Дело в стиле винтаж - Изабел Уолф

— Чудесно, — пробормотала Анни. — Похоже на сказочное свадебное платье, — поддразнила она меня.

Я улыбнулась.

— Я хочу купить его вовсе не поэтому. Просто люблю неподражаемые складки «Мадам Грес». — Я взяла сумочку. — А теперь мне действительно пора. — Да, и еще… — Я собиралась сказать Анни, что надо делать, если кто-то принесет одежду на продажу, но тут зазвонил телефон.

Я взяла трубку.

— «Деревенский винтаж»… — Произносить это было мне в новинку, и я почувствовала волнение.

— Доброе утро, — послышался женский голос. — Меня зовут миссис Белл. — Явно пожилая женщина говорила с легким французским акцентом. — Я прочитала в местной газете, что вы открыли магазин.

— Верно. — Статья Дэна продолжала работать. Я почувствовала симпатию к нему.

— Ну… У меня есть ненужная одежда. Довольно милые вещицы, которые я больше не ношу. А кроме того, сумочки и туфли. Но я довольно стара и не могу принести их…

— Ну конечно, — перебила я. — Буду счастлива подъехать к вам, если вы дадите мне адрес. — Я потянулась к ежедневнику. — Парагон? — переспросила я. — Это очень близко. Я могу дойти пешком. Когда вам удобно?

— Вы не могли бы прийти сегодня? Хочу как можно скорее расстаться со своими вещами. Утром у меня встреча, но часа в три вас устроит?

К тому времени я уже вернусь с аукциона, а Анни будет присматривать за магазином.

— Да, — ответила я, записывая номер дома.

Спускаясь по холму к станции Блэкхит, я думала о покупке одежды на дому. Обычный сценарий здесь таков: женщина умерла, и вы имеете дело с ее родственниками. Они могут оказаться излишне эмоциональными, и потому вести себя надо очень тактично. Они часто обижаются, если вы не хотите что-то покупать, и расстраиваются, услышав меньшую цену, чем они рассчитывали, за вещи, которые вы отобрали. «Всего сорок фунтов? — удивляются они. — Но это ведь от Харди Эмиса». — И нужно осторожно указать на порванную подкладку, нехватку трех пуговиц и пятно на манжете, из-за которого вещь придется отдавать в химчистку.

Иногда членам семьи трудно расстаться с одеждой и не слишком приятно ваше присутствие, особенно если недвижимость продается, чтобы выплатить налоги. «В таких случаях, — думала я, стоя на платформе, — на тебя смотрят как на злоумышленницу». Довольно часто, приходя для оценки в какой-нибудь большой загородный дом, я видела горничную или слугу, которые плакали и просили меня — и это очень неприятно — не трогать одежду. Вдовцы порой подробно рассказывают, что носила умершая жена и сколько пришлось заплатить за все это в «Диккенс и Джоунс» в 1965 году и как прекрасно она выглядела в этом платье на борту «Куин Элизабет-2».

«Самый простой случай, — думала я, глядя на приближающийся поезд, — это когда женщина разводится и хочет избавиться от всего когда-то купленного ей мужем». В таких случаях извинительна оживленность. Но когда старушка распродает свой гардероб, это может вымотать всю душу. Как я говорю, это не просто одежда, а буквально ткань чьей-то жизни. Но при всей моей любви ко всяческим историям, нужно постоянно напоминать себе, что время ограниченно. Поэтому я стараюсь не растягивать визиты больше чем на час, и именно такое время решила уделить миссис Белл.

Выйдя из метро в Саут-Кенсингтоне, я позвонила Анни. Ее голос звучал оптимистично — она успела продать бюстье от Вивьен Вествуд и две французские ночные рубашки. Анни также сказала, что Мими Лонг из журнала «Женщина и дом» спрашивала, нельзя ли получить одежду напрокат для съемки. Обрадованная всем этим, я миновала Бромптон-роуд и вошла в фойе «Кристи», где толпилось немало народу, поскольку продажа одежды пользуется большой популярностью. Я встала в очередь на регистрацию и взяла табличку с номером.

Длинная галерея была заполнена на две трети. Я села справа в конце пустого среднего ряда и оглядела своих конкурентов — на аукционе я в первую очередь делаю именно это. Я заметила двух знакомых дилеров и женщину — владелицу магазина винтажной одежды в Айлингтоне. Я узнала также редактора отдела моды из «Эль», сидевшую в четвертом ряду, а справа от меня разместилась Николь Фархи. Воздух был насыщен дорогими запахами.

— Лот номер сто два, — провозгласил аукционист. Я выпрямилась. Лот сто два? Но сейчас всего лишь половина одиннадцатого. Я и сама, проводя аукционы, не отличалась медлительностью, но этот человек просто несется галопом. Пульс мой участился, я посмотрела на платье от Баленсиаги в каталоге, затем на платье от Мадам Грес. Начальная цена была тысяча фунтов, но заплатят скорее всего больше. Не следует приобретать то, что не планируешь продать, но, сказала я себе, это выдающееся платье, цена которого будет только расти. Если я смогу получить его за полторы тысячи или дешевле — значит, надо покупать.

— Лот сто пятый, — сказал аукционист. — Шокирующе розовый шелковый жакет из коллекции тысяча девятьсот тридцать восьмого года «Серкус» от Эльзы Чиапарелли. Обратите внимание на оригинальные металлические пуговицы в виде акробатов. Начальная цена триста фунтов. Спасибо. И триста двадцать, и триста сорок… триста шестьдесят, спасибо, мадам… Я слышу — триста восемьдесят? — Аукционист посмотрел поверх очков и кивнул блондинке в первом ряду. — Итак, триста шестьдесят… — Он со стуком ударил молотком. — Продано. Кому?.. — Женщина подняла свою табличку. — Покупательнице под номером двадцать четыре. Спасибо, мадам. Переходим к сто шестому лоту…

Хотя я сама долгие годы была аукционистом, мое сердце билось все сильнее по мере того, как подходила очередь «моего» лота. Я с беспокойством оглядывалась, гадая, кто может оказаться моим соперником. Большинство покупателей были женщины, но в самом конце своего ряда я увидела утонченного мужчину лет сорока пяти. Он листал каталог и что-то отмечал в нем золотой ручкой. Интересно, на какую вещь он нацелился?

Следующие три лота ушли по телефону меньше чем за минуту каждый. Платье от Баленсиаги было на подходе. Мои пальцы сжали табличку.

— Лот номер сто десять, — объявил аукционист. — Элегантное платье от Кристобаля Баленсиаги, из темно-синего шелка, тысяча девятьсот шестидесятый год. — Изображение платья продуцировалось на два больших плоских экрана по обе стороны подиума. — Отметьте типичную простоту кроя и слегка приподнятый подол, открывающий туфли. Торги начинаются с пятисот фунтов. — Аукционист оглядел зал. — Кто-то сказал пятьсот? — Поскольку заявок не было, я ждала. — Кто предложит четыреста пятьдесят? — Он смотрел на нас поверх очков. К моему удивлению, рук никто не поднимал. — Тогда четыреста? — Женщина в первом ряду кивнула вместе со мной. — Четыреста двадцать… четыреста сорок… четыреста шестьдесят. Кто скажет четыреста восемьдесят? — Аукционист посмотрел на меня: — Спасибо, мадам, — вы даете четыреста восемьдесят фунтов. Кто-нибудь хочет предложить больше? — Он взглянул на другую женщину, но та отрицательно покачала головой. — Платье уходит за четыреста восемьдесят фунтов. — И он опустил молоток. — Продано за четыреста восемьдесят фунтов покупательнице под номером… — Я подняла табличку. — …Двести двадцать. Спасибо, мадам.

Моя эйфория по поводу приобретения платья от Баленсиаги за столь хорошую цену быстро сменилась беспокойством насчет платья «Мадам Грес». Я заерзала на стуле.

— Лот номер сто двенадцать, — услышала я голос аукциониста. — Вечернее платье примерно тысяча девятьсот тридцать шестого года от великой Мадам Грес, знаменитой своей плиссировкой и складками. — Служащий в фартуке вынес на подиум платье, надетое на манекен. Я нервно посмотрела вокруг. — Начальная его цена — тысяча фунтов, — провозгласил аукционист. — Я слышу «тысяча»? — К моему облегчению, вместе с моей поднялась всего одна рука. — И тысяча сто. И тысяча сто пятьдесят. — Я продолжала торговаться. — И тысяча двести. Спасибо. И тысяча двести пятьдесят? — Аукционист по очереди посмотрел на нас — женщина покачала головой, — а затем обратил взгляд на меня: — Все еще тысяча двести пятьдесят. Платье ваше, мадам. — Я задержала дыхание: тысяча двести пятьдесят фунтов — прекрасная цена. — Последнее предложение, последнее предложение, — повторил аукционист. Слава тебе, Господи. Я с облегчением закрыла глаза. — Спасибо, сэр. — Сбитая с толку, я посмотрела налево. К моему раздражению, мужчина в конце ряда вступил в торги. — Я слышу тысяча триста? — спросил аукционист. Он взглянул на меня, и я кивнула. — И тысяча триста пятьдесят? Спасибо, сэр. — Я почувствовала, как бешено бьется мой пульс. — И тысяча четыреста? Спасибо, мадам. Я слышу тысяча пятьсот? — Мужчина кивнул. Черт побери! — И тысяча шестьсот? — Я подняла руку. — Вы предложите мне тысячу семьсот, сэр? Спасибо. — Я бросила еще один взгляд на своего соперника, отметив спокойное выражение лица, с которым он взвинчивал цену. — Я слышу тысяча семьсот пятьдесят? — Этот учтивый несносный тип не остановит меня. Я снова подняла руку. — Тысяча семьсот пятьдесят — предложение от леди в конце ряда. Спасибо, сэр, ваши тысяча восемьсот. А может, тысяча девятьсот? Вы продолжаете участвовать в торгах, мадам? — Я кивнула, но во мне все кипело. — И две тысячи?.. Вы с нами, сэр? — Мужчина утвердительно склонил голову. — Кто предложит две тысячи сто? — Я подняла руку. — А две тысячи двести?.. Спасибо, сэр. Две тысячи двести… — Мужчина скосил на меня глаза. Я снова подняла руку. — Две тысячи триста, — удовлетворенно сказал аукционист. — Спасибо, мадам. А две четыреста?.. — Аукционист пристально смотрел на меня, протягивая при этом руку по направлению к моему сопернику, словно объединяя нас в схватке, — знакомый трюк. — Две тысячи четыреста? — повторил он. — Джентльмен против вас, мадам. — Я кивнула, мои вены обжигал адреналин. — Две шестьсот? — спросил аукционист. Я слышала, что люди вставали с мест, по мере того как напряжение возрастало. — Спасибо, сэр. Я слышу две восемьсот? Вы даете две восемьсот, мадам? — Я кивнула, словно во сне. — А две девятьсот, сэр? Спасибо. — Сзади раздавался шепот. — Я слышу три тысячи?.. Три тысячи? — Аукционист впился в меня взглядом, и я подняла руку. — Большое спасибо, мадам, — тогда три тысячи. — Что я делаю? За три тысячи… у меня нет трех тысяч, нужно уступить. — Больше трех тысяч? — Грустно, но ничего не поделаешь. — Три тысячи сто? — услышала я голос аукциониста. — Нет, сэр? Вы выходите из игры? — Я посмотрела на соперника. К моему ужасу, он отрицательно качал головой. Аукционист повернулся ко мне: — Итак, ваша взяла, мадам, три тысячи фунтов… — О Боже. — Раз… — Аукционист поднял молоток. — Два… — Со странным чувством эйфории и отчаяния я смотрела, как молоток опускается. — Продано за три тысячи фунтов покупательнице — скажите еще раз ваш номер, пожалуйста?.. — Я трясущейся рукой подняла табличку. — Двести двадцать. Спасибо всем. Потрясающая конкуренция. А теперь переходим к сто тринадцатому лоту.