Обыкновенная прогулка - Алексей Корепанов

Командир медленно расстегнул скафандр. Остальные тоже расстегнули скафандры. Он еще раз обвел взглядом сидящих в креслах людей, делая выбор. Врач. Механик. Инженер. Программист. Биолог. Лингвист... Потом сказал:

- Пойдут четверо. Я, Планетолог, Врач... - Он запнулся, поймав взгляд Лингвиста. Лингвист пока не мог похвастаться практикой - дальние миры оказались необитаемыми. - Лингвист, - поднимаясь, закончил Эдгар.

Четверо человек в одинаковых голубых комбинезонах и прозрачных шлемах поочередно спустились по узкой лесенке, ведущей из люка корабля. На шлемах настоял Врач, настороженный обилием могил. Тяжелые ботинки звездолетчиков утонули в сером пепле сожженной при посадке травы. Командир махнул рукой и первым двинулся к холмикам с желтыми угловатыми обелисками.

Да, это все-таки были могилы.

Люди медленно шли по пыльной тропинке между холмиками, поросшими бурой травой, и читали имена, выбитые на желтых камнях. Камни были мягкими и надписи проступали нечетко, как старинные письмена.

"Юджин Питерсон"... "Роберт Шервуд"... "Гедда Свенссон"... "Шарль Домье"... "Ричард Адамс"...

И много, очень много других имен.

Они переглянулись, молча прошагали по тропинке

и вступили в бурую рощу, в хаос изогнутых стволов, покрытых

шероховатыми красными наростами. Ветви начинались почти от самых

корней и тянулись вверх, расталкивая друг друга растопыренными

бурыми листьями. Листья хорошо были видны на экране цветного

"Рубина" - гладкие, широкие, с зазубренными краями, они

постоянно мелко-мелко дрожали, и то темнели, словно наливаясь

бурым соком, то светлели, так что глазу было трудно привыкнуть к

этой перемене цвета. Кто-то шумно завозился в сплетении ветвей над тропинкой и сверху посыпались листья. Четверка вскинула лучевые карабины и застыла, вглядываясь в бурый полумрак над головой.

Возня утихла и только листья продолжали падать на тропинку, покрываясь на лету лабиринтом белых изломанных линий.

- Стрелять в крайнем случае, - напомнил Эдгар и двинулся дальше, внимательно глядя по сторонам.

Хотя какой случай считать крайним?

Тропинка делала крутой поворот налево. Командир отвел ветви, осторожно шагнул вперед и махнул своим спутникам. Перед ними открылся неглубокий карьер, заполненный знакомыми желтыми глыбами. Возле одной из них, на горке каменной крошки, лежал отбойный молоток. Они постояли немного у края карьера, опять молча переглянулись и направились дальше.

Тропинка все вела и вела их в глубь рощи и привела, наконец, к ручью. По темной воде плыли, кружась и натыкаясь на берега, широкие бурые листья. А на другом берегу стояло обыкновенное ведро. А еще дальше выглядывала из-за деревьев оранжевая стена домика.

...Да, они были первыми гостями заброшенного поселка, вспоминал

потом Эдгар, возвращаясь с товарищами к кораблю и одновременно

сидя у телевизора. Да, они были первыми гостями маленького уголка

Земли, очутившегося в головокружительной дали от зеленых земных лугов. За два часа они многое увидели и поняли. И то, что поняли они, было печально. Сжималось сердце при виде уютных оранжевых домиков среди незнакомых деревьев, перехватывало дыхание от клумб, заросших астрами и георгинами, и земная сирень сплеталась с бурыми ветвями деревьев чужой планеты, и на картофельных грядках лежали странные бурые листья, исчерченные лабиринтом белых линий, и такие домашние ромашки качались над бурой травой...

Они бродили по поселку и смотрели, смотрели, смотрели...

Глубокое противоперегрузочное кресло, атрибут рубки

управления космического корабля у одного из домиков и в кресле вязальные спицы. Приоткрытая дверь и у порога - стоптанные домашние туфли. Военный гусеничный вездеход, уткнувшийся в узловатый ствол. Веревка, протянутая между деревьями, и на веревке - выцветшая мужская сорочка. Заброшенные огороды. Лопата, лежащая у грубо сколоченной скамейки под кустом сирени. Внушительный желтый куб корабельного синтезатора и рядом покосившаяся копна бурой травы. Застрявший в ветвях полосатый пакет. Еще одно кресло у клумбы.

Домиков было двадцать или двадцать пять, стандартных, с одинаковыми столами и стульями, и кроватями, и тумбочками, и занавесками, и стенными шкафами. В домиках были книги и вазы с давно засохшими цветами, были пыльные пустые бутылки и пакетики жевательной резинки, игральные карты и шахматы, армейские автоматы и сигареты, женское белье и гитары, флаконы с духами и старые-престарые газеты... А за окнами лежала на клумбах и грядках чужая бурая листва.

...Через два часа они нашли то, что искали. В домике,

приютившемся на пригорке у края поселка. Потом они, не

сговариваясь, сели на покосившуюся скамейку неподалеку от той

последней двери. Кто-то вырезал ножом едва заметные буквы на

серой доске. "Р. А." Ричард Адамс. Или Роберт Апстайн. Или

Рональд Андерс. Или еще кто-нибудь из тех, превратившихся в невысокие холмики с желтыми обелисками.

В том последнем домике лежали двое. Их некому было похоронить. Последние двое.

- Попробую определить причину, - сказал Врач, кивая в сторону двери, которую он только что осторожно закрыл, и было видно, что ему не хочется возвращаться туда.

- Это можно будет сделать и потом, - отозвался Командир. На то он и был командиром, чтобы уметь понимать других. - Лучше поищем бортжурнал.

Они шли по едва заметной колее от гусениц вездехода в сторону давно покинутого земного корабля и тихо переговаривались, не решаясь вспугнуть тишину мертвого поселка.

- Судя по оборудованию, они стартовали позже нас, - сказал Командир, поддевая носком ботинка застрявший в траве кусок упаковки.

- И жили здесь довольно долго, - добавил Планетолог.

Врач задумчиво произнес:

- Вероятно, местный вирус. По цепочке...

- Возможно, - согласился Планетолог. - Успевали хоронить.

"Кроме тех двоих", - вероятно, подумал каждый.

Звездолет Пизанской башней навис над бурой равниной неподалеку от рощи, глубоко зарывшись кормовыми дюзами в развороченный грунт. Он казался инородным наростом на теле планеты. Пандус нижнего грузового люка был откинут, возле него валялись взлохмаченные листы упаковки. К серому стабилизатору, покрытому глубокими бороздами, прижался еще один вездеход; он выглядел букашкой на фоне корабля и Эдгару невольно представилось, как гигантская башня падает в тусклом свете чужого солнца и давит его своей тысячетонной усталой тушей. Густая бурая трава лохматыми ресницами обвивала фары вездехода.

Люди медленно поднялись по пандусу и ступили в полумрак корабля, почти инстинктивно втягивая голову в плечи. Эдгар внезапно отчетливо ощутил тяжесть своего тела, тяжесть ботинок и карабина. Ему показалось, что дополнительная ноша, которую принял старый корабль, будет достаточной для того, чтобы нарушить неустойчивое равновесие, и что вот-вот под порывом ветра эта громада покачнется и упадет, с гулом зарывшись в грунт чужой планеты, и похоронит их среди вечной темноты.