Конец главы - Николас Блейк

— Минуточку, Стрейнджуэйз. Присядьте. — Райл передал даме оттиск анонса. — Это ваш текст, мисс Гриффин? Взгляните-ка на него еще раз. Неужели вы думаете, что хоть одна живая душа заинтересуется книгой, прочтя такую рекламу? «Чарующий роман о первой любви на фоне природы Юго-Западной Англии». Прямо кровь закипает, а? Сгораешь от любопытства.

— Я же…

— Мы платим двадцать пять фунтов за место для анонса. Если оно не привлечет внимания читателей, лучше пожертвовать эти деньги на приют для беспризорных собак.

— А может, подойдет «Девонская девица»? — предложил Найджел.

Мисс Гриффин даже не улыбнулась:

— Не думаю, чтобы мистеру Джералдайну понравилось…

— Мы продаем книгу не мистеру Джералдайну, — заметил Райл. — Стараемся продать ее куче идиотов, которые предпочитают смотреть телевизор. Постойте, как зовут героиню? Элен, Нелли. Ну конечно! «Нелли или Теле»? Нет, не пойдет. Не задумываясь, выберут «Теле». Ага, вот. «Повесть о Елене Девонширской, которая разбивала сердца».

— Но помилуйте, мистер Райл…

— Знаю, ничего она не разбивала. Но девяносто процентов читающих романы — женщины, и девяносто девять процентов женщин хотели бы шагать по разбитым сердцам, как по мостовой. Все ясно, мисс Гриффин?

Мисс Гриффин удалилась, но в ее взгляде сквозило желание разбить не сердце, а чью-то голову.

— К сожалению, реклама у нас выдержана в таких благовоспитанных полутонах, словно ее составляет дворецкий, предлагающий на выбор красное или белое вино. — Бэзил Райл взъерошил свою рыжую шевелюру, и вдруг оказалось, что он до неприличия молод.

— Ну а как у вас идут дела?

Найджел дал ему несколько отредактированный отчет о своем разговоре с генералом Торсби и полный — о свидании с мистером Бейтсом.

— По-моему, Бейтса вы можете исключить.

— Да, вероятно. — Райл грыз ногти. Он явно нервничал, но для человека с его темпераментом это было естественно. — Ну а есть какие-нибудь следы? Отпечатки пальцев, например? Почерк? Я-то думал, что вы раньше всего займетесь этим.

— Я попросил эксперта-почерковеда в Скотленд-Ярде вечером исследовать верстку. Он мой приятель. Но одно слово, дважды написанное печатными буквами, вряд ли что-нибудь даст. Отпечатки пальцев? Во-первых, верстка покрыта ими сплошь. Во-вторых, вы уверены, что компаньоны разрешат мне взять отпечатки пальцев у всех сотрудников?

— А почему же нет?

— Включая мисс Майлз?

— Миллисент? А она тут при чем?

Вопрос был задан резким тоном. В минуты волнения в речи Райла появлялись грубоватые нотки. Сын небогатых родителей, молодой провинциал, выбившийся в люди, — отсюда его манера повелительно разговаривать с подчиненными вроде мисс Гриффин. Он самолюбив, и обращаться с ним надо осторожно. Найджел пытливо взглянул на рыжего молодого человека, откинувшегося вместе со стулом к стене, — на его аккуратный темный костюм, мятый мягкий воротничок и галстук.

— У мисс Майлз была побудительная причина это сделать, вернее сказать, даже две причины.

— Причины? Бросьте!

— Она была публично унижена во время войны генералом Торсби. А «Уэнхем и Джералдайн» отказались переиздать ее романы.

— И вы считаете это достаточной причиной?

— Да, для мстительной эгоистки — вполне.

Бэзил Райл откачнулся от стены, передние ножки стула со стуком стали на пол.

— Вы, видно, мните себя большим знатоком человеческой натуры, а? — начал он угрожающим тоном. — Послушайте… Что там у вас?

В комнату вошла миловидная блондинка:

— Письма, мистер Райл.

— Ну их к черту!

— Вы же сказали, что они должны быть отправлены с шестичасовой почтой. А сейчас без пяти шесть.

Бэзил Райл стал подписывать письма, лежавшие в папке у него на столе.

— Небось свидание кавалеру назначили на шесть…

Игривый тон Райла был на редкость искусственным, словно он обучался ему на заочных курсах. Светловолосая секретарша смотрела на опущенную голову Райла почти с материнской нежностью. «Он полнейший увалень с девушками, — подумал Найджел, — но чем-то их привлекает».

— Колофон[7] пишется через одно «л», Дафна. Ладно, я исправлю… Нате вам все, и бегите, только пусть не очень-то руки распускает.

— Всего хорошего, мистер Райл.

Когда девушка ушла, Райл пошелестел оттисками на столе и вдруг выпалил:

— Вы сейчас свободны? Пойдемте выпьем. Муторно мне в этой конторе.

Они вышли из здания, где уже царила тишина и только у боковой двери горела лампочка. Вечерний воздух был напитан холодной сыростью, но Райл вдыхал его полной грудью.

— Вот это дело, — сказал он, потом повернул голову к Темзе. — Не думал я, что так стоскуюсь по реке. Отец мой был сварщиком в доках на Тайне. Жертва кризиса. Так и гнил до конца своих дней в безработных. Бедный старикан. — Лицо его при свете фонаря выражало довольство и удивление, он смотрел на элегантные фасады Эйнджел-стрит, словно все еще не мог поверить в удачу, которая привела его сюда. — Отец мой был большим любителем чтения. Да и времени после тридцатого года у него было хоть отбавляй. А в городской библиотеке тепло. Жаль только, что книги нельзя есть.

Райл привел Найджела в небольшую пивную, ютившуюся между Эйнджел-стрит и Стрэндом.

— Про это место мало кто знает. Можно спокойно поговорить.

В пивной действительно было пусто, скамьи с высокими спинками и весело горевший камин придавали ей деревенский вид. Райл заказал себе двойное виски с водой, а для Найджела — голландский джин.

— Миллисент Майлз! — вдруг воскликнул он. — Вы хорошо ее знаете?

— Только сегодня познакомился.

— Ну а я ее знаю. И говорю вам: к этой женщине несправедливы. Ей пришлось хлебнуть горя в молодости. Как мне. А это оставляет рубцы. Хорошо такому интеллигенту, как Протеру, задирать перед ней нос. Конечно, ее книги — это попытка уйти…

— От чего?

Бэзил Райл рассказал, что Миллисент — дочь потаскушки; отец ее, пьяница, обанкротился, когда ей не было еще и пятнадцати лет. Родители беспрерывно ссорились; в каком настроении придет отец, никогда нельзя было угадать. Он лупил девочку, а потом проливал над ней пьяные слезы, мать пользовалась ею как бесплатной прислугой. В семнадцать лет Миллисент сбежала из отчего дома и поступила в магазин продавщицей. Горькая, обездоленная юность пробудила в ней фантазию, которая и сделала ее любимицей библиотекарей.

— Вы прочли ее автобиографию? — спросил Найджел.

— Нет. Она мне сама рассказывала. — По ходу разговора Райл успел хорошенько выпить, и это начинало на нем сказываться. — Вы небось думаете, что ей пальца в рот не клади? Вот и ошибаетесь. Она гораздо ранимее, чем большинство тепличных растений обоего пола, с которыми вы встречаетесь.

— А как вы с ней познакомились?

— И такая одинокая… На литературном приеме. Несколько лет назад. Еще до того, как я затеял свое издательское дело. Я сказал ей, совершенно постороннему человеку, прямо: «По-моему, вы ужасно одиноки!» Просто не знаю, что на меня нашло. А она говорит: «Вы первый, кто это почувствовал». Я понял, что с мужчинами ей не везло. Не верьте всему, что о ней болтают.

— Не буду.

— Что вы сказали?

— Сказал, что не буду.

— Умница. Выпейте еще. Нет, непременно! Опять джину?.. О чем бишь мы говорили? Ага. Не везло ей с мужчинами. Вы же ничего не знаете: когда ей было девятнадцать лет, один мерзавец ее соблазнил, обещал жениться, ну, словом, обычное дело… а потом бросил, ребенок родился мертвый. Да. Она хлебнула горя. Через год вышла замуж за биржевого маклера или кого-то в этом роде, только чтобы избавиться от нищеты. Вот тут она и начала писать. По-моему, чтобы избавиться от маклера.

— У нее от него, кажется, сын?

— Киприан.

— А что он собой представляет?

— Паразит. — Под влиянием алкоголя Райл быстро перешел из оживленного состояния в меланхолическое. — Бородатый паразит. Сосет из нее деньги, как пиявка.

— Он очень обиделся, когда «Уэнхем и Джералдайн» отвергли его предложение издавать журнал?

— Да, наверно… — Райл уже потерял всякий интерес к этой сомнительной личности. — Одна из причин, почему я хотел, чтобы мы переиздали кое-какие из ее романов, — ей нужны деньги. Она ведь до смешного щедра: предлагала вложить деньги в мое дело, но было уже поздно.

— Ну а другие причины?

Бэзил Райл тупо посмотрел на него:

— Все-то вам надо знать, черт вы этакий. Принюхиваетесь, копаетесь, будто личные отношения — это жаркое. Воевали?

— Да почти что нет.

— А я видел экипаж сгоревшего танка. Вот это было жаркое! Знаете, в чем беда вашего поколения? Вы еще верите в добро, благородство, порядочность. При прочих равных условиях порядочность всегда себя покажет — вот что вы думаете. Даже жалко на вас смотреть.