Мой личный сорт Бонда - Юлия Николаева

Я исказила события, потому как на тот момент пришла к выводу, что Вадиму ничего неизвестно об ограблении, а значит, и мой Джеймс Бонд для него тоже личность сторонняя. Если я расскажу историю про скутер, он непременно заинтересуется, а для меня лучше пока оставить Бонда в тишине и покое. Сама не знаю, почему лучше, честное слово.

— Видимо, они быстро соотнесли тебя со мной. Постой, когда ты приходила ко мне домой…

Ты что-то плела про понравившегося тебе мужика…

— Это не имеет отношения к ограблению, — быстро сказала я, он недоверчиво сощурился, — правда. Мне понравился один парень… Мужчина… Но тогда у меня не было возможности подойти к нему.

— Ты серьезно? — Не поверил Вадим, даже не пытаясь это скрыть.

— А ты, конечно, не допускаешь, что я могу влюбиться?

— Ты видела его один раз.

— И что? Тебе трудно помочь?

Вадим вздохнул. Немного подумав, сказал:

— Значит, он писал перьевой ручкой, и ты решила отыскать его через меня?

— Чернила для перьевых ручек привозит только твой магазин и только на заказ. Я думала, если получу список покупателей… Там же есть телефоны.

— Будешь обзванивать и говорить томным голосом? — Не удержался он.

— Ерничай сколько хочешь. Просто скажи — поможешь или нет?

Он опять немного подумал.

— Позвони мне завтра днем, часа в два. Я посмотрю, что можно сделать.

— Спасибо, — я даже удивилась немного, впрочем, он, наверное, чувствует себя обязанным из-за произошедшего. Я снова покраснела, и от него это не скрылось. Усмехнувшись, он отвел взгляд, я поспешно встала.

— Пожалуй, я пойду. Завтра в два позвоню.

— Хорошо. — Он пошел меня проводить. — Кстати, откуда у тебя мой номер?

— От твоего отца, — ответила я, запнувшись на мгновенье. Вадим вздернул глаза к потолку и вздохнул.

— Меня ждет интересный разговор в ближайшую встречу.

— Брось, по-твоему, он не понимает, что ничего не может быть? — Поймав его взгляд, я спешно отвела свой, Вадим опять усмехнулся. Да уж, не может. Две мимолетные встречи, и на третьей мы уже занимаемся сексом.

— Ладно, выкручусь как-нибудь.

Мы были у двери, ведущей в зал.

— Тебе вниз по лестнице, завтра жду звонка.

Я кивнула, мы вышли в мир музыки, и он направился куда-то в сторону, даже ни разу не обернувшись. Я быстро зашагала к лестнице.

Всю обратную дорогу я ехала, коря себя, на чем свет стоит. Как вообще это произошло?

После стольких лет, после того, что между нами было, после болезненного разрыва. Я ведь ненавидела его, проклинала, я вычеркнула его из своей жизни и постаралась забыть. И это было правильно. Тогда. А сейчас?

— Да какого черта, — тряхнула я головой и даже вильнула, спугнув проезжавшую рядом машину. Ничего не изменилось. Кем бы он ни стал, нужно помнить, откуда росли все проблемы. Вот и все. И так будет всегда. А я просто поддалась мимолетному порыву.

Нужно забыть об этом, сделать вид, что ничего не было.

Сказать это оказалось проще, чем сделать. Воистину, человек, сумевший обуздать свои мысли, — великий человек. Как ни старалась я думать о чем угодно, лежа в постели, то и дело возвращалась к произошедшему. Я даже осознать не могла, как это случилось, почему я не остановилась. Не могу сказать, что в тот момент я прямо уж не понимала, чем все кончится. Понимала, но желание оказалось таким сильным, что затмило все остальные мысли.

— А стоило бы прислушаться, — проворчала я, переворачиваясь с бока на спину. — Насколько бы меньше теперь было проблем.

Утром я проснулась и попыталась перед собой сделать вид, что ничего не произошло.

Наверное, мне это не очень удалось, потому что Светка, только увидев меня, спросила:

— Ты чего такая кислая?

— Не выспалась, — это, кстати, была правда.

— Давай поднимай себе настроение. Детишкам и так нерадостно живется, чтобы еще смотреть на твою печальную рожу. Будь красоткой, какой и являешься.

— Какая из меня красотка, — хмыкнула я.

— А чего? — Не согласилась Светка. — Во-первых, красота понятие субъективное и глубоко духовное. Если женщина умеет себя подать, будь она даже невзрачной серой мышкой, вокруг нее будут виться мужики. А тебе вообще грех жаловаться. Фигура зашибись.

Волосы — вороново крыло, густые, красивые, глаза огромные, а ямочки на щеках при улыбке… Закачаешься.

— Я сейчас подумаю, что ты в меня влюбилась.

— Детка, я всегда готова, ты же знаешь.

— Буду иметь в виду. Лучше скажи, что мне надо делать в этом детском доме?

— Я сама толком не знаю. Там что-то вроде интенсива. Обучение и игры. Тебе, скорее всего, надо быть на подхвате. Там посмотрим.

Детский дом «Сказка» (кто-то словно в насмешку дал ему такое название) располагался в промышленном районе нашего города. В свое время тут были какие-то рабочие цеха в большом количестве, но когда Советский Союз грохнулся, они отошли в небытие, а точнее, в руки какому-нибудь ушлому предпринимателю, коих в девяностых было немало.

Бизнес-центр в таком месте открывать неперспективно, нужно вкладывать огромные деньги на перестройку, а вот для различных складов и баз место оказалось более чем подходящим. Со временем этот район разросся и теперь по праву считался чуть ли не отдельным в нашем городе. По доброй воле сюда вряд ли поедешь, только по работе. Уже подъезжая к этому промышленному монстру начинаешь чувствовать, как тебе повезло в жизни.

— А ведь кто-то там работает, — высказала Светка мои мысли вслух.

— Возможно, им просто не объяснили, что у них есть выбор.

— Может, его нет.

— Выбор есть у всех, — отрезала я, — просто большинство настолько затянуто в кабалу системы, что не могут даже предположить возможность выбора. Им кажется, не выйдешь день на работу, и все рухнет.

— Ты только сиротам свою философию не затирай, они могут не понять.

Детский дом оказался большим серым зданием советского образца. Несмотря на это, выглядел он довольно свежо, чувствовалось, что недавно был проведен ремонт, забор вокруг него был тоже современный, хотя решетка, конечно, есть решетка. Краем глаза я успела заметить, что на территории организованы площадки.

— Видимо, их хорошо спонсируют, — заметила Светка, но тут на нас налетела невысокая полная тетушка в фиолетовом летнем костюме. Оказалось, она заведует организацией мероприятия.

— Задумка отличная. Трехдневный интенсив для ребят-сирот по определению выбора будущей профессии, — распространялась она, пока мы двигали к зданию.

— Вот видишь, — шепнула я Светке, — выбор есть.

Она только скуксилась.

— Вы, Светлана Георгиевна, проходите пока в здание, вам там скажут, куда идти, а вы идите за мной. Простите, как вас зовут?

— Ирина.

— Отлично. Я Ольга Сергеевна.

— Я помню.

— Вот и хорошо. — Мы обогнули здание и оказались на широкой площадке, в данный момент обустроенной для проведения лекций и игр. Здесь сновали люди, расставляя аппаратуру и таская всякие вещи. — У нас сейчас, конечно, полный дурдом. Часть занятий проходит на веранде, вторая здесь. Нужно успеть все окончить к полудню. Я вас передам Антонине Михайловне, она скажет, в чем вы можете помочь.

Антонина Михайловна оказалась улыбчивой тетушкой лет сорока, высокая, статная, полноватая, но не грузная. Когда мы подошли к ней, она зычным голосом кого-то куда-то посылала за стульями.

— Я вам волонтера привела, — заметила Ольга Сергеевна, Антонина Михайловна тут же переключилась на нас.

— Отлично. Вы, Ольга Сергеевна, идите, у вас полно дел, я же знаю.

Та удалилась, и тетушка тут же заявила:

— Хорошая женщина, но что касается организаторского процесса — никуда не годится. Вас как зовут?

— Ирина.

— Давайте без отчеств, сэкономим время. Я Тоня. Вы девушка хрупкая, так что нагружать тяжелой работой не буду. Пойдемте. Все как всегда делается в последний момент, вы же понимаете.

В итоге мне досталась пустяковая работа: я формировала стенд с книгами.

— Вот что, девочка моя, — через полчаса подошла ко мне Тоня, — у нас тут в двенадцать начнется форменное безобразие, все будут носиться еще больше. Я тебя переброшу в здание, будешь там присматривать за ребятами, просто следить за порядком. Воспитатели там тоже будут, но их могут вызывать в этот дурдом, так что ты пригодишься.

Таким образом, само мероприятие оказалось мне недоступно, я очутилась в одном из классов с группой мальчиков и девочек лет шести-семи, вместе со мной была одна из учительниц, Настя, девушка лет тридцати, худощавая, невысокая, с короткой стрижкой, выкрашенной в бордовый цвет. Характер у нее оказался боевой, правда, позже выяснилось, что в свое время она два года отработала в психиатрической клинике. Она периодически убегала по делам мероприятия, но мне удалось с ней переговорить.