Не теряя времени. Книжник - Режис Морейра

— И захочешь — а не опоздаешь! — улыбнулась Фонтанна.

— А вы захотите?

— Никогда не знаешь… — неосмотрительно ответила Фонтанна.

— Ну нет, бывает, что и знаешь… — сказал Фабиан.

— Вы правы… Я иногда такое ляпну… не подумавши.

— Со мной такое сплошь и рядом, — весело сказал Фабиан.

— Так ты меня прощаешь?

— Прощаю вас… за что?

— Вот и спасибо.

Они надолго замолчали.

Потом Фонтанна тихонько отлепилась от стекла и ушла под дождь.

А Фабиан так и смотрел в сад, пока дождь не кончился.

Тогда он поставил в проигрыватель свой любимый диск, вынес колонки и принялся убираться в саду.

Бен явился домой счастливый, мокрый, с желанием свернуть горы. Он выпил кофе, открыл свой дневник, взял ручку и задумался.

Фонтанна явилась домой счастливая, мокрая, с желанием искупаться. Она включила воду, разделась и залезла в ванну.

Сидя над раскрытым дневником, Бен вспоминал вчерашний день и соображал, как бы его описать.

Лежа в горячей ванне, Фонтанна рисовала в воображении разные сцены того дня, который провела вместе с Беном, и поглаживала свои груди.

Бена раздирали противоречивые чувства: ему было так радостно вспоминать и так трудно описывать воспоминания!

Фонтанну тоже раздирали противоречивые чувства: ей было так приятно нежиться в горячей ванне и так чудовищно хотелось есть!

В конце концов Бен понял, что у него ничего не получится, потому что рассказ о встрече с Фонтанной никак не вяжется с нудными рассуждениями, из которых состоит его дневник.

В конце концов, Фонтанна вылезла из ванны, оставив течь струйку горячей воды на время, пока она сбегает на кухню и принесет поднос с едой, а потом снова юркнула в воду.

Бен отшвырнул дневник.

Фонтанна слопала завтрак.

Он курил и скреб в затылке.

Она перебралась из ванны в постель.

Бен закрыл глаза и отдался мечтам, Фонтанна заснула и увидела сон.

Бен улыбнулся, Фонтанна тоже.

Ковбой плоховато справился с доставкой.

Не все адреса нашел, не все намеченные письма разнес. Но не стал особенно расстраиваться, списав неудачу на усталость.

Быть почтальоном в таком городе — задача не из легких, правда, местные жители, отлично зная и испытывая на себе все те же сложности, к почтальонам относились с пониманием и терпеливо ждали.

Ковбой любил свою профессию — не потому, что это его профессия, а потому, что это профессия почтальона! — а чтобы не нажить бессонницу и не свихнуться, он разработал целую философию. В общих чертах она сводилась вот к чему: главное не то, когда придет письмо, а то, что оно придет когда-нибудь.

С первого дня службы он добросовестно доставлял все доверенные ему письма; когда в тот же день, когда попозже, но всегда делал, что мог, и ни одно письмо не пропадало. Об этом знали горожане и коллеги, и потому Ковбоя уважали, а то и восхищались им.

Ему восторг и уважение и даром были не нужны, но ему нравилось ходить по городу, помогать людям переписываться и видеть на их лицах радость и признательность.

На этот раз Ковбой остался недоволен результатом, но главное, он как-то странно себя чувствовал. Давно уже он не бывал на праздниках (кроме тех, что устраивал в одиночку или на пару с Беном), давно не танцевал (кроме как в одиночку или на пару с Беном), давно не прикасался к девушкам (ни в одиночку, ни на пару с Беном). Поэтому вчерашняя вечеринка немножко выбила его из колеи. Ему вспомнилось время, когда в его собственном саду, прекрасном, как в сказке, тоже собирались гости и когда каждый день рядом с ним было чье-то лицо, звенел чей-то голос и смех.

К вечеру ему стало невмоготу одному.

Он сделал крюк, чтобы пройти мимо африканской лавки. Но там по-прежнему было закрыто, и только сменилась табличка.

Ковбой расхохотался и пошел домой ложиться спать.

«Перебрал», — гласила надпись.

Фонтанна почувствовала, что свидание приближается, и проснулась.

Еще сонная, она завернулась в простыню, высунулась из окна и посмотрела вверх. На небе она увидела звезду — ту самую, за которой уже шел где-то по улицам Бен.

Фонтанна оделась, вышла из дома и тоже пошла за звездой навстречу Бену.

Пусть себе движется город, меняются улицы, перемещаются дома — все это не важно, раз у них есть звезда, которой они верят и которая ведет их в ночи друг к другу.

Бен дошел до маленькой площади — звезда сияла над ней. Он понял, что свидание назначено здесь, и сел на скамейку.

А скоро появилась и Фонтанна.

— Ты пришел раньше времени, — сказала она.

— Нет, это ты опоздала, — сказал Бен.

— Неправда, это ты!

— Нет, нет и нет! Ты опоздала!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Ну ладно, будь по-твоему, — сдался Бен. Ему так не терпелось поцеловать Фонтанну.

Довольная, что победила, она заулыбалась и подставила губы.

Бен целовал ее с открытыми глазами и вдруг увидел какой-то дом и чуть не задохнулся.

Он вскочил, протянул Фонтанне руку и вскричал:

— Пошли! Пошли скорее!

Фонтанна ничего не поняла, но схватила его руку. И оба побежали к дому.

Звезда привела их к заброшенному дому, тому самому дому, о котором все (или почти все) знали и в котором никто (или почти никто) не хотел жить.

Когда-то в нем жили, потом обитатели выехали, снова жили и снова выехали и еще раз, последний, жили и выехали, после чего он окончательно опустел, а все потому, что этот дом постоянно передвигался.

Он был любимой игрушкой города.

Дом еще недостроили, а город уже облюбовал его, смотрел и дожидался, когда же можно будет с ним позабавиться. А как только он был готов — так и началось, ни одной ночи не проходило, чтоб город его не передвинул. Бывало, он даже менял место и по несколько раз в сутки.

Дом обожал, когда его передвигали, а город обожал передвигать этот дом, с чего ж бы им отказываться от удовольствия!

Но у города было много дел, он не мог все время заниматься своим любимчиком, и вот он дал ему возможность двигаться самостоятельно.

Смельчакам, что решались поселиться в доме, явно не хватало ума. Вместо того чтоб приспособиться к его повадкам, они старались подчинить его себе и обездвижить. А дать ему волю и перемещаться вместе с ним им, видно, было не по нраву. Как только они его ни прикрепляли: и канатами, и цепями, и цементом, — но все равно дом убегал, и жильцы его покидали.

Слишком уж много времени приходилось тратить, чтоб его догонять. А дом, надо сказать, не очень-то старался идти им навстречу, да и кому понравится, когда тебя привязывают, приковывают и цементируют!

— Ну что это за жизнь! — жаловались очередные хозяева своим соседям на один день, — засыпаешь напротив церкви, а просыпаешься на опушке леса!

Бен же, едва заслышав о существовании такого дома, принялся его искать. Дом, чье любимое занятие совпадало с его собственным: ходить по городу куда глаза глядят, — да он отдал бы все, что имел (то есть одежду, альбом с фотографиями да несколько книжек), чтобы жить в нем! Иной раз Ковбой, отыскивая адреса, встречался с домом и тотчас же рассказывал об этом Бену, но тот, как ни спешил, не мог его настигнуть. Только однажды увидал его издали, погнался, но догнать не смог.

И вот он, дом, Бен узнал его сразу.

— Это тот дом, где никто не живет, — на бегу объяснил он Фонтанне.

Она, конечно, тоже знала про него, хоть никогда не видела, и с криком:

— Бежим скорей! — припустилась, как могла.

Они догнали дом и влезли в окно, которое им удалось открыть, разбив одно стекло.

При такой прыти дом, понятно, не мог быть уж очень большим. Точнее говоря, то был очень маленький домик и очень простой: внизу только кухня и столовая с камином, а наверху одна спальня с балконом да ванная. К тому же, кухню от столовой отделял только бар, а ванную от спальни ничего не отделяло.

Но Бену и Фонтанне все тут пришлось по душе.

И дому пришлось по душе, что они завелись в нем.

Давая это им понять, он разом сиганул на три квартала.

Должно быть, последние обитатели, архитектор с дочкой, в один прекрасный день просто отказались от мысли найти свой дом, а все их вещи так тут и остались.