Безрассудная - Шеннон Дрейк

Потом Хантер поднялся наверх, очевидно намереваясь войти в Голубую комнату, несмотря на то что Эмма умоляла его этого не делать.

— Она не хочет, чтобы ее беспокоили! — твердо сказала экономка.

Хантер засмеялся.

— Спорим, что ее там нет? — предложил он.

— Респектабельные матроны не спорят, Хантер!

— И хорошо, потому что девушки действительно там нет! — Хантер распахнул дверь.

Эмма нахмурилась и заглянула внутрь.

— Но она была так истощена!

— Ну, теперь она отдохнула, — заверил ее Хантер.

Эмма расправила плечи и нахмурилась еще сильнее.

— Она убежала?

— Думаю, ей просто понадобился… свежий воздух, — ответил Хантер.

— Надеюсь, она вернется. Такая очаровательная малютка! За всю мою жизнь, Хантер, я не видела таких глаз, как у нее. И она такая вежливая. Не мне говорить, но в сравнении с некоторыми женщинами, которых вы приводили сюда… А я готовлю такой прекрасный обед… Не то чтобы я не хочу, чтобы вы насладились им, но…

— Эмма, я уверен, что она вернется, — сказал Хантер. — Идите заниматься обедом.

Когда Эмма ушла, Хантер увидел на комоде записку. Читая ее, он был удивлен охватившими его эмоциями.

А рисунок — чудесное изображение сфинкса.

Ее отец…

Было бы неестественно, если бы Хантер разобрался в личности человека, заглядывая в его окно. Но неделю назад он был в деревне в доме своих друзей, графа и графини Карлайл, и там впервые увидел один из морских пейзажей Уильяма Адера. Брайан ничего не знал о художнике. Он просто влюбился в ощущение моря, ветра и бури, которым дышала картина.

— Мне сказали, что это местный художник, хотя владелец галереи мало о нем знал и приобрел картину через посредника. Я вскоре узнаю, где он живет. Картина великолепная, но я купил ее по дешевке у парня на Слоун-стрит.

Хантер внимательно изучил картину. Подпись была короткой, твердой и четкой: Уильям Адер. А когда он последовал за Кэт, заглянул в окно и увидел картины, развешанные в маленьком жилище, то осознал, что живопись такой силы и эмоций могла принадлежать только тому самому художнику.

Итак, его русалка была дочерью этого человека. И ее маленький набросок демонстрировал поразительный, хотя и неотшлифованный талант.

Хантер положил на место записку и выскользнул из комнаты, оставив все нетронутым.

Потом он ждал во дворе, намереваясь поймать свою гостью во время попытки незаметно вернуться. Его интересовало, как долго она ждала, чтобы тайком ускользнуть из дому. Это потребовало бы времени, так как ей пришлось бы убедить сестру принять участие в ее авантюре. По мнению Кэт, она должна была сбежать из родительского дома только на вечер. Она не могла знать, что не имеет шанса увидеть этим вечером лорда Эйври или Дейвида.

Наконец Хантер увидел Кэт. Стоя за колонной на крыльце, он наблюдал, как она идет по улице. Перед домом Кэт замедлила шаг, очевидно с испугом осознав, что Хантер снаружи. Она спряталась за шелковицей, уверенная, что он устанет караулить и уйдет в дом.

Но он не уходил.

Наконец Кэт вышла из укрытия, наматывая на пальцы прядь ослепительно-рыжих волос.

— Сэр Хантер! — воскликнула она, изображая вежливое удивление.

— Где вы были, дорогая моя? — любезно отозвался он.

— О, недалеко, — небрежно солгала Кэт. — Я просто вышла… подышать воздухом.

— Ну и как — воздух помог? — осведомился Хантер.

— Помог с чем?

— Разумеется, с возвращением памяти!

— О! Ну… к сожалению, нет. Я думала, что прогулка поможет мне вспомнить свою личность, но, увы, боюсь, что этого не произошло.

— Какая жалость! — с сочувствием промолвил Хантер.

— Я… я увижу этим вечером лорда Эйври и Дейвида Тернберри? — спросила Кэт.

— Боюсь, что нет.

— Вот как? — Она выглядела удивленной и сердитой, что было вполне понятно, учитывая обстоятельства.

Хантер улыбнулся.

— У лорда Эйври слабое сердце, дорогая. Вечером ему нужно отдохнуть. Он придет завтра.

— Понятно. — Кэт быстро опустила голову, скрывая разочарование и, как казалось Хантеру, придумывая новый план.

— Мне так жаль, что вы разочарованы. Как бы то ни было, нас ожидает превосходный обед.

— Как любезно с вашей стороны. Я… Не могла бы я пообедать в своей комнате? После дневного возбуждения я очень устала.

— Но разве вы прогуливались так долго? У меня создалось впечатление, что вы хорошо поспали после нашего возвращения.

— Да, конечно, но почти утонуть — очень утомительно!

— Мисс Джонсон приготовила еду. Мы только ждали, что вы проснетесь. Представьте себе! Мы не хотели беспокоить вас, но вы уже проснулись и бродили.

— Но я так устала…

— Вы должны присоединиться ко мне за обедом.

Кэт подняла руку и улыбнулась, скрипя зубами и не зная, как спастись от его настойчивости.

— Как хотите.

— Как вы хотите, — отозвался Хантер, но его тон свидетельствовал, что они будут обедать вместе. Он подошел к двери и распахнул ее, пропуская девушку вперед. Она вошла, и запах розовой воды защекотал его ноздри.

Хантер последовал за ней в элегантную столовую справа от парадного входа, примыкающую к кухне. В камине ярко горел огонь, и был красиво накрыт стол. Он отодвинул стул и вежливо усадил на него девушку. Потом уселся сам. Помолчав немного, она подняла взгляд и пробормотала:

— Все очень красиво. Благодарю вас.

Хантер заметил, что Кэт смотрит на часы на каминной полке. Намерена ли она снова ускользнуть домой этим вечером, пока отец не заметил ее пустую кровать утром?

Он небрежно махнул рукой.

— Эмма любит готовить. Ей нечасто предоставляется возможность это делать.

— Вы не едите дома? — спросила Кэт с притворной вежливостью.

— Я обычно обедаю в своем клубе, споря с кем-то, — признался Хантер. — Когда я в Лондоне.

— Ах да. Вы редко бываете в деревне.

— Вы это знаете?

— Конечно. Ваше имя часто появляется в газетах.

— Значит, вы помните, как читали газеты?

Она покраснела, но ответила:

— Да.

Вошла Эмма, неся большой серебряный поднос с тонкими ломтиками говядины, картошкой и зеленью. Итан, облаченный в красивую ливрею, был рядом, готовый прислуживать.

Хантер заметил, что его гостья выпрямилась, почуяв ароматы. Его заинтересовало, когда она в последний раз ела.

— Дитя… — начала Эмма. — О, это так трудно! Мы должны называть вас как-нибудь.

— Верно, — пробормотал Хантер. — Кажется грубым продолжать именовать вас «девушка» или «дитя». — Он поблагодарил Эмму и Итана, затем откинулся на спинку стула, наблюдая за гостьей.