошо и я совсем не обижаюсь, но мать продолжала пилить его до тех пор, пока он не убегал через заднюю дверь в сарай, чтобы хоть немножко побыть в тишине.

Тома и сестер буквально заваливали подарками в их день рождения, мне же не доставалось ничего, а виноват всегда был папа. Не помню даже, сколько мне было лет, когда я наконец поняла, что мать сама покупает всем подарки: всеми покупками занималась она, папа был слишком занят на работе. К тому же деньгами распоряжалась только она. Мама каждый раз разыгрывала этот фарс, чтобы лишний раз поиздеваться надо мной с папой.

Перед очередным днем рождения я решила положить этому конец. Оказывая мелкие услуги соседям за вознаграждение, я скопила немного денег и накануне праздника сама купила цветные карандаши, книжку и немного оберточной бумаги, чтобы упаковать их как настоящий подарок.

После вечернего чая я прокралась к папе в сарай и протянула ему маленький сверток.

– Завтра у меня день рождения, – сказала я тихо, – но я понимаю, что у тебя нет времени бегать по магазинам и выбирать мне подарок, поэтому сама купила вот это. Это как раз то, что я хочу.

Теперь папа не опозорится перед всей семьей, и мама не будет его унижать. Он с любовью взглянул на меня, было еще что-то в его взгляде, что-то странное, но тогда я не могла понять что именно. Я надеялась избавить его от унижения, но все вышло совсем не так.

На следующий вечер все было как обычно: мы сидели за столом и ждали отца с работы. Войдя, он направился ко мне и, прежде чем мама успела сказать хоть слово, вручил подарок.

– С днем рождения, Кэсси. Надеюсь, тебе понравится мой подарок, – сказал он и улыбнулся.

Я понимающе улыбнулась в ответ.

Все в ожидании посмотрели на маму. Довольна ли она папой? Она, вопреки нашим ожиданиям, пришла в бешеную ярость и стала бранить нас с отцом последними словами.

– Что вы за цирк устроили! – напустилась она на отца. – Обмануть меня вздумали, да? – Затем переключилась на меня: – Гадкая девчонка! Ты его надоумила? Да как ты посмела! – Она схватила меня за руку и с силой встряхнула. – Убирайся с глаз моих, видеть тебя не желаю!

Мне не хватило духу взглянуть на отца, я молча развернулась и ушла в комнату, оставшись без ужина. Закрывая дверь и ложась на кровать, я все еще слышала, как внизу мать кричит на папу. План дня рождения без скандала дал осечку. Казалось, все мои усилия понравиться матери были обречены на неудачу. Я продолжала надеяться, что в один прекрасный день она станет мной гордиться и поймет, что все-таки любит меня. Однако этот день все не наступал.

Рождество было еще одной отличной возможностью для мамы показать, что она меня не ставит в медный грош. Каждый год мы все вместе – Том, я, старшие сестры – писали письма Санта-Клаусу. «Пишите, что вы хотите получить в подарок», – говорила мама. Том и сестры в самом деле всегда получали то, что хотели, а мне «Санта» присылал пару дешевых маленьких игрушек. Мать не могла не подарить мне хоть что-то, потому что обе бабушки приходили к нам на Рождество: останься я без подарка, они стали бы задавать матери ненужные вопросы. Чаще всего я получала коробочку конфет, картонную куклу или комикс. Сестры и Том получали настоящие подарки – велосипеды, ролики.

Когда мне было девять или десять лет, я тоже попросила у Санты велосипед. Тому, Элен и Роузи уже подарили по велосипеду, а Анна в свои четыре года была еще слишком маленькой, чтобы кататься. Рождественским утром я заглянула в комнату с подарками и увидела два больших ярких свертка, напоминавших велосипеды. Я была без ума от счастья. Том просил новый велосипед, значит, тот сверток, что побольше, наверное, для него, решила я, а маленький для меня! Я представила, как еду к Клэр на своем новом чудесном велосипедике, а ветер свистит в ушах, пока я мчусь вниз с холма. Наконец-то я получу то, что хотела! Выходит, все-таки я небезразлична матери!

После завтрака все собрались в парадной комнате. Я вся дрожала от нетерпения. Сначала мы достали конфеты и сласти из чулков[6], а потом мама стала раздавать подарки побольше. Том получил новый велосипед. Брат скакал от радости и никак не мог справиться с упаковкой. Я была счастлива за него, потому что любила Тома и потому что предвкушала собственную радость от долгожданного подарка. Но радость не наступила.

Мама подошла к Анне, самому младшему ребенку в семье, и сказала:

– Смотри внимательно, Анна, для тебя у нас особый подарок.

Анна повернулась к двери, и папа внес второй велосипед. У меня внутри все сжалось, когда он поставил его рядом с Анной. Она еще не доросла для такого велосипеда! Он должен был достаться мне!

Я чувствовала себя несчастной, опустошенной, разочарованной. Я взглянула на мать: она смотрела на меня и улыбалась, она упивалась моим разочарованием. Я быстро отвела взгляд, как будто ничего не произошло, но ее улыбку я не забуду никогда.

Она снова победила.

Теперь я точно знала, что она меня не любит.

«Бабушка номер один», папина мама, подошла и быстро обняла меня, вероятно почувствовав мое состояние, хоть я и старалась делать вид, что ничего не случилось. Обе бабушки были очень милы, но они не рисковали ссориться с матерью, поэтому старались не быть со мной слишком ласковыми при ней.