Корабль дураков, или Краткая история самостийности - Александр Бушков

К тому же как гром с ясного неба грянул скандал. Бесцеремонно вломившиеся на заседание правительства немецкие солдаты арестовали министра внутренних дел, иностранных, военного министра, министра земельных дел, а также кучку чиновников помельче рангом. Оказалось, что эта теплая компания занялась классическим рэкетом — похитила известного киевского банкира неправильной национальности и вымогала у него бешеные деньги…

Даже без этого скандала ясно было, что Центральная Рада положение в новоявленной державе не контролирует совершенно.

По данным историков, австрийские агенты сообщали в Вену «что никакой Украинской республики в действительности нет, что это один фантом, что существует кучка молодых политиков весьма радикального направления, которой удалось каким-то образом очутиться в роли правительства». Граф Форгач высказывался еще резче: «Все они (Центральная Рада. — А. Б.) находятся в опьянении своими социалистическими фантазиями, а потому считать их людьми здравого ума и трезвой памяти, с которыми было бы можно говорить о серьезных делах, не приходится. Население относится к ним даже не враждебно, а иронически-презрительно».

Про социализм — отнюдь не ради красного словца. Большевиков в Центральной Раде, естественно, не имелось, зато туда набилась масса социалистов, марксистов других направлений: меньшевики, эсеры и прочие многочисленные разновидности почитателей бородатого пророка. Они «социализировали» земли не только помещиков, но и просто зажиточных крестьян, чем, как легко понять, любви у последних не снискали…

Видя всеобщий хаос и бардак, немцы с австрийцами задумались о более серьезном «вожде» и более вменяемом правительстве. Кто-то в их штабах, безусловно, оказался знатоком истории…

Короче говоря, решено было возродить гетманство — в надежде на то, что народу это понравится и утихомирит страсти.

Кандидата подыскали быстро: П. П. Скоропадского. Потомок стародавнего гетмана, а также бывший генерал-лейтенант российской императорской армии и крупный украинский помещик.

Гетман П. П. Скоропадский

Человек, немцы решили, вполне приличный, и рэкетом наверняка заниматься не будет…

В здании цирка на Николаевской улице срочно собрали «всеукраинский съезд хлеборобов». На арене появился живописно наряженный стародавним казаком Скоропадский — и был тут же провозглашен гетманом. Центральную Раду сбросили моментально после короткой перестрелки, в которой погибло то ли два, то ли три человека. Грушевский был настолько разъярен политическими новшествами, что громогласно обозвал солдат, пинками выставивших его из «правительственной резиденции», москалями — хотя там были исключительно «щирые украинцы».

29 апреля 1918 г. началось недолгое и бесславное правление последнего украинского гетмана, свою символическую фамилию вполне оправдавшего. Рэкетом Скоропадский точно не занимался. Он занялся аграрным вопросом — именно так, как им может заниматься богатый помещик и генерал, пусть и бывший.

Повсеместно сбежавшие было помещики стали водворяться в своих имениях — с помощью германских солдат и гетманской «державной стражи». Крестьяне взбунтовались повсеместно, и повстанческая армия Махно разрослась до огромных размеров. Немцы возвращали помещикам захваченные крестьянами земли, скот и прочее добро, пороли, вешали, расстреливали несогласных. Тачанки Махно, окутанные пороховым дымом, носились по шляхам. Из Киева на все это бессильно взирал ясновельможный гетман, располагавший «армией» не более чем в две тысячи человек.

Спасало его исключительно присутствие германских и австровенгерских частей. Но тут грохнули революции в Берлине и Вене, и чужеземные войска засобирались в фатерланд. Гетман, явственно узревший поблизости толстую полярную лисичку, срочно сколотил новый кабинет министров, уже без единого «самостийника» и провозгласил Акт федерации, по которому обязался воссоединить Украину с будущей небольшевистской Россией. Тем самым рассчитывая получить поддержку от генерала Деникина и, соответственно, Антанты.

Зря надеялся. Все происходило согласно песне В. Высоцкого: а в это время Бонапарт переходил границу…

Собственно говоря, никакой границы этот Бонапарт не переходил, а обосновался тут же неподалеку. Бонапарт был, скажем откровенно, второй свежести — но планы у него имелись чисто наполеоновские. Речь идет о Симоне Петлюре, «головном атамане так называемой Директории — «параллельного» правительства, собравшегося в городе Белая Церковь. В чем, в чем, а в отсутствии размаха Петлюру уличить было трудно. Согласно его планам с Украины следовало выселить всех русских, после чего присоединить Воронежскую, Курскую и Новороссийскую губернии, Ставропольский край, Дон, Кубань, Бессарабию, а также несколько польских губерний с украинским и белорусским населением. Мало того, еще и «колонии» в Туркестане и Сибири.

Многих это впечатлило… Петлюровское воинство начало наступление на Киев. Гетманская невеликая «армия» тут же перешла на его сторону. Драпавшие немцы оказались настолько благородными, что великодушно приютили гетмана у себя в поезде…

Симон Петлюра

Петлюровское правление печально прославилось в первую очередь дикими еврейскими погромами, вообще грабежом всех, кого можно было обчистить до нитки безнаказанно. На территории Украины началась долгая и кровавая война, в которой участвовали красные, белые, махновцы, а также многочисленные банды вовсе уж смутной политической ориентации, а большей частью и без таковой. В конце концов Красная армия вышибла Петлюру из Киева, и он бежал в Варшаву где заключил с Пилсудским «договор о совместной деятельности», по которому отказывался от всех прав на Галицию, признавая ее польской территорией, передавал Польше Правобережье, а оставшиеся у него три дивизии ставил под польское командование. В ответ Пилсудский великодушно признал Петлюру законным главой Левобережья. Как видим, о «великой украинской державе» речь уже не шла…

Поляки в компании некоторого количества петлюровцев вторглись на Украину, но в конце концов были оттуда вышиблены. Все закончилось мирным договором 1920 г., по которому за Польшей оставались Галичина и Волынь.

Победившие большевики начали конструирование Украинской Советской Социалистической Республики. К Малороссии присоединили Донбасс, Криворожье, Новороссию и другие территории, к «Украине» никогда не имевшие ни малейшего отношения. Точно так же новоиспеченная столица, город Харьков, был основан в XVII в. как русская крепость и всегда пребывал в составе России, как бы она ни именовалась.

И вот тут-то началась такая «украинизация», какой не было и при Петлюре со Скоропадским…

Украинские большевики объявили форменную войну русскому языку, «вчерашнему языку буржуазной культуры», «языку угнетения украинцев». Всем служащим предприятий и учреждений было предписано не только вести делопроизводство на украинском, но и на нем же непременно разговаривать на службе. На украинский язык переводили прессу радио, кино, театры, образование. И преподавать, и вести научную деятельность следовало только на украинском. Группа академиков разрабатывала новое правописание, «чистила» словари, выдумывала массу «украинских» терминов для научной и технической литературы. Возглавлял эту группу… наш старый знакомый Грушевский, Теоретик «самостийности» без особой щепетильности вернулся в СССР, помирился с большевиками, за что был обласкан и получил немаленькие посты. Вслед за патриархом в ВКП(б) хлынуло немалое количество подобных ему бывших последователей, ранее в симпатиях к большевизму не замеченных вовсе.

Население УССР в большинстве своем открыто отвергало навязываемую ему «ридну мову» — тот самый галицийский диалект, дополненный массой откровенно выдуманных словечек, а также заимствованиями из польского, латинского и немецкого. Про «новояз» писали откровенно: «Никто его не знает и не хочет знать». Газеты и книги на «украинском» мало кто читал, «украиноязычные» театры мало кто посещал. Из уст самих же украинизаторов звучали сетования: «Обывательская публика желает читать неместную газету, лишь бы не украинскую. Наша украинская газета еще мало распространяется на селе… Украинская литература широко не идет, приходится СИЛОЙ (выделено мною. — А. Б.) распространять ее». «Имел возможность наблюдать речь подростков, мальчиков и девочек, учеников полтавских трудовых и профессиональных школ, где язык преподавания — украинский. Речь этих детей представляет собой какой-то уродливый конгломерат, какую-то невыговариваемую мешанину слов украинских и московских».