Власть мертвых - Ольга Погодина-Кузьмина

С присущей ему чуткостью Майкл ловил изменения в его душевном настрое и все эти дни ни на минуту не отпускал от себя. Они ездили в Марсалу за покупками и почтой, которую Коваль получал в туристической фирме, обсуждали в офисе подрядчиков план работ по ремонту дома, купались в море и обедали в рыбной траттории на побережье. Дома вместе разбирали багаж – вещи, которые Коваль привез для Игоря, и новые приобретения в свою коллекцию фарфора. Майкл мог часами протирать и разглядывать свои статуэтки, рассказывая историю каждой. Он рассказал и о римской золотой монете, которую купил по случаю гораздо дешевле ее настоящей цены.

Гиена и Павиан, как Игорь называл про себя филиппинских слуг, всегда вертелись где-то поблизости, готовые подсматривать, подслушивать и угождать хозяину. Сам Игорь был на положении лошади или собаки – дорогостоящей хозяйской собственности, требующей особого ухода и присмотра. Они следили за его питанием, убирали в его комнате, сторожили его днем и ночью, но вели себя так, что ему ни разу не пришло в голову попытаться наладить с ними человеческий контакт.

– Филиппинцы – лучшая прислуга, о которой только можно мечтать, – хвастался Майкл за завтраком у Чистяковых, к которым они поехали в воскресенье, чтобы провести весь день. – У них в крови жесткая социальная иерархия, это впитывается с младенчества. Поэтому не может быть ни тени фамильярности или неподчинения хозяину. В особенности белому человеку.

– Нет, я брезгую, – возражала Оксана Вениаминовна, от которой даже сейчас, с утра, пахло конюшней. – Я не расистка, но мне не нравится, когда мою еду готовят негры или азиаты. Понимаю, когда нужна просто дешевая рабочая сила, в этом Восток не знает себе равных. Но подпустить близко я могу только европейскую прислугу. Наша Настя нас вполне устраивает, даже без поклонов и вставаний на колени…

– Ваша Настя долго в семье и знает свое место, – соглашался Майкл. – Но мне всегда не везло с русскими людьми. Я говорю обобщенно – включая Украину и так далее… Они слишком любят совать нос в чужие дела. Мне нечего скрывать, но в бизнесе и в домашней жизни есть области, в которые не хочется пускать посторонних.

Игорь, который редко участвовал в разговорах за столом, молчал и сейчас. Но Оксана вдруг обратилась к нему:

– А ты что скажешь, Игорь? Ты же, наверное, общаешься с прислугой даже больше, чем Майкл?

Он ответил:

– Роза хорошо готовит разную еду.

– Это очень усердные люди, обученные специально по уходу за домом, а не бывшие бухгалтеры или библиотекари, как в России, – торопливо добавил Майкл, словно боялся, что Игорь сболтнет что-то лишнее. – Они вполне устраивают нас обоих.

Чистяковым Игорь был представлен как приемный сын Майкла, что подразумевало приемлемую легитимность, хотя все они, включая главу семейства, очевидно, знали об истинном положении вещей. Похоже, никого из них это не смущало, только младший Чистяков, тощий, жухло-рыжий, безнадежно некрасивый юноша двадцати с чем-то лет, проявлял нервное внимание к Игорю и держался с ним настороже.

– По-моему, филиппинцы – просто говорящие обезьяны, – пробормотал он себе под нос.

Мать расслышала и одернула.

– Виталик, такие вещи не озвучивают. Конечно, я бы тоже не посадила их с нами за стол, но не вслух…

Меняя тему, старшая дочь, смешливая полненькая Лида, стала пересказывать анекдот о русской туристке в Италии, которая сообщает по телефону матери, что без ума от кьянти. Соль анекдота заключалась в том, что мать решила, что Кьянти – фамилия жениха, которого дочь наконец-то себе нашла. Сама Лида, кажется, встречалась с каким-то местным парнем, но родители не принимали их отношения всерьез, все поджидая «подходящего человека».

– Неприязнь к людям другой расы – естественный биологический механизм. На этом зиждется структура общества, – заметил Майкл, возвращаясь к своей первоначальной мысли. – Мы, представители «золотого миллиарда», меньше всего заинтересованы в социальном и национальном равенстве – кто тогда будет убирать наши дворы, чинить канализацию? Голод и подчиненная психология азиатских народов – основа мировой экономики, не будем об этом забывать.

– Да, – согласилась Оксана Вениаминовна. – И вообще, если не все люди одинаково умны и талантливы, то же можно сказать и про народы. Европейцы создали великую культуру и заслуживают привилегированного положения.

Лида снова свела разговор к шутке:

– А вот мне кажется, самое привилегированное положение должны занимать лошадки. Они ведь умнее, благороднее и справедливее большинства людей.

– Вы смотрите на вещи, как император Калигула, – проговорил, возвышая голос, Майкл, – он даже привел лошадь в Сенат, чтобы она управляла Римом.

«Вечно надо умничать», – с неприязнью подумал Игорь и тут же мысленно осекся. В последние дни он постоянно винил себя, что не может принять и полюбить Майкла, как любил когда-то Георгия – со всеми недостатками, дурными привычками, телесным и душевным несовершенством.

После завтрака осматривали конюшню, купались на ближнем пляже; под вечер пили чай в саду, где летали бесшумные нетопыри.

– Значительная часть из того, что мы называем «личностью», объясняется структурой и химическими реакциями мозга, – говорил Майкл. – Не нужно обольщаться, мы – не загадка вселенной. Просто биологические структуры, перерабатывающие органику, чтобы рано или поздно также стать объектом переработки. Вирус – не менее сложная и даже более приспособленная к жизни система, чем человеческий организм…

– Нет, я не верю в теорию эволюции, – возражала Оксана Вениаминовна. – Я не могу принять мысль, что человек произошел от обезьяны. Все-таки есть какая-то высшая сила, называй как угодно… Иначе непонятно, где конечная цель? Каков смысл?

– Смысл в том, чтобы получить от жизни максимум удовольствия, – улыбался вставными зубами Коваль.

– И все? Только физиология? Нет, я не могу это принять…

В седьмом часу, когда уже спустились ранние здесь сумерки, Игорь ушел в сад. Пробрался через заросли алоэ и сел на еще теплое каменное ограждение, слушая однообразную перекличку цикад и шорох ящериц в сухой траве.

Майкл нашел его минут через десять. Мягко упрекнул:

– Опять куришь… Тебя что-то беспокоит?

– Просто хотел побыть один.

– Извини, если помешал.

– Все нормально, – проговорил Игорь, отворачиваясь. – Просто одна сигарета.

Майкл помолчал с минуту, потом присел рядом на камни, осторожно коснулся его колена.

– Ты скучаешь. Может, нам поехать куда-нибудь на пару недель – в Рим, в Париж? Повторить наш чудесный рождественский вояж? Сходим в клуб. Тебе, наверное, хочется общаться со сверстниками. В тот раз ведь все было неплохо?