Голые мозги, кафельный прилавок - Андрей Викторович Левкин

Там, среди промзоны, трассы и железнодорожных путей стоит дом в девять этажей, мы на девятом, туда и лифт не ходит, надо по лестнице идти с восьмого. Громадная желто-розово-краснокирпичная чисто свинья с мильоном офисов и длинными коридорами. Она в принципе ставит хорошую задачу: как быть счастливым в этом доме, то есть как там настричь себе хотя бы локальных ништяков. Народу много, толкутся в курилке, говорят о логистике, недвижимости и своем частном. Этакое местное коллективное тело – коллективное в сумме, несмотря на то что дробное по фирмам. Например, там много туалетов вдоль коридоров. Но они, кроме одного, все производственно-частные, в них ходят со своими ключами. Этот выход «Ботсада» – не тот, что в сторону ВДНХ, никакого круглого вестибюля среди клумб, а вход в переход, в 10 метрах от железнодорожных путей. В сторону ул. Снежной, где уже другая жизнь, пусть даже основной вестибюль неподалеку, если перейти пути и шагать мимо каких-то дощатых заборов. С «Ботсада» сейчас и приехал. Да, там поставили возле метро на остановке автобусов – как и по всему городу – табло с информацией о времени маршрутов: через сколько минут какой подойдет. Сейчас шел, маршруты светятся точками и подряд два с пунктами назначения: «Платформа Яуза» и – под ним – «Платформа Лось». Мелкими лампочками по черному фону-экрану.

Должно же существовать стихотворение с таким рефреном. Написал об этом в «Фейсбук». Конечно, его еще быть не могло, поскольку на это сочетание могло навести только само табло. «Платформа Лось» ранее уже была замечена, но «Яузы» еще не было ни разу. И логично, что не было: рядом с остановкой висел щит, сообщавший, что выход из метро в сторону ВДНХ закрыт; так что некоторые автобусные маршруты перевели сюда, к северному выходу. Так они и встали рядом – платформа Яуза, платформа Лось. Только теперь и ненадолго. Сейчас и должно появиться стихотворение.

В столовой было солнечно и пусто, единственный посетитель сидел поодаль, лет тридцати, какой-то манагер в белой рубашке с бейджиком или пропуском на алой ленте. Вроде неформатно для него, ну так это одна из причин, по которой ему могло приглянуться это место: сбои теперь тут разные, экономические. Телевизоры, плазменные панели торчали под потолком, штуки три-четыре. Обычно крутили советские фильмы. Когда я туда ходил чаще, еще из редакции, были «Джентльмены удачи», «Служебный роман». «Кавказская пленница», Штирлиц. «Белое солнце пустыни» – раза три. Еще тот, где «смуглянка-молдаванка», «В бой идут одни старики» вроде, раза два. Возможно, это должно было отвечать примерной клиентуре. Да и кому ж непонятно, что каноны всегда укажут, как прилепиться к коллективному телу и стать им. Это ведь уместно для общепита. Звукоряд транслировался довольно громко.

Но в этот раз кино не было, я вошел и брал еду под «Сиреневый туман над нами проплывает», затем – неожиданно – возникла «Шерришеррилэйди», но затем уже логичнее: «Плот, мой плот», «Трава у дома». Это оказался – посмотрел на плазму – какой-то сборный концерт с логотипом «Авторадио». Потом, впрочем, появилась иностранка и запела что-то по-английски, но эту попсу я уже не знал. Тело себе ело, а когда еда закончилась, я ушел и не знаю, что там заиграло дальше. Да, еще до этого мне стали отвечать на тему «Платформа Яуза / Платформа Лось». Примеры (не стану указывать авторства): «Пиздую в электричке / ни хуя не спалось». Ну естественный вариант. А также: «Все так мечталось / Но не сбылось!», «Я сделал паузу… И понеслось!», «Тут не проскочишь на авось», «Платформа Яуза / Платформа Лось, как здесь дышалось нам и как еблось». «Все наше это, – Ядрена Рось!» Типа скриншот реальности, логично. Но все же, почему тянет на рифму-кальку, типа «она мечтала – и не сбылось»? Может же быть и так, например: «Там, где с землею обгорелой / Слился, как дым, небесный свод, / Там в беззаботности веселой / Платформа Яуза / Платформа Лось»?

Обычно, то есть не майским вечером (май для Москвы максимально райский), а в обычную погоду посреди дня около условного обеденного времени там иначе. Народу больше, какие-то зимние или поздне-осенние, ранне-весенние тяжесть и длительность, телевизоры эти с этими фильмами, раздача, жужжит вентилятор, командированные (а это они, кто же еще?) расположились островками с явным соблюдением старшинства. «Я зашел к ней, мы договорились!» – кто-то сбоку по телефону, штаны мешковатые, пиджак серый, галстук с почему-то толстым узлом, ну или так теперь принято. По вешалкам и на стульях шапки и пальто с воротниками – мех какой-то, они не бедные явно, им тут просто почему-то удобнее. Откуда-то узнали про столовую, но куда они приехали? Тут рядом Лубянка, ВШЭК, но явно же не туда. Для тех другие места, в эту даже студенты не ходят. И обычно это люди с планшетами и ноутбуками, не то чтобы приезжие провинциалы-недотепы. Может, потому, что тут без официантов и можно сидеть, никто не погонит? Отсутствие, что ли, столичного напряга. Такие они и сякие, явно командированные, но кейсы, которые привлекли их сюда, в Москву, не просчитываются, прислушивайся сколько угодно (да они и говорят громко). А кто они? Что может быть предметом их речи? Каким языком можно таких внятно описать? Ну не «Войной же и миром» или «Анной Карениной», в варианте «Алексей Андреевич вздрогнул и загнул руки, чтобы трещать ими», хотя это и весьма близко. Да, чем там кормят? Столовское: суп гороховый, борщ, котлеты, гречка, макароны, картофельное пюре. Выпечка, эклеры вот те же. Пиво разливное, водка – иногда к вечеру ее нет, уже успевают выпить. Винегрет, оливье.

И тут, вот в этот момент (18 мая 2015-го) А. Сучилин сообщил в соцсеть следующее: «есть такой жанр – макеты. в музыке это сыгранные мидями и паршивыми звуками указивки для музыкантов – что играть. но иногда они, макеты, очень смешно сами по себе звучат. типа группы „резидентс“. я вот сделал макетку для выступления в акции памяти Ивана Соколовского. опубликовать? чтоб потом сравнивали и говорили: а какое, собственно, оно имеет отношение?» Я написал ему: «похоже, ты сделал мне текст – как раз пытался ощутить формат. а еще какие детали, скажи? макета имеется в виду». Andrey Suchilin: «ну детали простые – что кто играет. только без вариациев. и кто размечает смены текста и как. приходит и говорит: ту-ру-ру, новая часть». Andrew Levkin: «То есть типа этакий мехмат типа с отмашкой „Ну и так далее, понятно…“ – имеет место?» Andrey Suchilin: