Казак в океане - Юрий Волошин

Он прошел еще с полсотни шагов и, услышав шум впереди, притаился. Вскоре появилась вереница индейцев с оружием, прорубавшихся немного в стороне.

Лука затаился, раздвинул ветки и с замиранием сердца стал смотреть.

Солнце уже поднялось, и лес немного осветился. Здесь, в горах, деревья росли не очень густо, и он вдруг заметил женщину в европейском платье. Оно было изорвано в клочья, она шла без груза, и было видно, что ей очень трудно. Лука присмотрелся и ахнул. Это была его Ката!

Лука выскочил к веренице индейцев. Те встрепенулись, один из них поднял мушкет и прицелился.

– Ката, это я! Не стреляйте!

Индеец не выстрелил. Лишь в недоумении уставился на продиравшегося к ним белого человека.

Индианка остановилась, пораженная. Ее изможденное лицо выражало изумление, радость и страх одновременно. Она сделала несколько шагов в его сторону и опустилась на колени.

– Ката, милая! Я спешил к тебе! Мы укроемся, и ты отдохнешь. Я понесу тебя! Вставай, нам надо идти! Враги близко!

Она молчала, потом медленно вскинула голову, пристально посмотрела на Луку, сказала тихо:

– Я больше не могу, любимый! Спасайся сам!

– Что ты такое говоришь?! – воскликнул Лука, не обращая внимания на говоривших ему что-то индейцев. – Я не могу оставить тебя, Ката!

Индейцы заговорили громче, а потом бросились бежать. Прогремели выстрелы. Пули проносились мимо, крушили ветки. Карибы скрылись, а Лука с Катуари остались на месте. Лука лихорадочно соображал, что сделать, куда скрыться.

Совсем рядом кричали люди, гремели выстрелы. В голове Луки что-то взорвалось, и он тут же упал, закрыв Катуари своим телом. Он больше ничего не чувствовал.

Он не слышал, как французы окружили его и кто-то сказал с недоумением:

– Что за черт! Откуда здесь появились эти белые люди? Что они тут делали? Ого, он вооружен! Наверное, отбивались от карибов!

– Может, пленные? – предположил другой.

– Она – может быть, но он вооружен. Романтичная парочка! Смерть настигла их одновременно. Похоронить бы…

– Вперед, ребята, вперед! Надо догнать этих краснокожих бестий! Мы не должны их упустить. Этим двоим уже ничем не поможешь! Вперед!

Отряд французов с шумом удалился, постреливая в чащу.

Ката лежала, придавленная телом Луки. Она все слышала и шептала заклинания, прося у духов быстрой и легкой смерти. Но костлявая отступила. Шум французов затих, выстрелы отдалялись, и лишь эхо громыхало в скалах.

Она осторожно поднялась, отодвинув тело Луки. Голова его была залита сгустками уже сворачивающейся крови.

Слезы текли по грязному лицу Катуари. Она приложила ухо к груди Луки. Сердце слабо стучало. Она вздохнула, размазала слезы грязной рукой. Поискала глазами, нашла флягу и осторожно обмыла рану. Пуля пропахала глубокую борозду в коже, повредила череп. Рана была серьезной.

Катуари подтащила безжизненное тело Луки к лучу света, пробивавшемуся сквозь листву, и пристально осмотрела промытую рану. Слезы закапали на голову Луки.

Женщина перевязала рану, достав чистую тряпочку из сумки Луки. В ней же находились толченые травы и пузырьки с настоями. Она попробовала их, дала чего-то попить Луке, потом развязала тряпочку и присыпала рану порошком.

Женщина села и горестно закачалась в беззвучном плаче.

Выстрелы прогрохотали еще два раза, и лес затих. Она вздохнула, оглядела близкие кусты и камни. Что делать? Как помочь любимому? Ей не под силу вытащить его отсюда. И самой не выбраться. Она стала молить духов помочь ей и Луке достойно встретить смерть.

После полудня Катуари все же сумела медленно и осторожно перетащить Луку шагов на двадцать и спрятать его среди валунов и расщелин, укрытых кустарником и лианами.

В сумке оказалось немного еды. Она поела без аппетита и пошла искать ручей. Он оказался шагах в двухстах, сочась из-под скалы тоненькой струйкой. Катуари набрала полную флягу и с трудом пробралась назад, стараясь не оставлять следов.

Лука в сознание не приходил. Он трудно дышал, тело горело в жару, и Катуари постоянно обтирала его тряпочкой, смоченной в холодной воде. Ей было нехорошо. Живот уже заметно выделялся, мешал, затруднял движения.

Она зажгла крохотный костерок из сухих сучков, раскалила несколько камушков, побросала в кружку, заварила корни какого-то растения, настояла на потухающих углях и влила в рот Луке. Тот открыл глаза, вздохнул, что-то прошептал, но Катуари не разобрала, что же именно. Она долго говорила с ним, однако он, казалось, ничего не понимал.

Катуари в отчаянии прижалась к нему. Тело горело, пришлось опять отбросить нежности и обтирать его холодной водой.

Утром Лука вновь открыл глаза. Взгляд его был более осмысленным. Он спросил тихо и едва понятно:

– Ката, что случилось? Я едва могу терпеть, так трещит голова! Что со мною?

– Тебя ранили в голову, любимый. Молчи, тебе плохо будет от разговоров. И надо выпить настой. Сейчас он будет готов.

– Дай мне желтого порошка, Ката. Найди его в сумке.

Катуари выполнила его просьбу. Лука с трудом проглотил лекарство и закрыл глаза. Наковальня в голове постепенно затихла, и он опять заснул.

Катуари вылезла из укрытия. Прислушалась. Было тихо. Французы, по-видимому, возвращались другой дорогой.

Она набрала немного ягод, орехов, выкопала из земли коренья. Набрала воды и вернулась к Луке. Тот смотрел на нее полуоткрытыми глазами и молчал.

– Тебе лучше, Люк? Ты так странно смотришь. Сейчас приготовлю поесть. А то мы с тобой так отощаем, что уже никогда не выберемся отсюда.

– Как трещит голова! Глаза больно открыть!

– А ты и не открывай. Лежи с закрытыми.

– Что с французами? Где они?

– Ты упал на меня, кровь нас испачкала, и они посчитали нас убитыми. И в ту же минуту опять погнались за нашими. Так и получилось, что мы с тобой в этом лесу остались одни. И что теперь делать, Люк? Я не смогу тебя дотащить, едва сумела сюда устроить, подальше от тропы.

– Не могу думать, голова болит. Потом.

– Хорошо, хорошо! Только попей отвара.

Время тянулось медленно. Катуари волновалась, молила своих духов о милости, проклинала французов, но сделать ничего не могла. Так прошел этот день и ночь.

Она опять искала еду, бродила по окрестным склонам и ущельям, набирала во флягу воду и старалась поддержать свои силы и силы Люка. Их было мало.

Прошел и этот день, а утром она услышала знакомый крик птицы. В это время она, как правило, молчит, и Катуари заволновалась. Наконец ответила и получила тут же очередной крик. Так они перекрикивались с четверть часа, пока голоc Жана не прозвучал совсем недалеко от них:

– Катуари! Где ты? Отзовись.

Он кричал на своем языке, и Лука ничего не понял. Он лишь догадался, что их нашел мальчишка.

– Вот мы где, Улитка! Иди к нам! Как хорошо, что ты нашел нас!

– Что с Люком, Катуари?

– Ему плохо. Он ранен и не может двигаться. Надо что-нибудь придумать.

– Что тут придумаешь? Надо только ждать, пока он сможет двигаться.

– Но мы помрем с голоду, пока это произойдет! Придумай что-нибудь!

– Ничего пока не выйдет, Катуари. Я лишь могу предложить свою помощь в отыскании еды. Буду охотиться, лазать по деревьям и рыть землю. Но мы не сможем снести его вниз.

Лука не мог разговаривать, голова медленно успокаивалась, рана еще сильно болела, но осложнения не предвиделось. Ему так казалось или хотелось.

Жан приносил мелких зверьков и птиц, орехи и плоды, которые сумел отыскать, Катуари готовила еду и ждала, когда можно будет уходить.

– Ты хоть бы рассказал, как ты искал нас, Улитка, – просила Катуари.

– Не хочу! Нечего рассказывать! Нашел вас, и все тут! Хорошо, что Люк оставил прорубленную тропу. Было легче идти.

– Ты плохо выглядишь, кариб, – не отставала Катуари.

– Сильно устал. Да и теперь приходится столько лазать по рытвинам и зарослям, а что добываю? Мелочь! Есть постоянно охота.

– Вы говорите, а я вас не понимаю, – тихо проговорил Лука. – Говорите по-французски. А то голова еще сильнее болит. Я все силюсь понять вас!

– Как длинно ты говоришь! Отживел, Люк?

– Какое там! Едва языком ворочаю.

– Через неделю обязательно начнем спускаться к усадьбе. Будь готов, Люк!

– Постараюсь, хорошая моя, – вяло ответил Лука.

Но полуголодное существование все-таки сказывалось. Силы у всех помаленьку убывали. А болезнь Луки не давала возможности начать спуск.

Жан вдруг заявил решительно, по-взрослому:

– Завтра я ухожу. Хочу наведаться в лагерь. Там может оказаться еда. А без еды нам не дойти до места.

Все возражения Луки и Катуари не подействовали. Мальчишка настаивал на своем.

– Обязательно надо глянуть, а вдруг там кто-то живой остался. Очень хочется. Может, больше никогда не получится попрощаться со всеми.

Он ушел, захватив с собой один пистолет и мачете с сумкой, и отсутствовал три дня с лишком. Вернулся истощенным, измученным и опечаленным. Сказал, бросив тяжелую сумку на землю: