Попытка ревности - Марина Цветаева

Удержать – перстом не двину:

Перст – не шест, а лес велик.

Уноси свои седины,

Бог с тобою, брат мой клык!

Прощевай, седая шкура!

И во сне не вспомяну!

Новая найдется дура —

Верить в волчью седину.

Октябрь 1920

«Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе…»

Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе

Насторожусь – прельщусь – смущусь – рванусь.

О милая! – Ни в гробовом сугробе,

Ни в облачном с тобою не прощусь.

И не на то мне пара крыл прекрасных

Дана, чтоб на сердце держать пуды.

Спеленутых, безглазых и безгласных

Я не умножу жалкой слободы.

Нет, выпростаю руки! – Стан упругий

Единым взмахом из твоих пелен

– Смерть – выбью! Верст на тысячу в округе

Растоплены снега и лес спален.

И если все ж – плеча, крыла, колена

Сжав – на погост дала себя увесть, —

То лишь затем, чтобы, смеясь над тленом,

Стихом восстать – иль розаном расцвесть!

Около 28 ноября 1920

«Знаю, умру на заре! На которой из двух…»

Знаю, умру на заре! На которой из двух,

Вместе с которой из двух – не решить по заказу!

Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!

Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!

Пляшущим шагом прошла по земле! – Неба дочь!

С полным передником роз! – Ни ростка не наруша!

Знаю, умру на заре! – Ястребиную ночь

Бог не пошлет по мою лебединую душу!

Нежной рукой отведя нецелованный крест,

В щедрое небо рванусь за последним приветом.

Прорезь зари – и ответной улыбки прорез…

Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!

Москва, декабрь 1920

Большевик

От Ильменя – до вод Каспийских

Плеча рванулись вширь.

Бьет по щекам твоим – российский

Румянец-богатырь.

Дремучие – по всей по крепкой

Башке – встают леса.

А руки – лес разносят в щепки,

Лишь за топор взялся!

Два зарева: глаза и щеки.

– Эх, уж и кровь добра! —

Глядите-кось, как руки в боки,

Встал посреди двора!

Весь мир бы разгромил – да проймы

Жмут – не дают дыхнуть!

Широкой доброте разбойной

Смеясь – вверяю грудь!

И земли чуждые пытая,

– Ну, какова, мол, новь? —

Смеюсь, – все ты же, Русь святая,

Малиновая кровь!

31 января 1921

Роландов рог

Как нежный шут о злом своем уродстве,

Я повествую о своем сиротстве…

За князем – род, за серафимом – сонм,

За каждым – тысячи таких, как он,

Чтоб, пошатнувшись, – на живую стену

Упал и знал, что – тысячи на смену!

Солдат – полком, бес – легионом горд.

За вором – сброд, а за шутом – всё горб.

Так, наконец, усталая держаться

Сознаньем: перст и назначеньем: драться,

Под свист глупца и мещанина смех —

Одна из всех – за всех – противу всех! —

Стою и шлю, закаменев от взлету,

Сей громкий зов в небесные пустоты.

И сей пожар в груди тому залог,

Что некий Карл тебя услышит, рог!

Март 1921

«Как закон голубиный вымарывая…»

Как закон голубиный вымарывая, —

Руку судорогой не свело, —

А случилось: заморское марево

Русским заревом здесь расцвело.

Два крыла свои – эвот да эвона —

…………………. истрепала любовь…

Что из правого-то, что из левого —

Одинакая пролита кровь…

Два крыла православного складеня —

…………………… промеж ними двумя —

А понять ничего нам не дадено,

Голубиной любви окромя…

Эх вы правая с левой две варежки!

Та же шерсть вас вязала в клубок!

Дерзновенное слово: товарищи

Сменит прежняя быль: голубок.

Побратавшись да левая с правою,

Встанет – всем Тамерланам на грусть!

В струпьях, в язвах, в проказе – оправдана,

Ибо есть и останется – Русь.

13 марта 1921

«На што мне облака и степи…»

На што мне облака и степи

И вся подсолнечная ширь!

Я раб, свои взлюбивший цепи,

Благословляющий Сибирь.

Эй вы, обратные по трахту!

Поклон великим городам.

Свою застеночную шахту

За всю свободу не продам.

Поклон тебе, град Божий, Киев!

Поклон, престольная Москва!

Поклон, мои дела мирские!

Я сын, не помнящий родства…

Не встанет – любоваться рожью

Покойник, возлюбивший гроб.

Заворожил от света Божья

Меня верховный рудокоп.

3 мая 1921

«Душа, не знающая меры…»

Душа, не знающая меры,

Душа хлыста и изувера,

Тоскующая по бичу.

Душа – навстречу палачу,

Как бабочка на хризалиды!

Душа, не съевшая обиды,

Что больше колдунов не жгут.

Как смоляной высокий жгут

Дымящая под власяницей…

Скрежещущая еретица,

– Саванароловой сестра —

Душа, достойная костра!

10 мая 1921

Марина

1

Быть голубкой его орлиной!

Больше матери быть, – Мариной!

Вестовым – часовым – гонцом —

Знаменосцем – льстецом придворным!

Серафимом и псом дозорным

Охранять непокойный сон.

Сальных карт захватив колоду,

Ногу в стремя! – сквозь огнь и воду!

Где верхом – где ползком – где вплавь!

Тростником – ивняком – болотом,

А где конь не берет, – там лётом,

Все ветра полонивши в плащ!

Черным вихрем летя беззвучным,

Не подругою быть – сподручным!

Не единою быть – вторым!

Близнецом – двойником – крестовым

Стройным братом, огнем костровым,

Ятаганом его кривым.

Гул кремлевских гостей незваных.

Если имя твое – Басманов,

Отстранись. – Уступи любви!

Распахнула платок нагрудный.

– Руки настежь! – Чтоб в день свой судный

Не в басмановской встал крови.

11 мая 1921

2

Трем Самозванцам

Мнишка надменного дочь,

Ты – гордецу своему

Не родившая сына…

В простоволосости сна

В гулкий оконный пролет

Ты, гордецу своему

Не махнувшая следом…

На роковой площади

От оплеух и плевков

Ты, гордеца своего

Не покрывшая телом…

В маске дурацкой лежал,

С дудкой кровавой во рту.

– Ты, гордецу своему

Не отершая пота…

– Своекорыстная кровь! —

Проклята, проклята будь

Ты – Лжедимитрию смогшая

                              быть Лжемариной!

11 мая 1921

3

– Сердце, измена!

– Но не разлука!

И воровскую смуглую руку

К белым губам.

Краткая встряска костей о плиты.

– Гришка! – Димитрий!

Цареубийцы! Псе́кровь холопья!

И – повторенным прыжком —

На копья!

11 мая 1921

4

– Грудь Ваша благоуханна, —

Как розмариновый ларчик…

Ясновельможна панна…

– Мой молодой господарчик…

– Чем заплачу за щедроты:

Темен, негромок, непризнан…

Из-под ресничного взлету

Что-то ответило: – Жизнью!

В каждом пришельце гонимом

Пану мы Иезусу – служим…

Мнет в замешательстве мнимом

Горсть неподдельных жемчужин.

Перлы рассыпались, – слезы!

Каждой ресницей нацелясь,

Смотрит, как в прахе елозя,

Их подбирает пришелец.

13 мая 1921

Разлука

Сереже

1

Башенный бой

Где-то в Кремле.

Где на земле,

Где —

Крепость моя,

Кротость моя,

Доблесть моя,

Святость моя.

Башенный бой.

Брошенный бой.

Где на земле —

Мой

Дом,

Мой – сон,

Мой – смех,

Мой – свет,

Узких подошв – след.

Точно рукой

Сброшенный в ночь —

Бой.

– Брошенный мой!

Май 1921

2

Уроненные так давно

Вздымаю руки.

В пустое черное окно

Пустые руки

Бросаю в полуночный бой

Часов, – домой

Хочу! – Вот так: вниз головой

– С башни! – Домой!

Не о булыжник площадной:

В шепот и шелест…

Мне некий Воин молодой

Крыло подстелет.

Май 1921

3

Всё круче, всё круче

Заламывать руки!

Меж нами не версты

Земные – разлуки

Небесные реки, лазурные земли,

Где друг мой навеки уже —

Неотъемлем.

Стремит столбовая

В серебряных сбруях.

Я рук не ломаю!

Я только тяну их

– Без звука! —

Как дерево-машет-рябина

В разлуку,

Во след журавлиному клину.

Стремит журавлиный,