Дело о покушении на Чёрного карлика - Лариса Куницына

говорят, что я замыслил убить его, следил за ним и устроил засаду возле его дома. Но я той ночью был пьян, да ты сам видел, как меня развезло. Я нёс, что в голову приходило, но покушаться? Я злился на него, но он же один из друзей великого Армана, его молодой барон, к тому же близкий друг Жоана. Даже если б я действительно сильно ненавидел его, я не стал бы так расстраивать короля. Нет, Марк, конечно, это не я. Но всё так странно, они говорят о каком-то бочонке с порохом, который я будто бы купил, о просмолённой верёвке и бумаге, где записаны передвижения Делвин-Элидира. Я ничего об этом не знаю, но меня никто не слушает. Они бьют меня кнутом и требуют признания, хотя им уже всё ясно. Говорят, король очень сердит на меня. Это правда?

— Боюсь, что так, — кивнул Марк.

— Меня казнят, — Леонард опустил голову и тяжко вздохнул. — На мой род падёт тень моего позора. Мои друзья уже отвернулись от меня. Зачем ты пришёл, Марк? Ведь не по доброте душевной. Я раньше не замечал за тобой особой сентиментальности. Или они послали тебя, чтоб убедить меня покаяться?

— Нет, но ты прав, я здесь по делу. Я уговорил короля отложить суд на длинные сутки и передать твоё дело мне. Я не верю, что ты был настолько подл, чтоб устроить это покушение, и настолько неосмотрителен, чтоб попасться так глупо. Я хочу найти того, кто пытается убить моего лучшего друга, и ты можешь помочь мне в этом.

— Чем же я могу тебе помочь, сидя здесь?

— Скажи мне, как всё это случилось?

— Мне нечего тебе сказать. Тот вечер я провёл с вами, а потом, когда ты, де Монфор и Ренар-Амоди ушли, я просто уснул. Я даже не помню, как оказался в своей каморке на чердаке. Я проснулся в полдень с тяжёлой головой, спустился вниз и услышал о том, что Делвин-Элидир чуть не погиб. Честное слово, Марк, я не испытал злорадства, я подумал, как это несправедливо было бы, если б один из баронов Армана погиб вот так. А через день меня арестовали и привели сюда. Вот и всё.

— Скажи мне, Леонард, а не замечал ли ты, что за тобой следят? Ведь тот, кто подстроил всё это и подкинул тебе улики, должен был знать, где ты живёшь, и что именно на время покушения у тебя не будет алиби.

Леонард задумался.

— Знаешь, я действительно замечал, что за мной таскается какой-то странный тип. Я даже думал, что он присматривается к моему тощему кошельку. Я видел его то там, то здесь. А как-то заметил, что он шепчется со служанкой в трактире, где я снимаю коморку на чердаке.

— Как её зовут?

— Аннет, такая длинноносая, лохматая, вечно шмыгающая носом.

— А как выглядел тот соглядатай?

— Ничего особенного, невысокий, крепкий, в сером плаще, под которым я видел синий кафтан, отделанный поблекшей шёлковой лентой. Наверно, он знал лучшие времена. Длинные волосы, всклоченная борода, на поясе охотничий кинжал.

— Молодой?

— Нет, на вид за сорок, похож на тех, кого нанимают выбивать долги из должников.

— Ещё что-нибудь помнишь?

— Нет.

— Ладно, подумай, может, ещё что-то вспомнится. Я зайду к тебе или пришлю своего человека. И не впадай в отчаяние. Я постараюсь вытащить тебя отсюда.

— Спасибо, Марк, — улыбнулся Леонард. — Даже если не вытащишь, ты вернул мне надежду, что даже если меня осудят и казнят, будет кто-то, кто помянет меня добрым словом.

Простившись с узником, Марк прошёл в королевские конюшни и потребовал свежего коня, которого немедля оседлали и вывели к нему. Конечно, он мог дойти до замка Делвин-Элидира и домой пешком, но чувствовал себя слишком измученным, чтоб отказаться от возможности проделать этот путь в седле.

Проезжая по узкой улочке, ведущей к маленькой площади перед домом маркиза, он на минуту задержался в том месте, где взорвался пороховой заряд. Стена дома в этом месте была проломлена и осыпалась грудой мусора и камней, но к этому времени домовладелец уже успел отгрести мусор в сторону и залатать пролом с помощью деревянных опор, досок и свежего строительного раствора на основе глины и песка. Стена противоположного дома уцелела, правда, по ней прошли глубокие трещины, она была покрыта копотью, а выбитые взрывом окна тщательно заколотили досками. Обернувшись, Марк посмотрел туда, где струился по широкой улице нескончаемый поток людей, и где той ночью задержался Айолин. В предрассветных сумерках он вряд ли мог заметить спрятанный в канаве водостока бочонок с порохом, но вот запалившего фитиль человека мог разглядеть. Тому пришлось действовать быстро, едва увидев жертву, зажечь конец верёвки и тут же удирать, чтоб не быть замеченным и не попасть под взрывную волну. Всё должно было быть рассчитано точно, чтоб успеть скрыться, а взрыв произошёл бы, когда маркиз подъехал к заложенному пороховому заряду. Если б Айолин не задержался на Королевской улице, то шансов бы у него не было. Ещё раз окинув всё взглядом и постаравшись запомнить место преступления, Марк поехал дальше.

В доме маркиза его встретил седой домоправитель Луций, а следом из переднего парадного холла в прихожую выпорхнула очаровательная Иоланда. Юная маркиза выглядела озабоченной, но это не согнало нежного румянца с её свежих щёчек и не потушило огня в красивых искристых глазах. Её золотистые с лёгкой рыжинкой волосы были распущены по плечам и гармонировали со светло-розовым платьем, расшитым алым шёлком. Увидев Марка она бросилась к нему и обняла, глядя в глаза.

— Наконец-то ты приехал! — воскликнула она. — Он спрашивал о тебе.

— Как он? — спросил де Сегюр, бросив взгляд на Луция, который скорбно молчал, стоя рядом.

— Уже лучше. Первый день был самым тяжёлым. Мы вызвали лекаря, но буквально следом за ним приехал король с Фабрициусом. Говорят, что врачевателя лучше него нет в Сен-Марко. Жоан провёл здесь несколько часов и не находил себе места. Я даже не догадывалась, что он так сильно привязан к Айолину. Он уехал только после того, как Фабрициус сказал, что опасность миновала. Теперь он в сознании, но ещё слаб и много спит, однако, говорят, что уже через пару дней он сможет встать.

— Я могу увидеть его?

— Конечно! — она взяла его за руку и потянула за собой. — Сейчас он проснулся и будет рад тебя видеть.

Маркиз Делвин-Элидир лежал в постели на подложенных под его спину и голову подушках, такой же бледный, как наволочки из тонкой льняной ткани, по которым разметались его