Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде - Алексей Соловьев

– Я вот что решил! – заговорил наконец Федор. – Отправлю-ка я гонца к Миндовгу. Пусть далее у него голова болит! Скажет отпустить – отпущу, скажет к нему доставить – доставлю. А вы пока в порубе посидите, ребятушки. Как, доволен?

Что еще оставалось делать Ивану, как не кивнуть головой. Но Федор был тертым калачом.

– Вот и славненько! Ну а завтра ты мне дарственную подпишешь на свое серебро. Пожертвуешь его на ремонт Святой Софии и угловой башни. Чтоб потом не охаял меня где не следует!..

Глава 10

Солнце не по-осеннему жарко светило с безоблачных небес, столь желанно согревая избелившееся в темноте поруба лицо. Андрей возвращался с пустой вонючей бадьей для испражнений в сопровождении такого же молодого, бедно одетого ратного. За долгие месяцы заточения он уже знал, что того зовут Оноприем и что он был своего рода изгоем среди других охранников князя Федора, кликавших его порою полупрезрительным Пря.

– Сядь, посиди, погрейся, – предложил милостиво ратник, останавливаясь возле груды ожидающих колки швырков. – Мерзнете, поди, в яме этой?

Обрадовавшись неожиданному предложению, Андрей уселся на толстый тополиный чурбак и не удержался от язвительного:

– А ты сам спробуй с нами хоть ночку скоротать! Может, вспотеешь…

Сказал, и осекся своей дерзости. До сих пор человеческого тепла и участия от киевских гридней узники почти не ощущали. Не погасить бы и этот фитилек.

Оноприй криво усмехнулся. Испытующе поизучал лицо московита. Неожиданно произнес:

– Бежать вам надо бы, ребятки! Гонец возвернулся из Литвы. Ольгерд ратиться с Москвою собрался, у Миндовга дружину в помощь запросил. А Федору только то и надобно! Порешит он вас, коли у наших князей с вашими дружба закончилась. Добро себе оставит, а вас в кули и под воду…

– Убежали б, да ведь ты не отпустишь, – зло выдавил из себя Андрей. – Доброхот хренов! Пошто душу травишь, лучше б уж сразу порешили, злых вестей не сообщая?!

Киевлянин оглянулся по сторонам и неожиданно, понизив голос, вопросил:

– А коли помогу, ваш старшой на кресте побожится, что возьмет меня и Славу мою с собою и за нас слово в Москве замолвит?

Это было подобно грому среди ясного неба! Андрей онемел, не в силах справиться с навалившейся на него радостью. Едва смог выдавить из себя:

– Ты только помоги! А там и серебра не жалко! Братом тебя звать буду!

Оноприй остался серьезен. Еще раз осмотрелся.

– Вот что, приятель! Я сказал – ты услышал! Не вздумай о том со своими ни с кем шептаться, только с Иваном! Я его через час тоже подышать выведу, тогда и добаем. Айда вниз!

Дядя также поразился нежданной вести. Недоверчиво переспросил племянника:

– Не врет? Может, Федору повод нужен, чтоб нас на побеге имать и посечь?

– Пошто ему такой повод искать? Что, власти не хватит черное дело сотворить, двум-трем гридням рот серебром заткнув? Я верю ему, дядя! Он девку свою украдом увести хочет, видно, родители благословения молодым не дают! И среди гридней паря белой вороной обитает, сам видел. Нет, верю я ему! Бежать надо!

– Верно баешь, Андрюшка! Ну, что ж, коли так… попробуем, благословясь!

С недолгой прогулки Иван вернулся сосредоточенно-хмурым. Присел на солому, рукой поманил всех к себе.

– Нонче ночью можно отсюда убежать! Человек нашелся верный, запор отомкнет и через стену проведет. А там как Господь даст!

– Кто такой? Что взамен хочет? – загомонили было потрясенные друзья, но Иван поднес ко рту указательный палец и попросил:

– Тише, други! Не ровен час, другой кто у двери окажется. Сейчас скажу все, что сам вызнал.

Со слов старшего выходило следующее. Оноприй брался сегодня ночью, дождавшись удобного часа, выпустить всех на волю. Далее с помощью длинного вервия они преодолевают полуразрушенную стену города, спускаются к реке, садятся в одну из многочисленных лодок, привязанных вдоль берега, и переплывают Днепр. На левом, низменном берегу, где трава была еще сочной, выпасались княжьи конские табуны. Выкрав себе лошадей, москвичи могли бежать далее…

– Безоружными? Охлюпкой? – недоверчиво произнесли сразу несколько человек. – С голоду передохнем!

– Какое-то оружье будет. С нами гридень, что запор отомкнет, к Москве тож отправится. Остальное в пути имать будем. Решайте сами, братцы, кому здесь оставаться, а кому судьбу пытати?!

Желающих остаться не нашлось. Помолясь Господу, москвичи стали ожидать ночного часа и избавления.

Сдавленный стон услышали все. Дверь распахнулась. Кто-то схватил огарок свечи, чтобы осветить ступени старой каменной лестницы, но Иван тотчас задул прыгающее пламя:

– Сдурел? Скрадом, только скрадом и молча, братцы!

У выхода стоял Оноприй с обнаженным мечом. Рядом валялось бездыханное тело.

– Пришлось… не захотел смену менять, – словно извиняясь, вымолвил киевлянин. – Затащить бы надобно, позже спохватятся…

– Разоблачаем его быстро! – велел Архип.

Меч, сулица, засапожник, сапоги – все, что могло пригодиться в дальнем пути, расхватали нетерпеливые руки. Оноприй быстро повел их к намеченной части стены. Яркая луна, словно в насмешку, смотрела на беглецов из звездной выси.

– У, волчица! – бормотнул кто-то из москвичей.

Стену преодолели без помех. Длинную конопляную прочную веревку взяли с собой, чтобы было из чего сделать простые узды для лошадей.

Горизонт едва начал светлеть, когда семь мужчин и одна женщина направили галопом своих скакунов правее яркой Северной звезды…

…Слава была единственной дочерью известного коваля, имевшего в Подоле кузню, лавку и добрую избу. В своих мыслях отец мечтал породниться с каким-нибудь купцом или боярином, потому с позором выгнал со двора сватов Оноприя. Девушка же души не чаяла в милом, и именно она подтолкнула парня на рискованный поступок. Слава рассуждала здраво: осядь они поблизости – отец рано или поздно отыщет и жестоко накажет своевольную пару. Бежать же в далекие края вдвоем, без денег, было страшно: Дикое поле привечало немало лихих людей, не служивших ни князю, ни хану, ни царю небесному.

Она заранее тайком смогла устроить на берегу великой реки схрон с парой седел, луком и колчаном, полным стрел, несколькими караваями хлеба, трутом и огнивом. Теперь она, одетая в мужскую одежду, скакала рядом с любимым, озаряя порою и его, и новых друзей ясной задорной улыбкой.

В полдень, найдя в глубокой балке еще сочную траву и ручей, беглецы остановились на дневку. Огня не разводили, откушали хлеб, соленое свиное сало, запили холодной чистой водицей. Ощущение свободы пьянило не хуже вина, хотелось развалиться, раскинув руки, и долго-долго любоваться бескрайней синевой бездонного неба. Кое-кто даже начал похрапывать.

Архип поднялся на гребень балки, осмотрелся окрест и, озабоченный, вернулся назад.

– Поблизости небольшие реки будут? – вопросил он Оноприя.

– Вроде нет, – неуверенно ответил тот. – Я тута коня не гонял.

Иван подошел к своему помощнику.

– Пошто тебе река? Воды в ручьях хватит напиться, а рекой правиться – время терять.

– След за нами тянется такой, что и плохо зрячий узрит. Будет погоня – переймут, как пить дать! А погоня будет, не простит нам Федор дерзости нашей. На справных конях, даже одноконь, к вечеру уже достигнут. Поди, глянь сам!

Иван также поднялся. Действительно, примятая высохшая трава длинной линией уходила к оставленному горизонту. Он понял, почему Архип спросил про реку – водою, пройдя берегом несколько сотен саженей, можно было б сбить со следа или заметно задержать потерявшую след погоню. Без седел их кони не выдержат долгой быстрой скачки: собьют спины. Выходит, все?

Сильный ветер трепал его отросшие волосы и бороду, относил пряди в сторону уже далекого Киева. Иван машинально поправил их рукой, задумался, потом, словно не веря ощущениям, поднял в ладони сухую землю и бросил вверх. Пыльный след протянулся в сторону их следа. ЕСТЬ!

Бегом, едва не подвернув на крутом склоне ногу, Иван скатился к стану.

– А ну, подъем! Готовим из сухой травы факелы! Славушка, милая, где там твое огниво? Какая ж ты золотце, что догадалась имать его с собою!

– Факелы? Зачем? Старшой, ты что задумал?

– Снимаемся отсюда, не спеша тронем дальше. Кони травы поели, до вечера протянут. А перед отходом пал по степи пустим! Ветер нам встречь, к Днепру пламя погонит. Федоровой погоне самой впору будет ноги уносить!

Архип восторженно обнял Ивана, ткнулся губами в его заросшую щеку. Потом принялся деловито командовать.

…Восемь всадников неторопливой рысью удалялись в бескрайние просторы. А там, откуда они недавно прибыли, метались дым и пламя, превращая желтизну в черноту, разгоняя все живое ввысь и окрест и надежно пожирая примятую конскими копытами осеннюю траву…

Глава 11

Лиха хватили изрядно! Светлая золотая осень, после того как миновали Чернигов, сменилась долгими нудными дождями. Поля раскисли, одежда не просыхала, много времени приходилось тратить на обустройство шалашей, если нужда заставляла ночевать в лесу. Местные мужики, в коих страх к любому пришлому укоренился в крови еще со времен половецких буйных налетов, неохотно привечали голодных, измученных, завшивевших конных. Были б те нищими скитальцами – иное дело! Обидеть странника на Руси всегда почиталось великим грехом! Но, достигнув Стародуба, люди Ивана уже были все вооружены, имели по второй лошади и на сирых и убогих никак не походили, больше смахивали на вольных бродяг-разбойничков. А потому, коли в силах вместе с соседом огрызнуться – рогатину в руки и ворота на засов!