Архимаг (СИ) - Сахаров Василий Иванович

Уже на ходу ответив Марте, я ускорился, покинул дом и, выскочив во двор, сразу обнаружил своего врага.

Шончи Змей был именно таким, каким я видел его днем. Он даже переодеваться не стал. Как был в оранжевом рабочем комбинезоне, так в нем и остался.

— А вот и ты, — игнорируя полог невидимости, замерев возле ворот, с усмешкой произнес паладин Энги и я заметил, что зрачки его глаз стали вертикальными, словно передо мной, действительно, не человек, а спрятавшаяся в теле хумана змея.

Я мог бы многое сказать врагу. Но зачем? В подобных ситуациях действия лучше слов и я его атаковал.

Направляемые телекинезом клинки, покинув ножны и просвистев по воздуху, попытались вонзиться в тело Шончи. Однако он оказался быстрее. Паладин отскочил в сторону и только один нож слегка оцарапал его тело, слегка задев шею. А затем, не дожидаясь повторной атаки, Змей легко перескочил высокий забор и попытался скрыться.

Конечно же, я последовал за ним, вместе со своими клинками, которые висели над плечами, перемахнул преграду забора и оказался на тихой темной улице. Машинально отметил, что все-таки хороший район для покупки дома выбрал Камп и помчался вслед за паладином.

Все спокойно. Еще не поздно, но столица уже засыпает и улицы освещены фонарями. Шончи убегал, а я догонял. Однако сразу сократить разрыв не получалось и это стало меня бесить. Как так-то⁉ Это же я, великий воин и каратель, убийца богов и чародей в ранге архимага Райнер Северин ака Уркварт Ройхо. Почему я не могу его догнать?

Неожиданно из неприметного автомобиля моих наемников, про которых я, честно говоря, забыл, высунулись три автоматных ствола, и на дулах заплясало пламя. Бойцы, не дождавшись приказа, самостоятельно открыли огонь. Они стреляли в неимоверно быстрого паладина с дистанции в семь-восемь метров и почти все пули ушли в молоко, точнее, впечатались в каменную стену жилого дома. Попаданий мизер. Только две пули догнали цель, но это значения не имело. Змей прикрылся простейшим силовым щитом и вреда они ему не причинили. Но зато паладин решил потратить немного эргов на наемников и метнул в автомобиль магическую цепь, которая подкинула машину на несколько метров вверх, пару раз ее перевернула и бросила обратно в асфальт.

В этот момент, пользуясь заминкой противника, я применил «Прыжок», переместился вплотную к паладину и в упор разрядил в него сразу три закапсулированных заклинания: «Силовое ядро», «Королевская паутина» и «Копье распада». По идее первый магический конструкт должен был пробить защиту противника, второй его сковать, а третий повредить энергетические структуры организма. Однако из моей затеи ничего не вышло и Шончи смог меня неприятно удивить. Он голой рукой отбил магическое ядро, выскользнул из-под паутины и презрительно расхохотался после пролетевшего мимо копья. Вот только я не остановился. Растерянности у меня не было, о своих ошибках подумаю позже, а пока бой и только бой. Поэтому я продолжал осыпать врага заклинаниями. Выпустил в него еще четыре закапсулированных магических конструкта локального действия, дабы не повредить жителям этого района и домам. Наносил удары с близкого расстояния и все-таки его достал. «Палящий луч» пробил защиту врага, а затем прожег ему правое плечо, и он, прекратив смеяться, взвыл от боли и сам метнул в меня заклинание, нечто вроде комка агрессивной слизи. И все бы ничего, подобно противнику, я тоже уклонился и, наверное, смог бы его добить. Однако из ближайшего дома на улицу выскочила обеспокоенная растрепанная женщина с ребенком, который цеплялся за ее платье, и паладин этим воспользовался. Змей не стал брать заложников. Нет. Паладин поступил иначе. Он применил мощное объемное заклинание, развернул между мной и собой высокую огненную стену, которая стала стремительно расползаться в стороны, и юркнул мимо женщины в ее дом. То есть, он поступил так же, как и я недавно, когда уходил от преследования китайского героя и двух полубогов.

Да, я мог оставить все как есть, прыгнуть вверх, оказаться на крыше ближайшего дома и продолжить преследование. Однако остался на месте и стал гасить вражеское заклинание, которое могло сжечь не только женщину с ребенком, но и получивших тяжелые травмы наемников в перевернутом автомобиле. А это уже мои люди. Поэтому я задержался. И пусть заминка была недолгой, я справился всего за семнадцать секунд, Шончи этого хватило. Затирая за собой астральный след, он скрылся, а я, тяжело вздохнув и осмотревшись, занялся извлечением из смятой консервной банки, которая недавно была автомобилем, своих наемников.

Глава 5

5.

Спустя двое суток после стычки с Райнером Северином, прикрывшись магическими маскировочными конструктами, паладин Шончи Змей лежал на крыше роскошного особняка и ждал появления очередной жертвы. Дело привычное и вроде бы тревожиться не стоит, все тихо. Но в то же самое время на душе у него было не спокойно и, невольно, он сравнивал свое нынешнее положение с тем, что пережил в прошлом…

Как и большинство паладинов, которые после смерти оказались в дольнем мире и встали на путь служения божеству, Шончи через многое прошел и оставил след в истории родной планеты. Его мать была из знатной семьи, редкая красавица, которую выкрал оборотень. И когда ее смогли отыскать, а затем освободить, она уже носила ребенка. Что с ней делать никто из родственников не знал и тогда глава семьи принял волевое решение отправить некогда гордую красавицу в соседнее королевство. С глаз долой, из сердца вон. Подальше от слухов, которые порочили честь семьи.

Шончи родился в пути, на убогом постоялом дворе в небольшой деревеньке возле тракта, и там его бросили. Родная мать, не решившись задушить младенца, заплатила местному хозяину, и будущий Змей стал его приемным сыном, а она, как только немного восстановилась, без промедления отправилась дальше.

Шли годы. Шончи рос крепким и сметливым. Но друзей у него не было. И это не потому, что его презирали, ущемляли или людей пугала внешность мальчишки, чрезмерная худоба и странное вытянутое лицо. Просто он сам держался в стороне, понимал, что не похож на жителей придорожной деревни, где проходило его детство, и предпочитал оставаться один. А потом, отправившись на охоту в лес, в возрасте пятнадцати лет он встретил своего отца, который появился перед ним в облике крупного полоза с красной короной на башке, и узнал часть истории о своем появлении на свет. После чего Шончи ушел вместе с ним в глухие чащобы и стал осваивать оборотничество. Усвоить науку отца оказалось нелегко, ведь он полукровка. Однако Шончи справился и когда понял, что родитель его больше ничему научить не сможет, накопив к нему обид и претензий, без колебаний и сомнений совершил убийство. Он дождался, когда отец заснет, размозжил ему голову кувалдой и ничуть об этом не жалел.

Через год Шончи отыскал мать. К тому времени, благодаря своей красоте, манерам и происхождению, а так же деньгам семьи, которая через посредников все-таки поддержала ее в трудную минуту, женщина уже давно была замужем за благородным кавалером и родила ему троих детей. Мать не думала о судьбе нежеланного ребенка, некогда оставленного на постоялом дворе, и Шончи, злоба которого на весь мир с каждым днем только росла и крепла, решил ей отомстить. Сначала он убил ее мужа, которого подстерег в укромном месте и расстрелял из лука. Затем отравил первого ребенка, в облике полоза задушил второго и утопил в реке третьего. А когда спустя полгода обезумевшая от трагических событий женщина хотела наложить на себя руки, Шончи появился перед ней, представился и рассказал, как убивал ее близких.

Сломленная горем мать сама спрыгнула со стены замка в ров и упала на колья, а Шончи, глядя с высоты на тело женщины, осознал, что ему это нравится. Убивать людей — его призвание. Но лишать кого-то жизни просто так, в сражении или на дуэли, ему не интересно. Радость Змею доставляло другое. Молодой оборотень презирал не всех людей, а успешных, и хотел, чтобы они страдали. Процесс ломки тех, кто был счастливее него, стал для убийцы смыслом жизни, и Шончи пошел в разнос. Он находил благополучного человека, богатого купца, благородного аристократа или даже царственную особу. Наблюдал за жертвой, собирал информацию и планомерно лишал обреченного человека всего, что он любил и чем дорожил.