38 кг. Жизнь в режиме «0 калорий» - Анастасия Ковригина

– Скажи, пожалуйста, сколько ты весишь?

– 38, – с довольной рожицей ответила я.

У нее было такое выражение лица, которое мне еще не доводилось видеть. Мне показалось, что ее левый глаз слегка передернуло.

– Вот видишь, я же говорила, что не больше 40! – сказала вторая.

– Чем ты питаешься? Или совсем не ешь?

– Почему все так думают? – улыбнулась я. – Овощи, фрукты, сухофрукты, рыбу, каши.

– А сладкое и прочее? – не унимались они.

– Раз или два в неделю позволяю себе.

– Офигеть… Я бы не смогла! – сказала одна из них и нервно закурила.

– Я тоже думала, что не смогу, однако ошибалась.

– Ты – молодец!

– Спасибо.

Мы возвращались в аудиторию, и я сияла от счастья. Даже лента по политологии прошла без унылого ерзанья на стуле.

В начале третьего часа за мной приехала мама, естественно, я рассказала ей о том, что произошло полтора часа назад.

– Ты очень худая, Насть, – только лишь ответила она.

– Ну и прекрасно! Мне это и нужно.

На этом «день восхищения» не закончился. После университетских занятий мы поехали в баню с друзьями семьи. Времени поесть не оставалось, да и желания тоже. Ведь я худая, зачем портить такое приятное ощущение какой-то едой? Но желудок нервно урчал. Забежав на пять минут домой за вещами, я схватила со стола зеленое яблоко и маленькую горстку орехов.

Подъехав к бане, мы увидели, что нас уже ждут. Не успела я выйти из машины как началось:

– Господи, почему ты такая худая?!

Об этом меня спросила довольно-таки полная женщина. Она была очень веселой и болтала без умолку. Я пожала плечами и прошла мимо.

Когда все переоделись, начался самый прекрасный момент банного вечера. Я наслаждалась оказанным моей персоне вниманием. Все только и говорили о моей худобе, торчащих костях и просили поправиться хотя бы до 42 килограммов. Безусловно, я констатировала, что это слишком большой вес, не забывая при этом довольно улыбаться.

Согласно старинной русской традиции банные столы ломились от яств, друзья семьи непрерывно ели. На столах была рыбная, мясная, сырная нарезки, шашлык, чипсы, конфеты, печенье и много подобной гадости. Шестеро взрослых и трое подростков раскладывали по тарелкам закуску к холодному пиву, непрестанно косясь в мою сторону.

– Почему ты ничего не ешь? – спросила веселая женщина.

– Не хочу, я уже поела сегодня.

По дороге в баню я успела съесть яблоко и орехи. Аппетит был подавлен.

– И что же именно? – с сарказмом спросила она.

За меня ответила мама

– Орехи и яблоко.

Мне показалось, что женщина подумала: «Девочка, ты совсем рехнулась?»

– И все? – ее бровь вопросительно поднялась.

– Ну, я же сегодня еще завтракала, – выкрутилась я.

– Тоже яблоком?

– Нет, кашей и бананом.

– Ой, Настя, нельзя же так.

– Почему нет? Мне нравится быть худой.

На этом разговор окончился, я пошла в парную. Мне не хотелось больше участвовать в бессмысленном разговоре, потому что его акцент делался на вреде излишней худобы для организма и психики, на том, что необходимо полнеть. Никто не хотел понимать, что мне нравится, мне комфортно в моем новом теле, и я не хочу снова возвращаться к коровьим размерам. После этой поездки в баню у меня появилось прозвище – «бухенвальдский крепыш».

17. Психолог

Приближалось лето, а вместе с ним необходимость выглядеть еще лучше. Один пункт из списка был выполнен: фигура – шикарная. Осталось довести до совершенства волосы и руки. Только вот из-за похудения моя здоровая и густая от природы шевелюра превратилась в жалкий клочок торчащих волосинок. Ногти, слава богу, были в порядке, только потому, что были наращены.

Перед маникюром я заехала к маме на работу, чтобы оставить сумку со спортивными принадлежностями. В этот день к ним пришла женщина-психолог. Она разговаривала с сотрудниками, выслушивала их наболевшие проблемы, и мама попросила, чтобы и я с ней поговорила. Конечно, по ее словам, моя навязчивая идея о похудении и помешательство на минимальном количестве еды не имели к просьбе никакого отношения, но было очевидно, что именно эти обстоятельства явились самым важным поводом для общения со специалистом.

Когда я зашла в кабинет, за столом сидела симпатичная женщина с пышными формами, которая тут же воскликнула: «Какая маленькая и худенькая!»

– И вам здравствуйте, – ответила я, развеселив ее.

– У тебя есть ко мне вопросы?

– Я думала, вы будете задавать вопросы, а я отвечать.

На самом деле, мне не хотелось обращаться к психологу, хотя, с другой стороны, я понимала, что, возможно, подобное общение избавит меня от навязчивого страха поправиться.

– Можно поступить и таким образом. У тебя есть проблемы с парнями? – Мне было непонятно, почему наш разговор начался так.

– Не знаю, – самый глупый ответ в жизни. Как можно не знать?

Диета, видимо, окончательно ущемила мой мозг.

– Не знаешь?

– Я не обращала на это внимание.

– Тогда поставим вопрос по-другому: у тебя есть молодой человек?

– Нет.

– Тобой не интересуются, почему?

– Потому что у меня нет сисек третьего размера?

– Я думаю, проблема не в этом.

– А в чем же?

– В тебе. Могу точно сказать, что кроме собственной фигуры тебя мало что волнует.

Она была права. Все остальное было второстепенно. Но она не догадывалась, что у меня нет парня оттого, что в моем сердце засел один единственный тип, который не желал оттуда выбираться.

Я начала ходить к ней на сеансы, потому что мне было необходимо рассказывать о своих беспокойствах. Ведь никто не хотел слушать о моем похудении, а маме всего не расскажешь…

Не скажу, что наши разговоры помогли мне на 100 %, но после общения с ней мне становилось легко. Я рассказывала ее о своей непрекращающейся борьбе с лишними граммами, делилась переживаниями и эмоциями, которые лишали меня покоя.

Ее интересовал вопрос: «Почему я решила похудеть и почему именно до такого маленького веса?» Я солгала, сказав, что просто захотела стать тощей. Даже человеку, который за приличные деньги был обязан меня выслушивать, я не решилась сообщить, что истинным мотивом был Мистер О. Почему? Наверное, думала, что она сочтет меня идиоткой из-за того, что, несмотря на безразличие, которое этот человек продемонстрировал мне, я верила, надеялась и ждала его ответных чувств и внимания.

Один из сеансов мы полностью посвятили проблеме моего навязчивого похудения. Выслушав очередное тридцатиминутное нытье, женщина сказала, что у меня нервная анорексия [3] .

– Анорексия? Вы сказали анорексия? – Я чуть не залезла к ней на стол.

– Да, милая. К сожалению, это так.

– О боже…

Она полагала, что я буду сожалеть и расстраиваться, но я расплылась в улыбке.

– Как круто!

– Прости, что?

– Это же невероятно! – меня захлестнули эмоции.

– Ты считаешь это крутым? – переспросила она.

– Да. Конечно, безусловно, да!

– Но это тяжелое заболевание.

– Вам не понять меня, – я продолжала улыбаться. Мне хотелось танцевать и прыгать от радости.

– Очень странная реакция, – заключила женщина-психолог.

Я уже не слушала ее рассуждений и рекомендаций, а просто наслаждалась сказанными словами.

После задушевных разговоров нервные срывы на родных и друзей прекратились, разговоры о своем теле, съеденном куске, о планах и успехах стали неуместны. В этом не было необходимости, у меня был человек, который меня слушал.

18. Ужасный сахар

Вот уже полтора месяца мой вес оставался стабильным благодаря особому питанию – раз в 24 часа. Я привыкла жить от 4 до 4 часов дня, чтобы немного поесть. Суточное потребление калорий по-прежнему не превышало 300 единиц. Если, не дай бог, в мой организм попадало 500 килокалорий, у меня начиналась истерика и на следующий день весь прием пищи ограничивался водой и маленьким зеленым яблоком. Странно, но я не чувствовала усталости, наоборот, у меня наблюдался прилив сил. Родители упорно заставляли меня есть, хотя бы два раза в день, но это было бесполезно. Я продолжала придерживаться правил своего минимального питания.

Никакой еды, только идеальное безжировое тело!

На тридцать первое мая у меня было запланировано ежегодное обследование в папиной больнице. Мне не очень хотелось ехать в пахнущий таблетками дом, потому что предстояла обязательная сдача крови из пальца. С детства меня преследовал страх перед этой маленькой, тоненькой железной штуковиной, которой протыкают беззащитный маленький пальчик.

Перед страшной процедурой нужно было сходить на флюорографию, а после отправиться на рентген ребер, которые и без того было прекрасно видно без специальных усилий.

Я зашла в кабинет, а молоденькая медсестра спросила:

– Тебя, наверное, совсем дома не кормят?

– Я сама не ем, – резко ответила я.

– А надо бы, слишком худая.

В ответ она получила молчание. Эти наставления начинали раздражать.

«Почему все вокруг пытаются меня накормить? Если им так хочется есть – пожалуйста! Только прошу оставить меня в покое!» – думала я, пока рентгеновские лучи насиловали мои исхудавшие ребра.