Загадка золотого кинжала (сборник) - Фергюс Хьюм

Ящики с шампанским были вытащены на палубу и взломаны, каждый мог угощаться сколько влезет. Весь день слышалась канонада вылетающих бутылочных пробок, а воздух насквозь пропитался сладким, приторным и пьянящим запахом вина. Второй помощник номинально командовал кораблем, но не обладал ни каплей реальной власти. Ему угрожали и осыпали ругательствами каждый день. Если бы не вмешательство Леона, четко осознававшего, что без навигатора корабль никогда не достигнет большой земли, Тэффиру не удалось бы спастись от опасностей, ежедневно подстерегавших его. Ежедневно упиваясь шампанским до невменяемости, бунтовщики тыкали ножами ему в лицо. С другими ни в чем не повинными членами экипажа обращались не лучше. Сантос и Ватто пришли точить ножи на точильном камне плотника-норвежца и похвалялись, что делают это, чтобы вскорости перерезать плотнику горло. Молоденький красавчик Ватто вообще заявил, будто бы уже убил шестнадцать человек. Он беспричинно ударил ножом в плечо безобидного стюарда-китайца. Сантос же сказал французу Кандьеро:

– Ты жив еще два или три дня. Потом я тебя убью.

– Ну так давай, убей! – храбро вскричал француз.

– Видишь этот нож? – буркнул забияка. – Он сделает с тобой то же, что сотворил с капитаном.

Судя по всему, девять честных членов команды даже не предприняли попытки объединиться против восьми негодяев. Но поскольку они принадлежали к разным народам и говорили на разных языках, неудивительно, что они ничего не могли противопоставить вооруженным и сплоченным мятежникам.

Затем случилось одно из тех событий, которые обычно скрашивают монотонность морских путешествий. Вначале на горизонте показались мачты чужого корабля, а затем и весь корабль. Курсы двух кораблей пересекались, и Тэффир попросил разрешения подойти поближе и поговорить: он сомневался, верно ли определил широту.

– Я тебе разрешаю, – ответил Леон. – Но одно лишнее слово про нас – и ты покойник.

Когда на встречном судне увидали, что с ними хотят поговорить, то приспустили паруса, и два корабля легли в дрейф, покачиваясь на волнах Атлантического океана, примерно в сотне ярдов друг от друга. Кто-то из начальствующего состава встречного корабля крикнул:

– Это «Друг», приписан к порту Ливерпуля! А вы кто?

– «Луиза», семь дней назад вышли из Дьеппа, следуем в Вальпараисо, – отвечал Тэффир, следуя указаниям, которые ему шепотом передали бунтовщики. Затем он спросил о широте, получил ответ, и два корабля прервали общение.

Тоскливым взглядом смотрел измученный Тэффир на безукоризненно чистую палубу корабля из Ливерпуля и на безукоризненную выправку офицера, с которым разговаривал. Тот же, напротив, с изумлением и даже отвращением, приличествующим любому порядочному моряку, созерцал признаки небрежного обращения с оснасткой и грязную палубу «Цветущего края». Так или иначе, вскорости встреченное судно скрылось за горизонтом, и обреченный клипер вновь остался один в бескрайних просторах Атлантики.

Эта встреча едва не привела к гибели Тэффира. Леону потребовалась вся его убедительность, чтобы уверить в отсутствии предательства своих безграмотных, но донельзя подозрительных матросов. Впрочем, второго помощника ждали куда более мрачные минуты. Он явственно понимал, что стоит команде высадиться на берег, как он тут же станет бесполезным для них, и тогда они с удовольствием заставят его замолчать навеки. Прибытие к оговоренному месту высадки, таким образом, означало для него смертный приговор. Каждый день приближал его к неминуемой развязке, и поздней ночью второго октября впередсмотрящий заметил вдалеке землю. Он тут же оповестил об этом всех на корабле. И вот в предрассветной дымке на востоке показались очертания берегов Южной Америки.

Когда Тэффир вышел на палубу, он увидал бунтовщиков, которые собрались возле носового люка и явно обсуждали что-то важное. Их взгляды и жестикуляция подсказали второму помощнику, что сейчас на кону находится его судьба.

Леон вновь выступал за предотвращение кровопролития.

– Хотите убить второго помощника и плотника? – вопрошал он товарищей. – Ваше право, но я с этим дела иметь не желаю.

Мнения бунтовщиков резко разделились, и несчастному беспомощному Тэффиру оставалось лишь ждать, подобно овце на бойне.

– Что они хотят со мной сделать? – закричал он, обращаясь к Леону. Ответа не было, и тогда Тэффир обратился к Марсолино: – Они хотят убить меня?

Последовал ответ, окончательно лишивший второго помощника присутствия духа:

– Я не хочу. Но вот Бланко хочет.

Однако, к счастью для Тэффира, мысли бунтовщиков обратились к более насущным делам. Для начала они свернули паруса и спустили на воду шлюпки. Поскольку второй помощник был отстранен от командования, то управлять заговорщиками стало вообще некому. В результате на борту воцарился хаос: одни бросились занимать места в шлюпках, другие оставались на борту судна. Тэффир оказался в одной шлюпке с Ватто, славянином Паулем, юнгой Эрли и поваром-китайцем. Они уже отплыли на несколько сот ярдов от корабля, как вдруг услыхали голоса Бланко и Леона, требующих, чтобы они немедленно вернулись. Вот яркий пример того, как даже безупречные в целом люди могут совершенно потерять присутствие духа. В шлюпке их было четверо против одного бунтовщика, и все же они покорно повернули шлюпку назад, стоило им услыхать приказ. Повару-китайцу велели взойти на борт, а остальным разрешили оставаться в шлюпке и двигаться за судном.

Еще один бедолага китаец, стюард, попытался было занять место в другой шлюпке, но Дюранно вышвырнул его за борт. Китаец долго плавал, умоляя о пощаде и спасении своей жизни, однако Леон и Дюранно швыряли в него пустые бутылки из-под шампанского, пока одна из них не попала стюарду в голову и тот не утонул. Эта же парочка уволокла в кают-компанию мальчишку-рассыльного, тоже китайца по имени Кэссап.

– Пожалуйста, убейте меня быстро! – таковы были последние слова мальчика, услышанные французом Кандьеро.

Примерно в это же время остальные бунтовщики привели плотника в трюм и велели ему затопить корабль. Плотник просверлил четыре дыры в носовом отсеке и четыре – в кормовом. Туда начала поступать вода. Команда между тем запрыгнула в шлюпки – маленькую и побольше, – связанные между собой канатом. Бунтовщики были настолько невежественны и неспособны просчитать последствия, что находились вблизи от судна, даже когда то начало погружаться в воду. Если бы Тэффир буквально не взмолился о том, чтобы отойти подальше, их наверняка засосало бы в водоворот.

Повара-китайца бросили на палубе, и он вскарабкался на мачту. Его отчаянно жестикулирующая фигура стала последним, что можно было увидеть перед тем, как «Цветущий край» нашел свой бесславный конец среди лениво перекатывающихся волн. Затем шлюпки, изрядно нагруженные награбленным добром, медленно направились к берегу.

Четвертого октября, приблизительно в четыре часа дня, произошла высадка команды «Цветущего края» на побережье Южной Америки. Место высадки оказалось уединенным, а посему вглубь континента пришлось идти пешком. Поскольку матросы уже привыкли к качке, то и на суше двигались вразвалочку, моряцкой походкой. Узлы с пожитками они несли на плечах.

Согласно придуманной бунтовщиками легенде, они должны были представиться командой американского судна, шедшего из Перу в Бордо и потерпевшего кораблекрушение в ста милях от берега. Капитан и другие офицеры сели в другую шлюпку, которую впоследствии куда-то унесло. Прежде чем достичь берега, они провели в море пять суток.

Ближе к вечеру путешественники достигли небольшого домика, где жил одинокий фермер. Они рассказали ему свою байку, и он поверил, оказав им крайне радушный прием. На следующий день фермер отвез всех своих гостей в ближайший городок, который назывался Роча, и той же ночью Кандьеро и Тэффир получили возможность сбежать. В течение суток они поведали о своих злоключениях властям, и бунтовщики оказались в руках полиции.

Из двадцати человек, которые вышли из Лондона на борту «Цветущего края», шестеро приняли смерть от рук убийц. Осталось четырнадцать, восемь из которых подняли бунт. Шестерым же судьбой было предназначено выступить свидетелями против бунтовщиков. Не существует более наглядного примера длинных рук и стальной хватки британского правосудия, нежели тот факт, что спустя всего несколько месяцев эта смешанная команда была препровождена с далеких берегов Аргентины в центр Лондона. Славянин, негр, манильцы, норвежец, турок и француз стояли лицом к лицу в Центральном суде по уголовным делам.

Именно своеобразный состав команды корабля, а также чудовищность совершенных преступлений послужили причинами для живейшего внимания публики к этому судебному процессу. Причем смерть капитана и первого помощника вызвала у общественности меньшее негодование и куда менее повлияла на решение суда присяжных, нежели бессердечное убийство невинных китайцев. Наибольшие трудности вызвало определение степени вины каждого среди столь большого количества преступников, а также выявление тех, кто наиболее активно участвовал в пролитии крови. Показания дали второй помощник Тэффир, юнга Эрли, французский матрос Кандьеро и плотник Андерсон. Кто-то обвинял одного из заговорщиков, кто-то – другого. После самого тщательного расследования пятеро бунтовщиков – Леон, Бланко, Ватто, Дюранно и Лопес – получили смертный приговор. Все они были манильцами, за исключением левантийца Ватто. Самому старшему из них исполнилось всего двадцать пять лет. Приговор они выслушали с великолепным равнодушием, а перед его оглашением Леон и Ватто громко расхохотались, поскольку Дюранно забыл речь, которую намеревался произнести. А один из оставшихся в живых бунтовщиков, приговоренный к тюремному заключению, выразил надежду, что ему, возможно, позволят забрать башмаки Бланко.