Курсом зюйд - Елена Валериевна Горелик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слава Богу, они не догадывались, что перед ними — их злейший враг. Не то ещё кто кого бы пристрелил.
Интересы дела, интересы Братства требовали исполнения нынешнего замысла маркиза де Торси. Шевалье должен стать лучшим другом этой дамы? Так и будет. Понадобится — станет защищать её шпагой и пистолетом. Но если маркиз хочет подобраться к тайне происхождения лишних денег в походной казне короля Карла, то задачей шевалье будет совсем иное.
Судя по некоторым сведениям, эта дама — одна из тех, кто непосредственно виновен в срыве планов Братства. Тех самых планов, к осуществлению которых готовились не один десяток лет, ради которых жили и действовали несколько поколений братьев. И в тот момент, когда столь великие усилия наконец должны были увенчаться триумфом, последовал грандиозный провал.
Некоторое время ушло на то, чтобы установить истину и виновных. Теперь основной задачей Братства является одно: найти и покарать их. Притом, так покарать, чтобы память об этой каре вселяла трепет в сердце любого, кто только помыслит встать на пути Братства. Но для того, чтобы покарать эту даму, и в самом деле придётся стать её верным другом…
А маркиз… Он не входит в Братство, но, сам того не ведая, служит ему. Хотя, если слишком близко подберётся к источнику денег… Шевалье мог бы во всех подробностях рассказать де Торси, кто, сколько и зачем дал шведскому королю серебра и золота, но пусть маркиз пребудет в неведении. Он пока ещё полезен. Неплохая идея — поспособствовать реализации планов одной из шведских группировок, желающих устроить побег своего короля. Такой ход сразу ослабит позиции России. Кроме того, диверсии на мануфактурах, с которыми так носится царь Пётр — тоже не худшая из затей Братства, и маркиз невольно её продвигает. Потому его судьба пожить и поработать на благо братьев. А значит, о тех деньгах маркиз узнает ещё не скоро.
Шевалье де Сен-Жермен постарался сосредоточиться на своей текущей задаче. О том, чтобы стать любовником дамы, и речи нет. Она его к себе не подпустит, это совершенно ясно. Но если, упирая на офицерское братство и воспоминания о былых подвигах, добиться её дружбы, то можно достичь куда большего, чем традиционным путём.
Да будет так.
Интермедия.
— Похоже, Алёшенька, к нам в гости заглянул матёрый волчара.
— Ты о том шевалье? Что тебе в нём не по нраву?
— Всё, солнышко. Буквально всё. Мы с ним одного поля ягодки. Не удивлюсь, если он напрямую работает на французскую разведку… или ещё кого позубастее.
— То есть не шевалье при маркизе, а маркиз при шевалье. Занятно. Маркиз-то хоть знает о том?
— Вот это мы скоро и выясним. А потом обменяемся данными с Петром Алексеевичем. Подозреваю, что у него сейчас тоже интересно…
[1] В нашей истории в 1716 году во время визита в Копенгаген в этом доме квартировал Пётр Первый.
Глава 4. Север — юг
1
«…Задача французов — сорвать переговоры. Задача англичан — исключить саму возможность проведения каких-либо переговоров с нашим участием и с учётом наших интересов. То есть просто вышвырнуть нас из процесса, поставив в положение колонии. Угадай, кто ближе к реализации своего плана? Верчусь, как уж на сковородке, но думаю, что игра по их правилам ни к чему хорошему не приведёт. Ибо колода краплёная. Предлагаю в приватных разговорах вести беседы без увёрток. Прямота суждения — не самый плохой ход, особенно когда думаешь, что говоришь…»
И снова письмо от Катерины. Написала открыто, без шифрования, и передала с боцманом «Полтавы». По её словам — человек надёжный, хоть и нравом по-моряцки буен. Надобно присмотреться к сему Сенявину[1], ежели толк в нём есть, то и карьер ему со временем будет исправный. Флот растёт, офицеры — притом из своих — надобны.
На дворе декабрь, за окном промозглая приморская стужа с метелью. Зимний дворец ещё не достроен, живут в Летнем, однако хорошо, что при его возведении послушал советов Артемия Сергеича и знатно утеплил сие строение. Ни единого разу о том не пожалел… В кабинете тепло, в соседней комнате Дарьюшка с детьми — слышно, как с Петрушей и Павлушей в загадки играют, да изредка попискивает в колыбельке самый младший — Сашка. А на душе — мрак и холод.
В Петербурге, в его парадизе — орудует явный враг, притом чувствует себя как дома. А там, в Дании, у Отечества без всякого стеснения пытаются отнять плоды Полтавской виктории. Оставить Россию в одиночестве, а самим составить комплот, в точном соответствии с предвиденным ранее. Что ему остаётся? Лишь одно: дозволить своему посланнику действовать по усмотрению. Пытаясь ограничить Катьку дополнительными условиями, он лишь помогает врагам.
Страшно ли ему? Безусловно, да. Хотя в том он никому, кроме жены, не открылся, но существует опасение, что разномастные немцы найдут себе предводителя и начнут вредительствовать всем, кому только смогут. И хорошо, ежели речь зайдёт о курфюрсте ганноверском или короле прусском. А ежели к тому дню Георг Ганноверский станет ещё и королём Англии?.. Англичанам невыгодно рвать отношения с Россией: что их флот ныне без русского мачтового леса, пеньки, льна для парусов? Однако ежели наградою за временные неудобства станет полное подчинение России, они готовы немного потерпеть, ибо в случае победы в их распоряжении окажется ключ к мировому господству. Притом много ранее двадцатого столетия.
Противостоять английским претензиям на равных ныне могут одни французы. Но пока ещё дышит старый король, пока действует его кабинет, они с упорством одержимых продолжат воевать с Россией руками турок — ибо шведов из сего комплота выбили надолго. Пётр Алексеевич не исключал, что «брата Каролуса» попытаются тем или иным способом выкрасть до подписания договора, потому охрана коронованного пленника была усилена егерями. А французы… Луи Четырнадцатый совсем из ума вышел, совершенно серьёзно считает, что управляет всеми делами в Англии, а значит, нет резона обращать на них внимание. Незадолго до Полтавской баталии изволил ему, царю русскому, прислать письмо, будто собственному губернатору в колонию — с требованиями и без должного титулования. Само собою, на то письмо ответа не последовало: больно много чести… Катерина говорила, что в их истории старик в сии годы так сильно не хворал, что пришлось бразды правления дофину передавать. Да и сына с внуком и старшим правнуком старый чёрт пережил. А здесь вот как вышло: не вынес вестей о полном разгроме шведов. Ежели лекари его совсем уморят, Пётр Алексеевич плакать точно не станет. И тогда откроется возможность убедить дофина обернуться наконец и дать укорот англичанам.
А начинать следует прямо сейчас, не дожидаясь, пока старый Луи Богу душу отдаст. И раз маркиз де Торси самолично прибыл в Копенгаген, то пусть Катька его в оборот берёт. Немцам с датчанами станет показывать, будто бы Россия намерена установить должные отношения с Францией, а французам — демонстрировать любезности в адрес цесарцев, пруссаков и тех же датчан. Ну, а ежели она сумеет напустить тумана английскому посланнику, уверяя, что всё сие не более, чем ширма для самых дружеских отношений с Англией… Ежели управится, то вернётся домой в чине тайного советника.
И Василий Лукич уже в Копенгаген выехал, тот ещё ловкач. Пусть Катька под его началом поработает, ей полезно.
В декабре редко воюют. В это время обычно в тиши кабинетов скрипят перья и шуршат бумаги. Самое опасное время, когда громче всего говорят недруги. Но и Россия нынче имеет свой голос.
На столе у государя не только письмо от Катерины, но и проект её новой статьи для европских газет. С текстом надобно как следует поработать, дабы, словно новоизобретённая бригантина Скляева[2], проскочить под самым носом у вражеских эскадр и не получить при том залп в упор. Непростая задача, да и времени в обрез. Однако статья должна появиться в газетах не позднее третьей декады декабря — в Европе аккурат отпразднуют Рождество и Новый год, будет что почитать на досуге.
Пусть читают. Тем занятнее пойдут дела в Копенгагене. А весной видно будет, насколько хорошо это сработает. К Катькиной статье надобно кое-что дописать, из самых свежих новостей. И тогда она уже перепишет набело и отправит сие к издателям.
2
Полтава изменила многое. Не только европейские расклады были
