«Если», 2011 № 09 - Журнал «Если»

— Вампирша… — беззвучно шепнул Княжнин.

— Ага, раскатал губу. Думаешь, если женщина-вамп, так сразу и вампирша? Вампиршу дважды в одно заведение и на аркане не затянешь. И потом, никто из завсегдатаев не пропал, никому заметного вреда не нанесли. Первые два раза пришла, посидела, выпила пару фруктовых коктейлей, отшила пару потенциальных ухажеров и скрылась. А куда — никто не отследил.

— Им-то зачем отслеживать? — Княжнин кивнул в сторону зала.

— А познакомиться? А в койку затащить? Ты бы отказался от такой красотки? Ладно, можешь не отвечать, я знаю твои взгляды и вкусы.

Между тем возле стойки бара разворачивалось хорошо отрепетированное действие. Двух девчонок, сидевших рядом с заманчивой гостьей, спешно пригласили танцевать, а на освободившееся место взгромоздился Родик по прозвищу Барсук — местный авторитет. Барсук был счастливым обладателем роста под метр восемьдесят пять, пронзительного взгляда серых глаз и бесконечной уверенности в своем превосходстве надо всеми существами обоего пола. Авторитетом он был не уголовным, а просто по причине своего лидерства не мог уступить первого места. Одних давил морально, прилюдно сажая в лужу сотней разных способов, других не брезговал и кулаком приложить. Парни из приближенного круга служили Барсуку не из страха или корысти, а потому что признавали его превосходство.

Склонившись к гостье, Барсук зарокотал что-то барственно-фамильярное. Девушка вскинула взгляд — глаза у нее тоже были серые, но без стального оттенка, что так шел Барсуку. Ресницы с минимумом косметики, так что всякому видно: не накладные, а свои. О таких говорят: «На каждой ресничке по мужскому сердцу наколото». Белокурые волосы, свои или так профессионально окрашенные, что от натуральных не отличить. Личико могло бы показаться несколько кукольным, если бы не улыбка, мгновенная и очень понимающая. Именно улыбка разрушала образ сексапильной девочки, которую может взять первый же мачо.

Впрочем, Барсук был лучшим экземпляром в своем прайде и в успехе не сомневался.

Беседа, не слышимая за музыкой и шумом, напоминала пантомиму. Вот Барсук что-то произносит, придвигаясь к девушке, смотрит многозначительно, нависая над хрупкой фигуркой. Красавица улыбается, чуть заметно качает головой; не возражает, а лишь обозначает легчайшее несогласие. Новая фраза соблазнителя, сопровождаемая широчайшей улыбкой в тридцать два невыбитых зуба. Наверняка сказана какая-то двусмысленность, на которую можно было бы и обидеться, если бы не простодушная усмешка, с которой произнесена скабрезность. Девочки-путяжницы уже давно бы растаяли от такого напора. Впрочем, это им еще предстоит, но потом, а сейчас перед Барсуком куда более привлекательный объект.

В ответ на острую шутку — мгновенный, словно бросок змеи, взгляд из-под ресниц, coup d'oeil, как говорят французы. Отточенная игра, дуэль инстинктов. Вот только славный мачо не знает, что играть ему выпало с тенью.

— Ты гляди, как работает! — азартно шептал Михальчук, прикрывая рот рукой, чтобы и по губам было не понять, что он говорит. — Ведь она за все время двух слов не сказала! А с инстинктами у нее всяко дело получше, чем у паренька.

— Кто она? — жарким шепотом спросил Княжнин. — Ты говоришь, не вампирша. Тогда кто?

— Что б я знал… Да не пялься ты так откровенно! Краем глаза посматривай, и хватит.

— Весь зал на них пялится.

— Всему залу — можно. Они люди не заинтересованные, им просто любопытно. А ты — охотник, и взгляд тебя выдает. Давай-ка выйдем, покурим.

— Тут все прямо в зале смолят…

— Они смолят, а мы выйдем. Чует мое сердце, девочка сейчас уходить будет. Барсук — мужик навязчивый, другим способом от него не избавиться, а девочка явно не демон и не лисица, так что спать с Барсуком не захочет. Пошли-пошли… Если ты выйдешь сразу за ней, то всему миру покажешь, что следил. А так мы первыми вышли. В крайнем случае, завсегдатаи решат, что ты ее охранник.

Михальчук встал, пройдя в опасной близости от беседующей парочки, коротко переговорил с барменом. Доставая на ходу пачку сигарет, направился к выходу. Княжнин поспешил следом.

— О чем ты с барменом толковал?

— Попросил его, чтобы он меня подстраховал, если что. Я на службе, а сейчас, возможно, уйти придется. Ну да Олежка — свой парень, не выдаст.

Михальчук запихал сигареты обратно в карман, а Княжнин, напротив, достал свои и закурил.

— Вот это ты зря, — заметил Михальчук. — Хочешь определять некробиологические явления по запаху — о табаке забудь. Оборотни тоже… у них не запах, а нечто особое, но если оглушишь чувства дымом, не определишь его, пока он тебя не закогтит.

— Тебя же там обкуривали со всех сторон, — возразил Княжнин, поспешно затушив сигарету. — Или пассивное курение не считается?

— Считается. Но это уже издержки профессии. Впрочем, я у самых дверей сижу, да и вентиляция в зале — будь здоров. Без этого владельцу клуб было бы не открыть. Санэпидстанция и пожарная охрана его бы попросту сожрали. В этом вопросе никаких откатов быть не может; это уже мы следим, чтобы вентиляция была и работала исправно. А пожарники и сэсовцы нам прикрытие осуществляют.

— Пожарники? Жуки, что ли?

— Именно так, жуки они и есть. Короеды… — Михальчук замер, затем коротко приказал: — На детектор глянь…

— Зашкаливает.

— А когда только вышли?

— Не знаю…

— Эх ты! Знать надо. От тусовки фон далеко не распространяется. На улице все было чисто. Ну, теперь смотрим…

Дверь распахнулась толчком, на улице появился Барсук. Глянул на беседующих мужчин и раздраженно спросил:

— Где она?

— Кто?

— Телка, с которой я был.

— Не видели.

— Должна быть! Некуда ей из сортира деваться. Через кухню не проходила, значит, здесь.

— Просочилась в канализацию, — пробормотал Княжнин.

Барсук ожег его взглядом, но ничего не сказал и побежал по улице, заглянуть за угол.

— Ты бы меньше цитировал, — посоветовал Михальчук. — Здесь этого не любят и, вообще, могут неправильно понять. Народ в клубе собирается в массе своей не читающий. Теперь пойдем полюбопытствуем, что в кухне творится. Держись рядом, вопросов не задавай и ни во что не вмешивайся.

Кухня при клубе была относительно небольшая, все-таки «Саламандра» не ресторан и даже не кафе. Михальчук на правах своего остановился в дверях, оглядел помещение, кивнул повару и быстро прошел к служебному выходу. Княжнин поспешил следом.

— Здесь прошла, — сказал Михальчук, очутившись на улице. — Мастерица, однако. Глаза отвела и вышла безо всякой трансформации. Теперь ее хрен найдешь.