«Подсолнух» на счастье - Кристин Григ

— А вы не пробовали себя на актерском поприще? Почему бы и нет? По-моему, у вас отличные внешние данные и несомненный дар к игре.

— У меня?

Анджер негромко рассмеялся.

— Именно. Рената Бранч лучшая из актрис, которых я когда-либо видел…

— Не надо продолжать. Мы оба знаем, что Теодор Анджер приехал в телевизионный центр вовсе не за тем, чтобы переброситься мячиком в словесном пинг-понге. — Рената подошла к столу и потянулась к телефону. — Сейчас Энн принесет документы, и давайте ими займемся.

Анджер остановил Ренату, властно накрыв ее руку своей.

— Я, пожалуй, несколько увлекся, говоря о твоих актерских данных, но легкость, с какой ты меняешь роли, восхищает меня. Вспыльчивая как порох в одно мгновение, соблазнительная в следующее, невозмутимый руководитель, когда необходимо…

Их взгляды встретились, и ей совсем не понравилось то, что она увидела в зеленой глубине его глаз.

— Я знаю, ты все равно не поверишь этому, — осторожно проговорила Бранч, — но я просто стараюсь быть вежливой.

— Хочешь — верь. Не хочешь — не верь, но я тоже стараюсь быть вежливым. — На его лице чуть дрогнул мускул. — Иначе я уже сказал бы, что ты напрасно растрачиваешь свои актерские таланты…

Рената с трудом проглатывает ком в горле. Он находится слишком близко от нее, настолько близко, что она видит крошечные морщинки вокруг его глаз, свидетельствующие о том, что он много смеется.

Но сейчас-то он не смеется. Напротив, никогда еще не видела она такого жесткого мужского лица.

— Прощайте, мистер Анджер, холодно бросила Бранч. — Если вы действительно решите обсудить дело, позвоните моему секретарю и договоритесь с ней о встрече. На сегодня хватит. Мой лимит времени исчерпан.

Когда Рената попыталась сделать шаг вперед, Тео вытянул обе руки и уперся ладонями о стену, так что образовалась ловушка.

— Эта встреча проходит у нас сейчас, — сказал он отрывисто, без какого-либо намека на улыбку. — Какие проблемы? Неужели ты думаешь, я куплюсь на эту игру в деловую леди, которую ты сейчас изображаешь?

— С вежливостью покончено, — взорвалась Рената, высвобождаясь из плена.

— Ну и зря. Это тебе даром не пройдет!

— Вот как? Угрожаешь?

— Дорогая Рена! Ты, бесспорно, талантливая женщина, но в психологи не годишься.

— Я вам не Рена!.. Кем вы себя воображаете, обращаясь со мной таким образом? Царем Вселенной?

— Неплохая аналогия, — улыбнулся Тео. — Во всяком случае, вселенная, где ты вращаешься, принадлежит мне, а ты в ней всего лишь песчинка, которую легко стереть в порошок.

— Да как вы смеете?..

— Смею, дорогая, уверяю тебя, карающий меч в моих руках не дрогнет.

Тео увидел, что его слова застали Бранч врасплох. Лицо побледнело, губы дрожат, однако он вынужден отдать ей должное: в глазах нет даже намека на слезы.

— А чего ты ожидала? Официального письма об освобождении от должности? Ты уволена, Рената. Вот и все.

Бранч показалось — земля уходит из-под ног. Этот подлец лишает ее самого главного, без чего жизнь становится пустой и бессмысленной. Но неужели он не захочет даже выслушать? А если и захочет, то что она скажет ему? Что любит свою работу? Что готова пахать с утра до ночи? Что Билли ценил в ней упорство, целеустремленность, вообще многое.

— Вам будет нелегко найти замену. Телевидение довольно сложный механизм. Ваш отец понимал это, хотя в специфику не вникал.

— Не набивай себе цену, — резко прервал Тео. — И ради Бога не ссылайся на Билли. Он свалял дурака, связавшись с «Трибуной» и со столь самовлюбленной дамочкой. К счастью, это не семейная наша черта.

Тео видел, как в ней закипает ярость, щеки покрываются густым румянцем, а глаза сверкают. Он испытывал наслаждение, заставляя ее чувствовать боль. И тем не менее Анджер отдавал ей должное. Сильная, красивая женщина! Пожалуй, даже очень сильная… Другая на ее месте впала бы в истерику с заламыванием рук и слезами. А эта? Неудивительно, что старик попался. У нее есть и хватка, и женское обаяние, и шарм.

— Я не собираюсь погружаться в пресловутую телевизионную специфику, в которой, не сомневаюсь, все вы плаваете как рыбы в воде. — Тео с удовольствием цедил слова. — Но любого человека с простым арифмометром в руках хватил бы удар, познакомься он с финансовым положением «Трибуны», — вот что в поступке отца загадка для меня. В остальном… я могу понять его…

Ренату передернуло. Намек был более чем прозрачен.

Она не посчитала нужным ответить, тупо обвела глазами свой скромный кабинет, единственным украшением которого являлись фотографии. Хорошо, что она убрала отличный снимок старика Билли, где он запечатлен в старомодной шляпе среди моря подсолнухов. Она однажды выпросила его у Анджера и повесила в простенке между окнами, где и полагалось находиться портрету главы компании — в самом центре кабинета, куда он частенько заглядывал. Она спрятала его в ящик сразу после возвращения из больницы. Живое лицо… и только что виденное мертвое… Это было слишком тяжело.

— Скажи мне одну вещь, — услышала Рената. — Тебе не хватает старика… или как?

Ее передернуло. Этот подлец словно прочел мысли, роившиеся в голове.

— Я не в исповедальне.

Тео усмехнулся.

— Разумеется. Но ты хоть немного скучаешь? Ну скажи, только откровенно. — Зубы Тео так сверкнули, что у нее мурашки побежали по спине. — Ты хоть думаешь о нем время от времени?

— Да. — Прямо ответила Бранч. — Билли Анджер был очень внимателен ко мне. Что же касается нашего общего дела — он оказался отличным учеником.

— Ага! — Тео вскочил из-за стола, где, довольно нахально развалясь, восседал. — Могу поспорить, ты была чертовски ловкой наставницей.

— Я учила его, чему могла, что знала сама.

— Чему же? — Тео развернул ее к себе лицом. Руки его были горячи и буквально жгли кожу на плечах. — Мне любопытно.

— Всему, чему я была бы готова научить вас, — холодно ответила она. — Секретам телевизионного бизнеса.

Рената попыталась высвободиться, однако ей не удалось. Тео держал ее крепко, почти грубо. Но в этом таилось нечто мужское, будоражащее кровь.

— Таким секретам и только? — Низкий голос Тео окрасился хрипотцой.

— Пусти. Мне не нравятся подобные намеки!

— Зато мне понравилось, как ты целуешься. — Тео властно за подбородок приподнял ее лицо. — Тебя не смутили десятки глаз на съемочной площадке. Отчего же не попробовать, когда мы одни?

Его цинизм вызвал у Ренаты отвращение, и одновременно она ненавидела себя за тот жар, в который ее бросает от одного его прикосновения.

— Видит Бог, я закричу…