Высокий Дом - Джеймс Стоддард

Даскин осторожно, опасливо шагнул вперед – так, словно приближался к ядовитой змее. Руки он Картеру не подал. Глаза его яростно сверкали.

– Это из-за тебя пропал отец. Зачем ты вернулся? Чего тебе нужно?

– Будет тебе, Даскин, – урезонила сына Мэрмер. – Он вернулся, потому что его вызвали. У Бриттла имелись на этот счет соответствующие распоряжения.

– Сколько же тебе лет, Даскин? – спросил Картер. – Пятнадцать, если не ошибаюсь?

– Ошибаешься, – огрызнулся Даскин. – В прошлом месяце исполнилось шестнадцать. Я уже взрослый.

– Не совсем взрослый, если не научился элементарной вежливости, – возразил Картер. – Но тебе не удастся отравить радость моего возвращения домой. Много ночей я молился о том, чтобы судьбе было угодно вернуть меня в Эвенмер. – Он отвернулся от сводного брата, словно выбросил его из своих мыслей. – Бриттл, нельзя ли устроить так, чтобы мне была отведена моя старая комната?

– Она уже готова и ждет вас, – ответил дворецкий.

– Удивительно, как это ты не потребовал, чтобы тебя разместили в покоях Хозяина, – фыркнул Даскин.

Картер почувствовал, что заливается гневным румянцем, но сдержанно ответил:

– Ты ничему не научился, если до сих пор считаешь, что мы с тобой – соперники. Если Дому суждено снова иметь Хозяина, он изберет его сам. Так мне сказал на прощание лорд Андерсон. Что касается меня, то я верю: наш отец еще жив. И я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы разыскать его. – С этими словами он поклонился Мэрмер и следом за Бриттлом вышел из гостиной.

Они прошли по боковому коридору, оставили справа утреннюю гостиную, а слева – столовую, и подошли к парадной лестнице. Лестница была целиком из темного дуба. Ее перила украшал орнамент из орлиных когтей, а на балюстраде верхней площадки восседал вырезанный из самшита орел, раскинувший крылья размахом в шесть футов. Орел, казалось, был готов рухнуть камнем на любого, кто дерзнет пройти под ним.

Поднимаясь по ступеням на второй этаж, Картер проговорил:

– Похоже, теперь Даскин – ее оружие, а она размахивает им, словно мечом, и злорадно ухмыляется.

– Не знаю, сэр, не знаю… – покачал головой Бриттл. – Только… она настояла на том, чтобы первой поприветствовать вас. Тут у нас… тяжелые были времена с тех пор, как уехал ваш батюшка.

– В этом я нисколько не сомневаюсь.

После лестничной площадки они повернули налево, прошагали по длинному коридору, стены которого были забраны дубовыми панелями, а пол застлан алым ковром. Высокие стропила прятались в густых тенях. Еще несколько шагов – и вот она, знакомая дверь. К полному изумлению Картера, в комнате его поджидали старые приятели. Завидев его, Чант и Енох вскочили и поспешили ему навстречу. Старик-часовщик, отбросив всякие церемонии, рассмеялся и заключил Картера в объятия. От улыбки его оливковая кожа залегла возле глаз лучистыми морщинками.

– Мэрмер не позволила слугам встретить вас в гостиной, – объяснил он. – Она хочет, чтобы мы знали свое место, ну, вот мы и решили устроить нашу встречу здесь. Выросли-то вы как! И похорошели! Уезжали слабачком, а вернулись молодцом. Ну, как вы?

– Замечательно! – воскликнул Картер. – Особенно сейчас, когда вижу всех вас. Теперь я уж точно вернулся домой! – Он сжал руку Чанта. – А вы все совершенно не переменились. Я-то думал, вы станете меньше ростом или постареете, но – ничего подобного.

Старые товарищи Картера действительно совсем не переменились. Волосы Чанта так и остались едва тронутыми сединой, а Енох по-прежнему походил на столетний дуб, в том числе – комплекцией. Его черные глаза были, по обыкновению, веселы, а осанка и походка – молодые бы позавидовали. Картер еле удержался от слез умиления.

– Четырнадцать лет – разве это годы? – усмехнулся Чант. – Какие же это годы, когда живешь в доме, древнем, как само время?

– И ты по-прежнему каждый вечер зажигаешь лампы и фонари?

– А как же! – воскликнул Чант, и его розоватые глаза весело сверкнули. – «И вернусь, как взрослым стану, я с торговым караваном, и в заброшенной столовой все огни зажгу я снова». Как всегда.

– А ты заводишь все часы?

Енох рассмеялся.

– Все-все.

Картер уселся на шелковое покрывало, провел по нему рукой.

– Тут все осталось как было. А я думал, все будет по-другому.

Енох сел рядом с ним и пытливо заглянул ему в глаза:

– Мы ждали вас. Вы нам сейчас так нужны. Вашего отца уже десять лет, как нет. Вернется ли он когда-нибудь? Но у дома должен быть Хозяин. Вот вас и привезли сюда, чтобы посмотреть, не сумеете ли вы им стать.

– Но ведь есть еще Даскин, – возразил Картер.

– Да, – кивнул Енох. – Пожалуй, что так. Он тоже Андерсон. Но в этом доме все не так просто. Он не переходит от отца к сыну. Хозяин должен быть достоин избрания. Мать растит Даскина злобным и жестоким. Пройдет много лет, пока он переменится к лучшему. Но кто знает? Главное – вы дома! А что может произойти? Да все что угодно!

Картер обвел взглядом улыбающиеся лица друзей.

– Знаете, покуда я жил вдали отсюда, я кое-что понял. Высокий Дом не похож на другие. В обычных домах гости не являются к ужину, наряженные в средневековые одежды, там у всех полицейских, как на подбор, есть лица, и не бывает коридоров без начала и конца. Я научился держать язык за зубами и не выкладывать первым встречным свои истории, хотя, правду сказать, мои приемные родители все равно считали меня неисправимым фантазером. Но может быть, все, что я помню, мне просто привиделось во сне? Что такое этот дом?

– Все со временем объяснится, – пообещал Бриттл.

– Разве за день все поймешь? – хмыкнул Енох. – Маловато будет. Сегодня вам только и надо – вспоминать. Побродите по знакомым дорожкам. Посмотрите, годится ли он вам, этот дом. – Он вынул из кармана хронометр и простонал: – Пора идти часы заводить. Они ждать не будут.

– А мне пора лампы да фонари зажигать, – сказал Чант. В это мгновение над крышами грянул раскат грома. Бриттл выглянул в окно и сокрушенно покачал головой:

– Нынче ночью будет сильная гроза. Стемнеет рано.

Все трое попрощались с Картером и оставили его наедине с воспоминаниями и старыми, знакомыми до боли вещами. Слуги ушли чересчур поспешно, но Картер не обиделся на них: он понимал, что они думают об отце. И именно из-за этого к радости встречи примешалась грусть.

Картер вздохнул, открыл чемодан, вытащил оттуда четырех деревянных солдатиков, обшарпанный деревянный меч и портрет матери. Все эти детские сокровища он разместил на тумбочке возле кровати, а потом улегся и стал смотреть на них.

Чуть позже он встал и долго бродил по комнатам, разглядывая старые вещи. Заглянул в картинную галерею, где торжественными рядами висели портреты былых Хозяев Эвенмера, потом – в оранжерею, напоенную ароматами цветущих лилий и роз, оттуда – в утреннюю гостиную, радующую глаз сочетанием желтого и золотого, из нее – в курительную комнату, чопорную и скучноватую, похожую на сварливого старикашку, затем – в библиотеку, торжественно-напыщенную и загадочную. Картер заходил еще во многие комнаты, только столовую решил оставить на потом. Многое он успел забыть, на многое теперь смотрел по-новому. Наиболее ярко ему помнилась последняя неделя, проведенная с отцом. Сегодняшние злобные намеки Мэрмер больно ранили Картера, но он надеялся, что и она понимала: он в те последние дни тоже попрощался с отцом. И как бы мачеха ни силилась, она не могла этого отнять у него, даже своими жестокими издевками, спрятанными за показной обходительностью.