Мой горячий Север (СИ) - Лав Агата

Он выполняет мою просьбу вскоре. Толкает плечом двойную дверь, за которой оказывается хозяйская спальня с огромной кроватью, которая притворяется, что спать на ней будет исключительно Людовик 16. От лепных украшений и цветочных орнаментов рябит в глазах, а бархатная обивка на спинке стянута позолоченными пуговицами.

Север опускает меня прямиком на мягкий матрас и забывает отодвинуться, продолжая нависать сверху. Я смотрю на его волевое лицо с идеальными чертами, которые словно высекли из камня, и замираю. Нет, не от восторга, а от упрямства. Он же забавляется, я веселю его пока сопротивляюсь и невольно подыгрываю. А что будет, если игра станет скучнее? Если я перестану биться и мое “нет” останется лишь в моих глазах.

Я злобно выдыхаю ему в лицо, но перестаю вырываться. Даже опускаю голову на шелковое покрывало и пытаюсь отвлечься от широких мужских ладоней, что стягивают то же самое покрывало с двух сторон от моей талии. Север останавливается вслед за мной и смотрит с интересом, пытаясь разгадать мое поведение.

—  Это значит “да”? —  он приподнимает одну бровь.

Я качаю головой.

А взгляд Севера опускается ниже. Туда, где поблескивают пуговицы моей блузки. Север подносит ладонь к самой верхней из застегнутых и проводит подушечкой пальца по ее окружности. Легонько, но я все равно чувствую, как тело реагирует на его дразнящий и одновременно вызывающий жест. Напряжение покалывает иголками, а пульс делает кульбиты и отдается в висках. Он же не посмеет? Игра игрой, флирт флиртом, но раздевать беззащитную девушку —  это очень плохо.

Это…

Я даже слово подобрать не могу.

—  Впрочем, я могу раздеться первым.

Он переносит пальцы с моей блузки на свою рубашку и нащупывает пуговицу, которую тут же вытягивает из петли. Сдвигает длинные пальцы дальше и распускает вторую пуговицу, из-за ослабленного воротника выскальзывает стальная цепочка с прямоугольным медальоном, наподобие армейского, и падает мне на грудь.

—  Ты не боишься шрамов?

—  Что?

—  Говорят, шрамы украшают мужчин. Но это как с татуировками, если сильно увлечься, то начинает играть в минус.

—  У тебя много шрамов?

—  Закрой глаза. Так будет лучше.

—  Не буду, —  я уверенно качаю головой, а потом цепляю пальцем его медальон и оттягиваю в сторону, чтобы мужчина вспомнил о такой мелочи, как дистанция. —  Север, мне не нравится лежать под малознакомым мужиком…

—  Спроси, что хочешь.

—  У тебя есть совесть?

—  Нет.

—  А тормоза?

—  Я как-то почти год провел в инвалидном кресле, —  его голос меняется, становится тише и наполняется хриплыми помехами. —  Я умею притормаживать, но не тогда, когда вижу зеленый свет.

Я снова дергаю его цепочку. Злее.

—  Хорошо, желтый, —  он кивает с усмешкой.

Обхватывает мои пальцы, плавно вытягивая цепочку прочь. Потом наклоняет голову, снимая с себя медальон, и возвращает его в мою ладонь. Намеренно обжигает прикосновением, пока помогает мне обхватить медальон как следует.

—  Мне подарили его очень давно, —  Север проводит пальцем по стальному ободу, направляя мой взгляд. —  Видишь?

Я замечаю буквы, которые вдавлены в металл грубой силой. Гравировка не отличается изяществом, наоборот, она делалась для мужской вещи и подчеркнуто небрежно.

На медальоне написано “Север”...

Он серьезно?

Я вспоминаю, как он говорил мне, что его так звали в прошлой жизни. Нет, глупости! Этому медальону пару дней и он специально сделал его, чтобы удивить меня. Сейчас еще повторит, что таких совпадений не бывает, что это Судьба и можно уже заканчивать со сопротивлением, ведь нас свели высшие силы, не иначе.

—  Там на обратной стороне мое настоящее имя. То, под которым меня ищет полиция.

Глава 8

Север дает мне передышку. Он перестает подходить так близко, как подходят только любовники, держит руки при себе и только взгляд оставляет прежним. Темный, порочный, перечеркивающий рабочее настроение, если задержаться на нем. Но я больше не задерживаюсь, принимаю по утрам Сливочную арабику из широкой мужской ладони и просматриваю свеженькие рекламные буклеты.

Север сам вызвался в помощники, так что не нужны мне его медальоны и “настоящие” имена. Я не стала смотреть обратную сторону, чтобы не затягивать его шутку. Кто знает, что он там придумал и выбил на второй стороне ради развлечения. Мне это не интересно, я перешла в его компанию делом заниматься, а не глупостями.

И уж точно не глупостями на двуспальной кровати.

— Вот расценки местного канала, — Таня кладет мне на стол листки с красочными графиками. — Рекламный ролик могут запустить сразу после новостного блока, его производство можно у них же заказать. Сделают всё под ключ.

Однокурсница стучит острым коготком по визитке, которая прикреплена к первому листку прайсов.

— Их контакты, — добавляет она.

— Я уже позвонила им.

— Ой…

— Я так понимаю, Север… Андрей Викторович перепоручает мои просьбы тебе?

Татьяна закусывает губу и делает растерянное лицо. После чего проводит ладонями по точеной фигурке, разглаживая бандажное платье цвета мужских слез, и тяжело выдыхает.

— Я не могу отказать ему, — Таня оглядывается через плечо, проверяя, что дверь в мой кабинет надежно закрыта. — Я хочу остаться у Андрея Викторовича на хорошем счету… Понимаешь, сверкать идеальной улыбкой на ресепшене — не предел моих мечтаний.

Я отрываюсь от бумаг, улавливая, как ее голос понижается до доверительного. Все тише и тише, еще чуть и я почувствую себя лучшей подругой, которой она вот-вот расскажет свой главный секрет.

— Я перешла в эту компанию только из-за него. Ты видела его машину?

— Порше?

— У него их несколько, и одна дороже другой, — она закатывает глаза и картинно взмахивает ладонью. — А вот кольца на безымянном пальце нет. Улавливаешь?

Улавливаю, но молчу.

— Я попробовала поискать в интернете досье на него, но там всего пару строчек из налоговой. Голяк, другими словами. Наш Андрей Викторович избегает публичности лучше засекреченного агента или дружит с редакторами, чтобы его фоточки не светили, где не надо, — Таня выглядит удивленной, будто все богачи мечтают оказаться в светской хронике. — Впрочем мне это на руку. Значит о нем мало, кто знает, и не придется расталкивать ушлых барышень.

Я едва скрываю улыбку, когда слышу об “ушлых барышнях” из ее накрашенных алой помадой уст.

— Ужас какой, — сострадательно качаю головой и погружаюсь в отчет, чтобы продохнуть от абсурда.

— Знаешь, сколько всяких моделек? Они как раз за столь лакомыми холостяками охотятся. Тебе не понять, ты живешь в другом мире, — она с презрительной гримасой указывает на бумаги в моих руках, — а мне приходится со всем этим сбродом иметь дело.

— Бедняжка.

— Но я повыдергиваю волосы любой мисс Влажные Мечты, только пусть подойдет. Я вокруг него уже вторую неделю кручусь.

— И как? Успешно?

— Конечно, успешно! На меня мужики слюни пускают…

Татьяна замолкает, когда дверь после короткого стука открывается. Север склоняет голову на бок и задерживается взглядом на Тане. Всего на секунду, а потом переводит его на меня и продолжает смотреть. Мне вдруг кажется, что он понял, о чем мы тут говорили. Нет, не об охоте на его жирный банковский счет, а о том, что он самым наглым образом перекладывает мои поручения на чужие плечи.

— Андрей Викторович, — Таня поет ангельским голосом, направляясь к нему. — Вы просили напомнить о звонке Руслану…

— Да, я помню. Спасибо, Татьяна.

Он проходит мимо нее и вскоре оказывается рядом. Кладет ладони на мой стол и наклоняется.

— У тебя в глазах горит выговор, — Север начинает говорить, когда дверь захлопывается за спиной Татьяны. — Меня сдали, да?

“Конечно, успешно!”

Возглас однокурсницы до сих пор отдается внутри, а ее яркая улыбка стоит перед глазами.