Украденная драконом - Углицкая Алина

Юна испытывала почти детский восторг от близости отца. Постоянно бросала на него счастливые взгляды, ловила каждое его слово и сама говорила без умолку.

Отец молча слушал ее рассказ. И лишь по выражению его лица, Юна понимала, что ему не все равно. Особенно, когда речь зашла о графине Ломберг.

– Так и знал, что без этой стервы не обошлось, – со злостью выплюнул Ульрих. – Она приходила ко мне вместе с Эолой, копалась в мозгах. Да только это не помогло им найти то, что искали.

– Они думали, что у меня есть какой-то ключ, – пожала плечами Юна.

– Глупые курицы. Ты и есть ключ! Точнее, станешь им, когда трон признает тебя.

– Да, мне уже рассказали… Лошади! Можно к ним подойти?

Юна указала на забор из длинного бруса, за которым жевали овес две кобылы и годовалый жеребенок. Их шелковистая шерсть отливала серебром в свете заходящего солнца, а длинная грива и хвост были огненно-рыжими.

К этому времени отец и дочь пересекли сад. Выложенная белым гравием дорожка привела их к ажурным воротам, за которыми начинались хозяйственные постройки. И большая конюшня оказалась ближе всего.

– Да, госпожа, – ответила Авилина, которая бесшумной тенью следовала за принцессой.

– Что за странная порода? – Ульрих удивленно оглядел лошадей. – Никогда такой не встречал.

– Это особенные лошади, – пояснила служанка. – Когда-то их вывели в Бер-ан-Схаре с помощью огненной магии, но это все, что осталось от табуна в тысячу голов.

Юна подошла к забору и без страха просунула руку между прожилин. В тот момент она даже не думала, что животные могут быть агрессивными. Желание прикоснуться к прекрасной серебристой шерстке оказалось сильнее здравого смысла.

И в ответ на ее беспрекословное доверие, жеребенок первым потянулся к руке. Ткнулся теплыми губами в пустую ладонь и обиженно фыркнул.

– Прости, – виновато улыбнулась принцесса и потрепала малыша между ушей, – в следующий раз я обязательно принесу тебе что-нибудь вкусненькое.

Жеребенок снова фыркнул, а потом вдруг вскинул голову и поймал ее руку губами.

Юна ахнула, ощутив, как огонь устремился к пальцам горячим потоком. Она хотела отдернуть руку, но жеребенок усилил хватку, будто почувствовал, что принцесса может уйти.

Миг – и магическое пламя сорвалось с руки, перекинулось на жеребенка и прошло по его телу волной, зажигая золотистые искры на каждой шерстинке.

– Что происходит? – поспешил к ней взволнованный Ульрих. – Это опасно?

– Нет, господин, – заверила Авилина. – Эти лошади питаются не только обычной пищей, но и магией. Она придает им сил. Но не беспокойтесь, они не способны причинить вред тому, кто их кормит.

Юна и в самом деле не ощутила никакого ущерба для себя. Наоборот, ей захотелось поделиться силой и с двумя молодыми кобылами, которые с опаской приблизились к ней. Она без боязни протянула к ним руки, а потом с восхищенной улыбкой следила, как магия наполняет их тела и заставляет светиться.

– К сожалению, им не хватает внимания, – вздохнула Авилина у нее за спиной. – Наш хозяин нечасто сюда заглядывает.

Глупое сердце отреагировало на упоминание о Дхиррайме усиленным стуком. Юна поспешила отвернуться, чтобы ни отец, ни горничная не заметили изменения у нее на лице.

– Они объезжены? – поинтересовалась, думая, что было бы неплохо промчаться на такой лошади по той долине, которую видела из окна.

– Да, госпожа. Если хотите, любую из них оседлают для вас.

– Нет-нет, – остановила принцесса. – Не сейчас.

Она обязательно вернется сюда. Как-нибудь потом. А сейчас ей важнее поговорить с отцом. Разделить с ним то, что ей пришлось пережить.

Ульрих молча слушал, пока она рассказывала про отбор невест и свое участие в нем. О ее браке с Эрисхаймом он уже догадался и сам. Но не смог сдержать удивления, когда Юна призналась, что брак до сих пор фиктивный.

– Вот как, – задумчиво посмотрел на нее. – Что ж, тебе придется вернуться к нему. Фиктивный брак или нет – у вас договор.

– Он не любит меня, – она машинально дотронулась до брачного ожерелья. – Он сам так сказал.

Этот жест не укрылся от ее собеседника.

– Это уже не имеет значения. Ты дала обещание и должна его сдержать.

– Разве нет другого выхода? – вспыхнула девушка.

Ульрих внезапно остановился, взял ее за подбородок и заставил поднять голову.

– Дочка, посмотри на меня, – приказал неожиданно властным тоном. Тем самым, который прежде заставлял дрожать слуг. – Что ты скрываешь?

Щеки Юны пошли пунцовыми пятнами.

– Ничего… – прошептала она.

– Не ври мне, – нахмурился он. – Ты не умеешь. Говори, ты любишь другого, я прав?

Несколько томительных секунд она боролась с собой, не желая признавать горькую правду. Затем все же кивнула.

– Что же ты натворила, – Ульрих покачал головой. – Даже не буду спрашивать, кто он.

Юна шмыгнула носом. Ее губы предательски задрожали. По глазам отца было ясно, что он все уже понял.

– Прости…

– Ты не виновата. Сердцу ведь не прикажешь. Но драконья магия связала тебя с Эрисхаймом.

Он вздохнул, обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Бедная моя девочка, – пробормотал ей в макушку. – Ты не сможешь быть с другим мужчиной, пока князь не отпустит тебя. А он не отпустит. Драконы – проклятые собственники. Он быстрее отгрызет себе крылья.

Уткнувшись лицом в грудь отца, Юна до боли сжала губы.

Пусть так, но она уже все решила. Пусть в сердце пылают чувства к другому мужчине, но ее брак, как и прежде брак отца, необходим для защиты Астерии. Потом, когда все закончится, она попросит Эрисхайма ее отпустить…

А если он откажет, то она сама покинет его. Уйдет в монастырь…

Потому что не сможет быть с нелюбимым.

***

Они гуляли до самой ночи. Только когда последние лучи солнца покинули небосвод, а в саду зажглись магические фонари – отец и дочь вернулись в замок.

По пути Юна машинально глянула на небо. И снова ее царапнула его странная, неестественная чистота. Нет, все положенные созвездия были на месте. Но за целый день на этом небе не появилось ни единого облачка. К тому же, несмотря на приближение ночи, воздух свежее не стал. Что в полдень, что на закате – погода была одинаковой.

Впрочем, занятая отцом, Юна тут же забыла об этом. Она проводила его в комнату, а там выставила служанок и заявила, что сама поможет ему подготовиться ко сну. И даже принять ванну.

– Что ты, дочка, – Ульрих покачал головой, – негоже юной девушке смотреть на старые мощи!

– Папа, ты не такой уж и старый, – улыбнулась она. – Позволь мне поухаживать за тобой. Мне это очень нужно. Понимаешь?

И Юна умоляюще заглянула отцу в глаза.

Сейчас ей как никогда требовалась его близость. Она готова была ухаживать за ним, хоть больным, хоть старым, хоть раненым. Лишь бы чувствовать свою нужность. Потому что кроме него в ней никто не нуждался.

– Ну, ладно, – проворчал Ульрих, сдаваясь.

С помощью дочери он разделся, оставив на теле только исподнее, и забрался в бронзовое корыто на львиных ножках, наполненное теплой водой. Затем отдался ее заботливым рукам.

Юна набирала воду в ковш и поливала плечи отца, скользя по ним намыленной салфеткой. На глазах собирались слезы: каким же он был худым! Еще худее, чем казался в одежде. Только кожа и кости, да еще толстые, похожие на веревки старческие жилы, проступившие сквозь эту кожу.

На спине бывшего короля виднелись позвонки. Острые лопатки торчали будто обрубки крыльев. А кожа была исполосована застарелыми следами от ударов плети.

Магия исцеления, которую принцесса неосознанно использовала на отце, не повлияла на старые шрамы.

Сглотнув, Юна коснулась одного из рубцов. Закрыв глаза, пожелала, чтобы он исчез, и мысленно послала в него свой огонь.

Ульрих охнул:

– Дочка, что ты делаешь?

Вздрогнув, она открыла глаза. Шрам остался на месте.