8-е Признание - Джеймс Паттерсон

— Как ее имя?

— Кэнди Трепло Стимпсон.

— Очень хорошо. Она ждет снаружи. Я хотел бы оставить вас здесь на ночь, чтобы понаблюдать…

Но Юки его уже не слушала. Она оглядывалась вокруг, начиная узнавать покои «Скорой помощи», и ее охватил ужас. Она вцепилась в края кровати.

— Какая это больница?

— Муниципальный госпиталь Сан-Франциско.

«Здесь умерла мама!»

— Я хочу проверить вас еще раз утром…

— Черта с два! — ответила Юки. — Я отлично себя чувствую.

— Или вы можете покинуть госпиталь, — продолжил доктор и положил на прикроватную тумбочку бланк. — Это заявление, в котором говорится, что вы отказываетесь от медицинской помощи. Подпишите здесь.

— Ручка найдется?

Чесни дал ей ручку, и Юки подписала там, где он показывал.

— Я выпишу вам рецепт на ацетаминофен. Еще не поздно передумать и остаться здесь на ночь, Юки.

— Нет. Нет, нет, нет.

— Решение за вами. Вот ваш рецепт, — сказал доктор, отрывая листок. — Не мойте голову по крайней мере три дня…

— Вы с ума сошли? Не мыть? Мне нужно работать…

— Слушайте. Посмотрите на меня, Юки, и внимательно послушайте. Вы можете попросить вашего доктора снять швы не раньше чем через десять дней. Если вы подождете тридцать — сорок секунд, медсестра принесет сюда вашу одежду. Советую вам отправиться домой и поспать.

— Простите?

— Езжайте домой спать. И я не шучу. Впредь смотрите, куда идете.

Глава 22

«Я должна выбраться отсюда, — думала Юки. — Должна!»

Закончив одеваться, она скользнула в туфли, распахнула занавески вокруг каталки и двинулась прочь. Ошибившись поворотом, она попала в акушерское отделение и прошла через кафетерий, когда наконец нашла дверь, ведущую в приемную.

Кэнди Стимпсон вскочила, увидев Юки.

— О Боже, Юки! Мне так жаль.

У Кэнди были длинные вьющиеся волосы и огромный бюст. Она обняла Юки, та секунду потерпела, но практически тотчас освободилась и направилась к выходу.

— Который сейчас час? Сколько я здесь пробыла?

Кэнди пошла следом, рассказывая на ходу:

— Сейчас начало шестого. У меня твой портфель и сумочка, а еще твои бумаги. Чтобы предоставить всю информацию, мне пришлось раскрыть твой бумажник. Надо было достать страховку и… о! Я еще записала имя и телефон водителя, сбившего тебя. Она хотела удостовериться, что с тобой все в порядке. Возможно, волновалась, что сбила юриста на своем «бумере»… ха! О, дай мне твой рецепт, Юки. Мы остановимся около аптеки. У тебя дома есть еда? Голова болит?

— Голова?

Кэнди посмотрела на нее и молча кивнула.

Юки подняла руку и дотронулась до левой стороны головы, ощупывая выбритые волосы и швы.

— О не-е-т. Зеркало. Мне нужно зеркало.

Кэнди покопалась в своей сумочке и, достав двойное складное зеркальце, протянула его Юки. Та открыла его и наклонила под утлом. Уставившись на свое отражение широко раскрытыми глазами, она не поверила себе самой.

Слева на голове была выбрита полоска шириной сантиметров в семь, начинающаяся у левого виска и изящным изгибом заходящая за ухо. Черные стежки, похожие на колючих гусениц, шли по самому центру этой выбритой дорожки.

— Посмотри на меня! Я — фрик! — Юки практически кричала на Кэнди.

— Тебе идет быть фриком. Обопрись на меня, дорогая. Я отвезу тебя домой.

Глава 23

Это была еще одна чертовски шикарная ночь в «Арии». Вурлитцер[1] чередовал современные хиты и классические оперные произведения, туристы хмелели от убойного мартини, а завсегдатаи надирались джином с тоником.

Любимица сидела в одиночестве у забитой народом барной стойки, лелея свою тайну, словно только что вылупившегося птенца.

Изящная кареглазая блондинка, выглядевшая лет на десять моложе своих тридцати трех; женщина, которая могла войти в комнату и выскользнуть оттуда так незаметно, будто обладала плащом-невидимкой, словно была супергероем.

Нет худа без добра.

Любимица положила десять долларов на стойку и, забрав свой ирландский кофе, вернулась обратно в ВИП-зал. Там на бильярдном столе в бронзовом гробу лежал Оливер Маккензи — скоропостижно скончавшаяся рок-звезда и ее бывший парень.

Ее любовь к Маккензи длилась шесть месяцев или двадцать семь лет — зависит от того, как считать, — однако закончилась весьма печально несколько дней назад.

Все псу под хвост. Она до сих пор совершенно не могла понять почему. Она любила его, его настоящего: парнишку с впалой грудью, страдающего плоскостопием, одновременно крутого и напуганного, такого же, как в детстве, когда он был просто Микки, а она — его другом.

Однако это для него ничего не значило, и доказательством тому являлась малолетняя бездомная наркоманка с татуировками на лице и кольцом в носу, «настоящая» подружка Маккензи, с которой он встречался все то время, пока Любимица встречалась с ним и узнала об этом последней.

Когда она застала их, Маккензи только взглянул на нее, словно говоря: «Брось. Посмотри, кто я. Чего ты ждала?»

Он даже не сказал: «Прости».

Глядя на обитый шелком гроб, Любимица вынуждена была признать, что выглядел Маккензи хорошо. Он выглядел чистым — в обоих смыслах. Она почувствовала, что в носу защипало, а глаза наполнились слезами, сердце сжалось от горя — то, чего она меньше всего ждала и когда меньше всего ждала.

Вытерев слезы ладонью, она положила ключ от его входной двери в нагрудный карман его кожаного пиджака и прошептала: «Выкуси, засранец!» Потом расписалась в гостевой книге и только затем плюхнулась на софу, чтобы понаблюдать за вечеринкой со стороны.

А что это была за вечеринка!

Ребята из его группы вдыхали кокаиновые дорожки прямо с бильярдного стола. В уголке совещался со своим менеджером Боно. Заскочил отдать дань уважения Вилли Нельсон. Вокруг несли всякий вздор о случившейся трагедии — люди, которых она знала всю жизнь, думающие, что знают ее, — но они были не правы.

Любимица закрыла глаза и стала слушать Джираза, ведущего вокалиста группы Маккензи. Он пел «Темную звезду». После аплодисментов Джираз со словами: «Как ужасно, что ты умер чертовски молодым, парень» — отсалютовал стаканом мертвецу.

Свет погас. Загорелись свечи. Все присоединились к Джиразу, запевшему «Ночной провал». Друзья и фанаты Маккензи думали, что его убили наркотики.

Но Любимица знала — наркотики здесь ни при чем.

Оливер Маккензи был убит.

Она это знала, потому что сама убила его.

Часть вторая

Сливки общества

Глава 24

Любимица сидела на полу бывшей детской, прислонившись спиной к стене. Сегодня она надела рукавицы сварщика и ботинки с металлическими пластинами на мысах, а в сумке лежала ее бесценная Рама. Через стену до нее доносились приглушенные выкрики супругов Бэйли.

— Свинья!

— Шлюха!

— Заткнись, заткнись, заткнись!

Эти тупицы даже не догадывались, что она сидит в темноте всего в трех метрах от них, выжидая, пока они натрахаются и уснут.

Она провела время с пользой — Любимица еще раз прошлась по основным пунктам своего Большого Плана. Она подготовилась. Она знала их привычки, знала квартиру, знала, как легче всего войти и быстрее выйти.

И она знала код сигнализации.

Это был хороший план, но у Любимицы также имелся план Б — на тот случай, если ее схватят. И у нее имелось достаточно решимости, чтобы сделать даже это.

По другую сторону стены Итан Бэйли обвинял свою жену в измене, и Любимица не сомневалась, что так оно и есть на самом деле. Иса была заядлой кокеткой, еще когда они вместе учились в частной школе Кэтрин Делмар Берке.

С тех пор Иса в полной мере овладела искусством обольщения. Но Любимица презирала ее не за это.

Все было серьезнее и началось в то время, когда жизнь Любимицы разбилась вдребезги — в десять лет она лишилась отца. Иса тогда на кладбище крепко ее обняла и сказала: «Я тебе та-а-ак сочувствую. Ты только не забывай, что я люблю тебя. Мы — лучшие подруги на всю жизнь».

«Вся жизнь» закончилась через пару недель.

Едва благосостояние отца уплыло к его настоящей семье, Любимица и ее мама словно вовсе перестали существовать. Никакой частной школы, занятий танцами и вечеринок по поводу дня рождения в «Сноб-Хилл». Любимица резко покинула изысканный круг обладающих всем сказанным и оказалась в мрачном и равнодушном обществе «пофигистов», к которому только и могла принадлежать незаконнорожденная дочь женатого мужчины.

Иса же в восемнадцать лет получила диплом, а в двадцать два вышла замуж за Итана Бэйли, надев на свадьбу, которую почтила своим вниманием вся элита Западного побережья, платье от Каролины Эрера, вышитое вручную. Дальше все шло как по маслу: двое умненьких детей, благотворительная деятельность и законное место на сияющем небосклоне высшего света.