Убийство Мэрилин Монро раскрыто - Джоанна Лайт

Позже в своих весьма предвзятых воспоминаниях Оливье выставил себя этаким умудренным опытом страдальцем, вынужденным терпеть глупые капризы мало на что годной заморской звезды, ставшей популярной безо всяких на то оснований. Следует признаться, что не один Лоуренс Оливье, но и режиссеры, однажды поработавшие с Монро, зарекались повторять печальный опыт даже за большие гонорары.

Монро никогда не отличалась хорошей памятью, ей бывало тяжело запомнить простой набор фраз. Это страшно раздражало Миллера, который не мог понять, как актриса не может выучить роль. Они без конца пререкались, то и дело вспыхивали мелкие ссоры… Мэрилин ставила супруга на место, объявляя, что критиковать ее неумение работать он будет тогда, когда снимет сам или хотя бы снимется хоть в одном фильме, и советовала заняться своим делом – писать пьесы. Писать не получалось…

Миллер надеялся плодотворно поработать, пока супруга будет занята съемками, но вместо этого без конца решал проблемы ее непунктуальности, здоровья, а то и капризов. По привычке Артур заносил свои мысли и ощущения в дневник. Съемки еще только готовились, а Мэрилин уже знала, что думает о ней супруг, потому что прочитала этот дневник, оставленный открытым на видном месте.

Лоуренс Оливье считал Монро испорченным ребенком и даже откровенно называл при Миллере сучкой. Больше всего Мэрилин потрясло то, что Артур с таким мнением Оливье соглашался, а также то, что позволил прочитать дневник.

Было ли это случайно? Едва ли, ведь опытный драматург прекрасно понимал, какое впечатление произведет написанный текст. К чему было так опрометчиво оставлять дневник, открытый на нужной странице, там, где его могла прочесть жена?

Всего три недели счастья, и все рухнуло! Брак дал серьезную трещину.

Для Мэрилин самым ужасным оказалось то, что Миллер оправдал худшие ее опасения: он понял, что жена не соответствует ему интеллектуально (чего больше всего боялась сама Монро).

Миллер (правда, после гибели Мэрилин) щедро делился впечатлениями об их браке в своих произведениях. В тех фрагментах его книги «Извивы времени», что посвящены Мэрилин, полным-полно покровительственных речей о «дорогой девочке» и «совершеннейшем ребенке», о вечно рассеянном и пребывающем в расстроенных чувствах существе, которое копается в выдуманном им самим прошлом, а также о женщине, от которой он еле успел унести ноги, сохранив жизнь и здоровую психику. Хотя ни от какой автобиографии нельзя ожидать объективной оценки интимных переживаний ее автора, однако данные конкретные воспоминания носят на редкость неполный характер, избирательны при изложении фактов, относящихся к их супружеской жизни, а также необычайно затемнены попытками самозащиты и самооправдания; их мог написать лишь тот, кто испытывает чувство вины и угрызения совести.

Быть может, Мэрилин искала счастье на земле, но он разыскивал богиню. Артур мог почувствовать себя возмущенным, обнаружив, что Мэрилин не только не является для него ни спасительницей, ни тем человеком, который, как он надеялся, разрешит его духовные проблемы, но и сама испытывает трудности в отношении себя. Мэрилин не дано было преодолеть его творческую немощь и те симптомы заторможенности в его эмоциональной жизни, в которых он сам признавался.

На фоне семейного разлада съемки шли очень тяжело, а потому все вздохнули с огромным облегчением, когда они наконец закончились. В последний день Мэрилин повинилась перед съемочной группой, попросив прощения за то, что «была такой бякой».

А потом была внематочная беременность и попытка отравиться. Удивительно, как вообще, постоянно принимая барбитураты, Монро решилась забеременеть. Уже тогда врачи знали, что эти средства опасны для плода.

Семья не состоялась, хотя они с Миллером не развелись, продолжая играть счастливую пару. Для Мэрилин столь скорый развод был бы унизителен, а Артуру попросту нужна платежеспособная супруга, чтобы поправить свои финансовые дела. За время столь странного брака он ничего не написал. Вина ли в этом Монро? Едва ли, скорее Миллеру было нечего сказать своим читателям. Он был левым по убеждениям, Миллера даже вызывали в «Палату комиссии по антиамериканской деятельности», такому автору публиковать произведения в период «охоты на ведьм» оказалось сложно.

Они и с Мэрилин познакомились, когда Миллер приехал в Лос-Анджелес с Элиа Казаном, чтобы договориться о съемках фильма по сценарию Миллера «Крюк». Сценарий был признан антиамериканским (очень серьезное обвинение!), и фильм не сняли.

У главы ФБР Эдгара Гувера против Артура Миллера имелся большой зуб. Почему?

Гувер вообще не любил интеллигенцию, подозревая в мягкотелости и антиамериканизме. А Артур Миллер к тому же был евреем, и его никак не удавалось прижать достаточно сильно, чтобы поставить на колени или заставить просить прощения. Запрещали одну за другой пьесы, иногда на совершенно дурацком основании.

Впервые Миллера допрашивали в 1944 году. Его пьеса 1947 года «Все мои сыновья» была объявлена пропагандой линии компартии, что означало, что ее никогда не будут ставить в Америке, хотя пьеса получила две премии Тони (театральный Оскар).

Всемирную популярность Миллеру принесла пьеса «Смерть коммивояжера», поставленная на Бродвее в 1949 году, которая тоже получила Тони, а еще Пулицеровскую премию.

ФБР было наплевать на престижнейшие премии, «Смерть коммивояжера» также объявлена очерняющей американский образ жизни.

Пьесы Миллера на Бродвее с успехом ставил режиссер Элиа Казан, который, когда его вызвали на допрос в «Палату комиссии по антиамериканской деятельности», назвал восемь имен своих коллег, которые так или иначе интересовались русской литературой и русской историей. Все перечисленные были наказаны за антиамериканскую деятельность, а сам Казан подвергнут со стороны коллег настоящему остракизму.

Миллера в списке восьмерых почему-то не было, но он использовал историю с Элиа Казаном для своей новой пьесы «Суровое испытание», в которой пересказал произошедшее, но аллегорически. Аллегории Гувера не обманули, и Миллеру даже запретили выехать в Лондон на премьеру этой пьесы там.

А когда он написал «Вид с моста» о доносительстве на незаконных иммигрантов, началось настоящее преследование. Теперь надежды ставить свои «опасные» пьесы в США Артур Миллер лишился окончательно.

Как бы ФБР ни отнеслось к его браку с Мэрилин Монро, помешать оно не смогло (или не желало, ведь строптивого драматурга проще держать под присмотром с помощью его жены, далекой от левых идей).

У Миллера сложилась ситуация, когда писать то, что желал, он не мог, вернее, мог, но в стол. А писать то, что издавали бы, не хотел. Плодотворной работы в Лондоне не получилось, позже, когда они вернулись в США семьей только формальной, он пытался изложить некоторые тонкости своих отношений с Мэрилин в небольших произведениях, но быстро понял, что теперь успешен лишь в той степени, в какой является отражением своей блестящей супруги. Это Миллера не устраивало и устроить никоим образом не могло, все же он был самодостаточен и без жены.