Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг. - Н. Черушев

«...Сейчас я с Егоровым большой друг, работаем в одном общем деле вероятно, тебе известно от Белова...» На вопрос Буденного о состоянии дел у Белова, Федько ответил, что Белов ему говорил о названной группировке и что он (Федько) полностью разделяет ее политические взгляды. Тогда же Иван Федорович сообщил Буденному о проводимой им вербовке кадров в заговор, о создании в Приморье обстановки, которая облегчила бы приход к власти организации «правых»... В свою очередь Федько спросил у Буденного— на какие кадры опирается он в своей деятельности. На что Семен Михайлович ответил, что он делает ставку на своих бывших конармейцев и преданных ему командиров в Инспекции кавалерии РККА.

Из показаний Федько видно, как Буденный предпринимал меры предосторожности от возможного разоблачения себя как заговорщика. Меры, прямо скажем, довольно неуклюжие, сильно смахивающие на примитивное хамство. Федько на этот счет поведал такую историю: в июне 1937 г. на заседании Военного совета при наркоме обороны Семен Михайлович резко, в ругательном тоне, выступил против него и даже назвал его дураком. Позднее, объясняя этот свой поступок, Буденный сказал Ивану Федоровичу, что он тем самым стремился показать всем, что «я с тобой ничего общего не имею»30.

К сказанному выше следует сделать только одно добавление. В июне 1937 г., когда Буденный обозвал Федько дураком, последний командовал крупнейшим в РККА Киевским военным округом, т.е. он входил в круг наиболее влиятельных лиц Красной Армии. Таким образом, он имел авторитет не только личностный (один из четырежды краснознаменцев за Гражданскую войну), но и должностной — ввиду особой значимости возглавляемого им округа. И диву даешься, когда узнаешь, что на заседании у самого главного военного начальника один из уважаемых в армии командиров обзывает дураком другого не менее заслуженного военачальника, — просто так, ни за что ни про что. Как видно, уровень культуры у Буденного был на «соответствующем» уровне, а элементы конспирации он понимал весьма оригинально.

Прошло полгода после ареста Федько. Заканчивался год 1938-й, а допросы все продолжались. Представляет интерес один из них — от 9 февраля 1939 г. На нем Федько снова признает себя виновным в том, что он является участником антисоветского военного заговора с 1932 г. Он подтвердил свои показания от 30 августа и 10 сентября 1938 г., а также показания свидетелей И.П. Белова, С.П. Урицкого, А.И. Егорова, П.А. Смирнова, П.Е. Дыбенко, В.С. Погребного, И.Я. Хорошилова, И.М. Горностаева, данные ими на очных ставках с ним.

На этом же допросе Федько несколько раскрыл тактику своих действий после ареста и смысл поступков, совершенных им в июле

1938 г. Он показал, что своим поведением рассчитывал привлечь к себе внимание со стороны ЦК ВКП(б), предполагая, что его могут вызвать туда для дачи объяснений. И вот там, в Центральном комитете партии, Иван Федорович планировал отказаться от всего того, что он наговорил и написал на предварительном следствии. Именно из таких соображений он оклеветал командармов 2-го ранга Г.И. Кулика и С.К. Тимошенко, комдива В.И. Репина и некоторых других командиров из центрального аппарата Наркомата обороны и Киевского военного округа. Однако надеждам на посещение им ЦК ВКП(б) не суждено было осуществиться. Но и при сложившемся раскладе сил он, Федько, несколько раз отказывался от своих показаний, ранее данных следствию.

В этом протоколе допроса, составленном, разумеется, следователем, показано, как Федько кается в своих грехах. Он там рассказывает, что когда его (еще до ареста) вызывали для объяснений в ЦК ВКП(б), то он, не имея достаточного мужества признаться в заговорщической деятельности в присутствии членов Политбюро ЦК, свое участие в заговоре отрицал, а имевшиеся на него показания называл клеветническими.

В целом по содержанию протокола допроса от 9 февраля 1939 г., постановке вопросов подследственному и той последовательности, как их формулировал следователь, уже было видно, что идет подытоживание расследования «преступлений» Федько, уточнение тактического материала. В частности, уточнялся состав заговорщиков, связанных с ним по вредительской деятельности. На том допросе Федько поименно назвал 38 участников антисоветского заговора, с которыми ему пришлось «сотрудничать». «В их число входили уже ранее названные И.П. Белов, С.П. Урицкий, М.Н. Тухачевский,

А.И. Егоров, И.А. Халепский, И.Э. Якир, А.И. Рыков, И.К. Гряз-

нов, И.Д. Кабаков, В.П. Шубриков, К.А. Мерецков, Я.Б. Гамарник,

В.К. Блюхер, П.А. Смирнов, а также ряд других лиц из комначсостава РККА. Среди этих «других» он назвал и несколько новых имен, ранее не фигурировавших в его показаниях, — начальника Управления делами Наркомата обороны корпусного комиссара А.В. Хрулева, начальника Управления обозно-вещевого снабжения Красной Армии комбрига И.И. Маршалкова.

Допрос 9 февраля 1939 г. вообще богат цифрами и фамилиями. Тогда Федько привел уточненный список (из 11 человек) лиц, лично им завербованных в военный заговор. Это те же люди, которых он называл в своих предыдущих показаниях (М.П. Карпов, В.Ю. Рохи, М.Л. Медников и др.). Однако появилось и ранее неизвестное имя — комдив И.Д. Флоровский, начальник ВВС Приморской группы войск. Из этих одиннадцати в качестве свидетелей по делу были допрошены только В.С. Погребной и И.И. Василевич, которые подтвердили, что они в заговор были вовлечены именно им — Иваном Федоровичем Федько.

Но что на самом деле стоят подобного рода показания, видно из письма того же Ивана Василевича в ЦК ВКП(б), датированного 27 января 1938 г., т.е. за полгода до ареста И.Ф. Федько: «...Нечеловеческие методы следствия, примененные ко мне, заставили написать заявление, основанное на клевете и лжи, как на себя, так и на других.

Я сфантазировал военный заговор в Приморской группе, возглавляемый бывшим командующим Федько, а также и мое участие в шпионаже.

Заявляю Вам: «...я никогда и ни в какой контрреволюционной организации не состоял, я врагом не был и не буду, а готов всегда отдать себя за то дело, которое создается Вашими руками, руками партии...»32

На указанном допросе Федько назвал также 47 человек, об участии которых в заговоре он знал от других лиц. Среди них он упомянул И.П. Уборевича, Б.Н. Фельдмана, К.К. Рокоссовского, И.Н. Кадацкого-Руднева — командующего Амурской Краснознаменной флотилией и др. Тогда же Федько подтвердил свои показания от 14 сентября 1938 г. в отношении участия в заговоре С.М. Буденного и показания от 13 сентября того же года относительно Б.М. Шапошникова.

Нет никакого сомнения, что протокол допроса И.Ф. Федько от

9 февраля 1939 г. является обобщенным, т.е. суммирующим сведения от предыдущих допросов. Следователь знал, а Федько понимал, что дело идет к заключительной части, когда показания уточняются и корректируются в нужном направлении. Мы не знаем, применяли ли к Ивану Федоровичу допросы с пристрастием в январе—феврале 1939 г., но полностью исключить подобное невозможно. Дело в том, что в пределах возможного Федько пытался маневрировать, выбирая выгодную позицию (конечно, относительно выгодную), чтобы отвести подозрения от некоторых командиров РККА. Что и видно на примере протокола допроса от 10 февраля

1939 г.

На этом допросе Федько назвал дополнительно еще шесть человек, которые ему были известны в качестве участников заговора. И среди них комдива П.П. Ткалуна— бывшего коменданта Московского Кремля. Тогда же Иван Федорович, предполагая, что следствие подходит к концу, сделал важное заявление: все лица, названные им в собственноручных показаниях, но не упомянутые на допросе 9 февраля 1939 г., ему в качестве участников заговора неизвестны. Все они оговорены им, Федько, по мотивам, изложенным в протоколе допроса от 9 февраля 1939 г.

Как нам представляется, этим своим отчаянным шагом Федько хотел, хотя бы частично, очистить свою совесть, облегчить душу и снять с нее гнет за ту ложь и клевету, которую его принудили писать и говорить. Если произвести простые арифметические действия, то получается следующий расклад. 9 февраля Федько назвал 96 имен заговорщиков (38+11+47), да еще шесть человек добавил к ним

10 февраля. Итого, заговорщиков, по Федько, 102 человека. Как мы помним, 9 февраля Иван Федорович исключил из числа «врагов народа» пять человек (Г.И. Кулика, С.К. Тимошенко, В.И. Репина, М.П. Кутузова и Борисова). Правда, о каком Борисове идет речь, не совсем понятно. Возможно, что таковым являлся В.Н. Борисов, комиссар ВВС Киевского военного округа, когда им командовал Федько.

Итак, по данным, уточненным Федько в конце следствия, в заговорщиках, известных ему, числилось 102 человека. А теперь обратимся к более ранним показаниям командарма — там их количество составляет значительно большую величину. В двух томах его архивно-следственного дела эти данные разнесены таким образом. В первом томе (листы дела 261—265) — сведения на 91 чел. Во втором томе (листы дела 55—56) — 25 чел., на 66 листе — 19 чел. (ПриВО), листы 67—68—20 чел. (НКО, Генеральный штаб, КВО), на 69 листе — 9 чел., на 70-м — 14 чел., листы 188—189—12 чел. И это еще далеко не полный перечень. Но даже приведенный список (192 чел.), несмотря на повторение в них несколько раз одних и тех же лиц, значительно больше ранее показанного. Он одновременно впечатляет, потрясает и ошеломляет.