Пиастры для юных пиратов - Валерий Гусев

– Имеешь право, – сказал кок.

В каюте капитана находились: сам капитан, наш папа, потерпевший Рыбкин и, конечно, мы с Алешкой.

– Что же вы так неосторожно, – пожурил капитан Рыбкина, – разве можно падать за борт? Особенно, не умея плавать.

– Я не падал, – тихо ответил Рыбкин, – меня ктото выбросил за борт.

– Что?! – капитан вскочил в гневе.

А папа – нет; он сидел спокойно, будто все уже знал. Вот только предусмотреть не сумел.

– Меня ктото выбросил, – повторил Рыбкин. И, запинаясь, рассказал, как это случилось.

Он стоял у борта. Когда поднялся шум и гам и все любовались фейерверком, ктото, стоящий рядом, шепнул ему: «Посмотрите на море. Там какоето чудище».

– Я повернулся… И тут ктото подхватил меня сзади под коленки и перевалил за борт.

– Доигрались! – кипятился капитан. – Дурацкая неосторожность! Шуточки!

– Это не шуточки, это совсем другое, – сказал папа ровным голосом, – это покушение на убийство.

Капитан плюхнулся в кресло так, будто его самого ударили под коленки.

– Пригласите его спасителя, – сказал папа капитану.

Пришел веселый матрос. После коньяка он стал еще веселее. Но когда папа начал его расспрашивать, он сразу стал серьезным.

– Где вы находились, когда Рыбкин упал за борт?

– Недалеко от него.

– А как вы заметили его падение? Он ведь даже вскрикнуть не успел.

– Не знаю. Я смотрел салют. Краем глаза, наверное. Мне показалось: чтото мелькнуло над бортом.

– Это были, вероятно, мои ноги, – сказал Рыбкин. – Вы теперь мой друг навеки.

– Тогда я в первую очередь научу вас плавать, – усмехнулся веселый матрос.

– Вы не обратили внимания, – спросил папа, – кто еще находился рядом с Рыбкиным?

– Да там разве разберешь? Все переодетые, мокрые, перемазанные как черти.

И тут все посмотрели на Алешку. Хвоста у него уже не было, а мордашка даже после купания осталась черной.

– Это я подшутил, – признался веселый матрос. – Вместо гуаши более стойкой краской его разрисовал. Дня на три еще хватит.

– Можно лосьоном попробовать, – посоветовал Рыбкин.

– Еще чего! – возмутился Алешка. – Я лучше так похожу.

Капитан вздохнул.

– Завтра мы подойдем к атоллу Беринга. Все сойдут на берег, а тебя я не пущу. Ты там всех аборигенов перепугаешь.

– Ну да! – возразил Алешка. – Они там сами все черные.

– Черные, – кивнул капитан, – но не такие, как ты. Ты в пятнах.

Вроде бы я их слушал, а сам думал: почему веселый матрос нисколько не удивляется, что эти вопросы ему задает пассажир да еще при своих детях? Я бы задумался. А его это совсем не смущает.

Папа повернулся к Рыбкину:

– А голос, который вам шепнул, что же, совсем не знаком?

– Совсем не знаком, – вздохнул Рыбкин. – Но немного на ваш похож.

– Спасибо, – серьезно сказал папа.

А я еще заметил, как у Алешки сверкнули глазки на черном фоне.

– Все свободны, – сказал папа. И продолжил сурово специально для нас: – А вы марш в каюту.

Мне показалось, что Алешке только этого и надо было. Он ворвался в нашу каюту, выдвинул ящики письменного стола и, гдето под валенками, нашел папин диктофон.

– Ты чего? – спросил я.

– Следственный эксперимент. Будешь мне ассистировать. – И в двух словах объяснил суть эксперимента.

– А дальше что? – спросил я.

– А дальше дадим Рыбкину прослушать все записи. Он узнает тот голос, и папа наденет на него наручники.

– На голос? – тупо уточнил я. – Или на Рыбкина?

Несмотря на такое тревожное происшествие, которое, к счастью, завершилось благополучно, в каюткомпании состоялся праздничный ужин.

Собрались почти все, кроме, конечно, вахтенной смены. Теснота за столом была страшная. Но всем было весело, и первый тост капитан предложил за здоровье веселого матроса. Ну, а дальше – за попутный ветер и прочее.

Потом начальник экспедиции играл на пианино, затем радист включил музыку, а после капитан таинственно сказал, что всех нас ждет еще один сюрприз.

– Опять ктонибудь за борт вывалится? – спросил веселый матрос.

А наш Алешка не веселился вместе со всеми, он работал.

Он шлялся по каюткомпании с диктофоном и каждому говорил одну и ту же фразу:

– Я хочу сохранить на память весь наш дружный экипаж. Скажите, пожалуйста, несколько теплых слов. – И совал под нос диктофон.

И чаще всего слышал в ответ:

– А чего сказатьто?

– Ну, например: «Посмотрите на море! Там какоето чудище!» Лучше шепотом, чтобы никого не напугать.

Так он обошел всех, кто находился в каюткомпании, а потом пошел обходить вахтенных и мотористов. А я при этом, как его ассистент, должен был коечто записывать в блокнот и наблюдать за выражением каждого лица: вдруг ктото себя выдаст от неожиданности.

Когда вся эта процедура закончилась, мы вернулись в свою каюту.

– Ты всех записал? – спросил Алешка. – Главное – чтобы по порядку. Тащи сюда Рыбкина.

Рыбкин пришел без возражений – идея ему понравилась, уж очень ему хотелось разыскать своего жестокого врага. И спросить у него: «Зачем ты это сделал? Чем тебе помешал скромный ихтиолог? Или ты позавидовал, что он поймал такую рыбу, а ты – нет?»

Мы усадили Рыбкина на диван, положили перед ним диктофон, я раскрыл блокнот.

– Начали! – скомандовал Алешка. И включил диктофон.

Рыбкин слушал и все время отрицательно мотал головой. Или бормотал: «Нет. Нет. Не похоже. Не он».

Диктофон щелкнул – запись кончилась. Рыбкин вздрогнул.

– Постойте! – неуверенно сказал он. – Последнюю запись повторите, пожалуйста.

Мы повторили. Рыбкин подпрыгнул и злорадно заорал:

– Он! Этот голос! Кто у вас там по списку последний?

– Я, – сказал я.

Рыбкин машинально отодвинулся от меня. Алешка расхохотался. И «объяснил»:

– Димка таким способом хотел научить вас плавать.

– Дурацкая затея, – сказал я. – И подурацки сделана.

– Почему? – обиделся Алешка за свою затею.

– Потому! Не нужно было тебе подсказывать эти слова про море и чудище. Тот, кто это сделал, сразу догадался, что нам нужно. И произнес другим голосом. Понял?

Алешка поморгал, вздохнул:

– Ладно, чтонибудь еще придумаю.

И тут по динамикам разнеслось:

– Всемвсемвсем! Немедленно собраться в каюткомпании!

Сюрприз будет, вспомнили мы и выскочили из каюты.

Сюрприз был классный. Радисты по приказу капитана организовали радиосвязь с близкими и родными. Все нетерпеливо сидели в каюткомпании и по очереди входили в радиорубку.

Нас связали с нашей родной и близкой мамой.

– Ленечка! – кричала она через весь океан. – Как ты там? Не мерзнешь? Не голодаешь? Как ты себя чувствуешь? Этот океан, он очень тихий? Там большие или маленькие волны? А северный ветер бывает?

Лешка только слушал, он не мог вставить ни слова между торопливыми мамиными вопросами. Потом отбарабанил:

– Океан не мерзнет. Волны не голодают. Северный ветер чувствует себя нормально. Письма плывут в бутылках.

– Да, Ленечка, – вспомнила мама, – тебе привет от Леночки Стрельцовой. Ты еще не забыл ее? Она просила напомнить, что ты обещал ей привезти в подарок красивую океанскую ракушку…

Тут связь закончилась.

А Леночка Стрельцова – это первая Алешкина любовь. Или четвертая, точно не помню. Но Алешке теперь явно не до красивых ракушек. У него задачи посложнее.

Тем не менее он тут же настрочил маме:

«…Наш Рыпкин во время Ниптуна свалился в окиан. Но мы его выловили и всех записали на диктафон. Но он никаво, кроме Димки, не узнал.

А Димка на Ниптуне хотел быть дурачком, но стал лошадью. А я на Ниптуне был чертом в разных пятнах и с веревкой, и меня тоже бросили в воду…»

Бедная мама!

«Афалина» шла курсом на атолл Беринга. Атолл – этой такой кольцевой коралловый остров. Вокруг него рифы и океан, а внутри – спокойная лагуна, где можно ловить рыбу, купаться и не бояться акул.

На этих атоллах живут местные жители – всякие полинезийцы. Они золотистосмуглые, черноволосые и очень веселые и доброжелательные. И по всякому поводу устраивают пиры, танцы и песни. Говорят, это очень красиво и весело.

Раньше они жили в травяных хижинах, крытых пальмовыми листьями, а сейчас даже разъезжают по своему атоллу на машинах и мотоциклах. Правда, особо там не разбежишься – там всего одна дорога, длиной около километра. Вот они и ездят по ней тудасюдаобратно.

И вскоре показался этот атолл. Вернее, еще не сам, а его пальмы. Казалось, будто они растут прямо из океана. Водяные пальмы, как сказал Алешка. А потом появился белоснежный песок побережья под зелеными листьями этих водяных кокосовых пальм. Стали видны небольшие домики, а затем и люди, которые высыпали на берег и махали нам руками и шляпами.

«Афалина» сбавила ход и осторожно, обходя рифы, подошла к берегу. Бросила якорь. А мы все бросились в шлюпки и вскоре почувствовали под ногами твердую землю в виде мельчайшего песка.