Полководцы Великой Отечественной. Книга 4. Георгий Жуков - Николай Копылов

В назначенное время у Бранденбургских ворот в торжественной обстановке парад был проведен. С нашей стороны в нем участвовали подразделения частей, штурмовавших Берлин, со стороны союзников — части оккупационных войск и гарнизонов соответствующих секторов Берлина.

В конце 1945 года над папиной головой опять начали сгущаться тучи. На созванное в Москве военное совещание его не пригласили. На этом совещании Сталин заявил, что Жуков, мол, преуменьшает роль Ставки и приписывает все заслуги себе. Уже тогда присутствовавшие военачальники не выступили в защиту своего соратника, что в дальнейшем имело свое мрачное продолжение. Невзирая на эти тревожные симптомы, папа продолжал много работать, в частности над вопросами демократических преобразований в советской зоне Германии. Он часто встречался с немецкими руководителями, они вместе реализовывали планы по улучшению положения местного населения.

В конце марта 1946 года из Германии были отозваны Эйзенхауэр и Монтгомери. В телефонном разговоре с папой Сталин заявил, что ему тоже, пожалуй, пора возвращаться в Москву. На вопрос, какую он хотел бы занять должность, папа ответил, что готов работать на любом посту.

В апреле 1946 года папа был назначен главнокомандующим Сухопутными войсками. Как всегда, он был полон решимости энергично взяться за дело. Но ему не дали. Начался активный сбор компромата. Дирижировали всеми действиями Берия и Абакумов.

В те же дни на состоявшемся заседании Высшего военного совета, в котором участвовали маршалы Советского Союза и маршалы родов войск, Сталин предъявил присутствовавшим показания бывшего командующего ВВС А. А. Новикова. Из них явствовало, что, мол, маршал Жуков, умаляя роль в войне Верховного Главнокомандования и Ставки, приписывает себе все заслуги в войне, возглавляет заговор в целях осуществления военного переворота.

Выступившие после прочтения этих выбитых побоями и пытками показаний члены Политбюро ЦК партии Маленков и Молотов поддержали наветы Новикова. Дали слово маршалам А. М. Василевскому, К. К. Рокоссовскому и другим. Они, отметив недостатки и ошибки в работе отца, а также особенности его крутого характера, не согласились с тем, что он замыслил заговор. Особенно горячо выступал маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко. Обратившись к Сталину, он решительно заявил, что не верит тому, что маршал Жуков — заговорщик.

Тем не менее отец был освобожден от занимаемой должности, прослужив в Москве всего около двух месяцев. Уже в июне 1946 года он прибыл в Одессу на должность командующего войсками Одесского военного округа. Тогда же на даче был произведен негласный обыск в поисках каких-либо компрометирующих материалов.

В конце лета я поступила в Московский государственный институт международных отношений (МГИМО). Экзамены я не сдавала, так как окончила школу с серебряной медалью, прошла только собеседование в присутствии нескольких профессоров и дипломатов. Приемную комиссию возглавлял М. А. Силин, начальник управления кадров МИД, и все абитуриенты здорово побаивались и волновались. На летние каникулы отправились к папе в Одессу.

Город поразил меня своей непохожестью на все другие, где мне приходилось прежде бывать. Много белых зданий, масса зеленых насаждений, великолепный, напоминающий Большой, театр оперы и балеты. Неизгладимое впечатление произвел и знаменитый Привоз — яркий и шумный одесский рынок, на котором, по-моему, можно было купить все что угодно.

Мы провели в Одессе не так уж много времени. Папа полностью вошел в свои дела, часто ездил в войска, увлекся работой и как будто бы отошел от нанесенного ему удара. Сказалась присущая ему выдержка, умение не раскисать в трудных ситуациях, сила воли, соединенная с уверенностью в своей правоте. Папа много рассказывал о своих служебных поездках в Кишинев, Тирасполь и другие города.

Офицер охраны С. П. Марков потом вспоминал такой случай. Как-то зимой отец поездом направился на штабные учения в Тирасполь. Из-за сильной бури и снежных заносов железнодорожное движение было остановлено. «Можно было отменить или перенести на день-два проведение учений. Но это было не в характере Жукова, — отмечал Марков. — Вызвали маленький самолет Ан-2, и учения начались точно в назначенный срок». Как это все характерно для отца: предъявляя строгие требования к подчиненным, он не давал поблажек и себе.

В Одессе и других местах отец много встречался с людьми. Ему, конечно, было приятно, что, несмотря ни на какие указания местных партийных руководителей (а такие были), люди относились к нему по-доброму и даже с восхищением. В августе папа получил отпуск — свой первый послевоенный. Всей семьей мы отправились в Сочи, куда затем приехал из Польши К. К. Рокоссовский с женой и дочерью. После отдыха я и Элла вернулись в Москву, а папа с мамой — в Одессу.

В Москве наша с Эллой жизнь шла своим чередом. Я занималась в институте, следила за учебой сестры. В письмах и по телефону получала указания родителей, вела хозяйство.

Летние каникулы 1947 года также прошли в Одессе. Я уже окончила первый курс института, чувствовала себя полноправной студенткой. Папа много расспрашивал об учебе, новых друзьях, моих интересах, и не просто так, а заинтересованно.

В то время у меня окрепла дружба, перешедшая затем, как говорят, в роман, с моим будущим мужем Юрой Василевским. Папа, естественно, об этом знал и не мешал нашим отношениям. Однако он старался внушить мне, что спешить с браком не следует и что на первом плане должна быть учеба.

Помню, как папа выразил неудовольствие, когда как-то в Одессу ко мне неожиданно заявился один из поклонников с огромным букетом цветов. Его не пригласили в дом. Поэтому я ограничилась тем, что, поблагодарив за букет, немного поговорила с ним у калитки. Больше встреч и букетов не было.

Время в то лето мы проводили очень весело и интересно. С нами была Рита Пилихина, уже оканчивавшая ВГИК, где она училась на оператора. Она постоянно нас всех фотографировала, придумывая различные композиции. Мы часто ездили на пляж в чудесное место под названием Лузановка, где много купались и загорали. Папе иногда удавалось сопровождать нас, к нашему всеобщему удовольствию. Он прекрасно плавал, мог подолгу находиться в воде и меня научил этому. Мама всегда волновалась, когда мы уплывали с ним далеко и надолго в море.

В декабре 1947 года папа приехал по срочному вызову в Москву. Зачем его вызывали, он не знал, но настроение было тревожным. Продолжались аресты его сослуживцев и соратников. Уже был в тюрьме член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал К. Ф. Телегин, генерал Л. Ф. Минюк и другие. Чекисты по указке Берии и Абакумова собирали материалы на отца, теперь уже обвиняя его в присвоении несметных богатств в личных целях. Искали вымышленный «чемодан с бриллиантами», который то ли он сам, то ли мама всегда возят с собой. На самом-то деле в том небольшом чемоданчике-несессере, подаренном маме папой, находились туалетные и другие дорожные мелочи. Был и другой чемоданчик, и тоже небольшой, который был приготовлен на случай ареста. Да, отец не исключал такой возможности, видя повальные аресты работавших с ним людей. В первых числах января 1948 года на квартире произвели унизительный многочасовой обыск, породивший столько лживой информации, которая аукается до сих пор.

Оставаясь внешне спокойным и молчаливым, папа, конечно же, испытал сильнейший стресс и в результате получил свой первый инфаркт. Был ему всего 51 год. Это случилось на даче, откуда его и увезли в больницу. Лечился он около месяца. Выйдя оттуда, он вскоре получил новое назначение — в Свердловск командующим войсками Уральского военного округа.

В первой половине февраля родители выехали поездом в том самом штабном вагоне, в котором папа передвигался во время войны по фронтам, к месту нового назначения. На меня, как я уже упоминала, возлагались воспитательные функции и ведение немудреного хозяйства. Лека, моя сестра, требовала все больше внимания, а у меня к тому времени была своя личная жизнь. На август была назначена свадьба.

Все каникулы, и зимние, и летние, проводились, конечно, с родителями. Нам там очень нравилось. Зимы были настоящие — морозные, с обилием снега. Никогда не забуду, как в ясный зимний день нас покатали по городу на санях, запряженных очень резвой лошадкой. Летом 1949 года я приехала к папе уже с мужем.

Дача, выделенная отцу, находилась в совершенно потрясающем по красоте месте. В густом лесу на берегу озера Балтым стоял забавный довольно большой дом, абсолютно несимметричный, похожий на терем. Он состоял как бы из нескольких ярусов, в каждом были разнообразные башенки и балкончики. Точно не знаю, кому принадлежало авторство проекта этой дачи, но жить там было интересно. Рассказывали, что дом был построен кем-то из командующих войсками округа еще до войны. Недавно мне стало известно, что дом начисто сгорел (предполагали, что это был поджог). Это очень грустно, так как местные власти планировали организовать в этом доме музей памяти маршала Жукова. Но вообще я благодарна жителям Екатеринбурга за добрую память об отце. Помимо разного рода мероприятий, в том числе спортивных, связанных с его именем, в 1995 году возле штаба Уральского военного округа был установлен бронзовый памятник отцу на коне работы скульптора К. В. Грюнберга. Постамент памятника изготовлен из знаменитого уральского гранита.