Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры - Макс Саблин

Чалын окружили девочки. Они с восторгом рассматривали рысёнка и трогали его пушистые кисточки. Мурлысу это не нравилось, он злился, отбивался от назойливых хохотушек лапой и скалился. А их это только раззадоривало.

– Сейчас как полосну, мало не покажется, – замахнувшись лапой с выпущенными острыми когтями, прорычал Мурлыс.

– Как, ты уже разговариваешь?! – удивилась Чалын, широко раскрыв глаза.

– Ну да, – не опуская лапу, спокойно ответил тот. – Мне уже два месяца от роду.

– Что? Что он сказал? – наперебой загалдели любопытные девочки.

– Мурлыс устал, отнесу его в аил, – отвязалась от них Чалын.

Она прижала рысёнка к груди и отошла в сторону. Девочки сразу же нашли себе другое занятие. Поднявшись на пригорок, они высмотрели крутящихся в толпе мальчишек и стали за ними наблюдать. Те поочередно кидали чекан в старое засохшее дерево с отломленными ветками.

Дочь хана подошла к коновязи, и присев рядом с Ак-Боро, пребывающим в компании двух гнедых приезжих лошадей, отпустила рысёнка. Тот встал, расставил широкие лапы, поднял голову и посмотрел на коня.

– Ак-Боро, это Мурлыс, – представила нового друга Чалын.

– Вообще-то, меня зовут Рыс, – возразил маленький зверь.

Конь от изумления помотал головой и тут же переспросил:

– Так как тебя зовут?

– Рыс-Мурлыс, – рассмеявшись, ответила за него девочка. – Тебя теперь так звать будут.

Рысёнок приподнял нос и отвернулся.

– Ух, какой важный, – подметил Ак-Боро, коснувшись мордочки зверька своим пушистым хвостом.

– Но, но! – возмутился Рыс-Мурлыс.

– Куда поедем? – заржал конь. – Указывай дорогу!

На шутку Ак-Боро рысёнок никак не отреагировал, она показалась ему некстати. А вот лошадям, напротив, она пришлась как раз по нраву и они рассмеялись.

– Рыс-Мурлыс, почему ты раньше молчал? – поинтересовалась Чалын.

– А меня никто ни о чём и не спрашивал, – ответил тот.

– А мама у тебя есть? – полюбопытствовала девочка.

– Есть, – завалившись набок, как-то печально ответил рысёнок. – Но я не знаю где она и мой брат. Когда они в логове спали, я зайца увидел и решил его поймать.

Тут Рыс-Мурлыс, подыгрывая себе, перевернулся на живот, поджал под себя передние лапы и насторожился. Всё его внимание переключилось на хвост белогривого соседа. Ак-Боро уловил намерения рысёнка и чуть подёрнул хвостом. Рыс-Мурлыс прыгнул на воображаемую добычу, но промахнулся, белогривый конь успел убрать хвост.

– И что, не догнал? – тут же спросил Ак-Боро.

– Нет, ушёл, – ответил рысёнок и продолжил, – я решил его выследить, убежал далеко и потерялся. Искал, искал их, – Рыс-Мурлыс заходил кругами, – да так и не нашёл. Затем меня схватила, ну… человеческая змея…

– Верёвка, – поправила его Чалын.

– …и не отпускала, – закончил зверёк.

– Рыс-Мурлыс, не огорчайся, мы обязательно их найдём, – утешила его девочка.

Выражая свою признательность, рысёнок прыгнул к Чалын и принялся ластиться.

Торжество продолжалось. На холме, окружённом раззадоренными людьми, проходило состязание кодурге таш [41] . Крепыши поочерёдно поднимали тяжёлые камни на пни разной высоты, доказывая своё преимущество над остальными соперниками. Соревнование проходило под весёлое переливчатое звучание шоора [42] . Молодой забавный музыкант умело подбирал мелодию для каждого силача, при этом он крутил головой, живо шевелил бровями и пожимал плечами.

На холм с трудом взобрался худощавый мужчина с тонкими усиками и голым торсом. Развязность и неуклюжие движения выдавали его пребывание в одурманенном состоянии от чрезмерно выпитой араки. Музыкант издал тихий шуточный свист. Народ рассмеялся.

Решив, что в нём таится богатырская сила, удалец подошёл к самому тяжелому камню, нагнулся и попытался его поднять. У него ничего не получилось, он даже не сдвинул его с места. Смельчак выпрямился и подошёл к камню поменьше. Вторая попытка оказалась более удачной. Он оторвал камень от земли и попытался водрузить его на пень. Но тут его снова ждал провал, ведь пень смельчак выбрал самый высокий. Сил ему хватило на то, чтобы приподнять камень только до середины. Тот ударился об пень и вывалился из рук удальца. Горе-богатырь упал и кубарем покатился под гору.

– Туру-туру-туру-ту! – весело проводил его в дорожку музыкант.

Люди снова рассмеялись. Храбреца подхватили под руки друзья, подняли и подали чашу с аракой. Он залпом выпил её до дна и поднял руки вверх, показывая тем самым, что в этом-то он молодец.

– Ха! – тихо произнёс Учинчи Кулак.

Человек-барсук проходил мимо холма как раз в тот момент, когда увидел забавное представление усатого удальца. Он остановился и досмотрел его до конца. А когда двинулся дальше, на него налетел светловолосый мальчуган, держащий в руках истекающие золотистым мёдом соты. День был тёплый, и поэтому Учинчи Кулак шёл в шубе нараспашку, с ремнём, перекинутым на дорогую рубаху с узорами. От столкновения мальчик упал, а соты с мёдом прилипли к рубахе человека-барсука.

– Кыртыш [43] ! – наморщив лоб, возмутился Учинчи Кулак. – Где твои глаза, ты куда смотришь?

Оскалив зубы, он схватил испуганного мальчишку за руку и поднял его, непременно намереваясь наказать. Вокруг тут же собрались зеваки. Человек-барсук вдруг опомнился и скрыл свой гнев под натянутой улыбкой. Привлекать к себе лишнее внимание он не стал и потому вернул мальчишке соты, а сам пошёл дальше.

– Уул [44] дрянной. Тебя бы в лягушку обратить да съесть, – пробормотал Учинчи Кулак, прикоснувшись к липкому пятну рукой.

Среди развлекающегося народа человек-барсук высматривал хана Ойгора, и, как всегда, прислушивался к чужим разговорам. Он был наделён редкостным даром: среди множества посторонних звуков различать голоса лишь тех людей, которые его интересовали.

– …да, да, конечно, коня моего возьми… Она виновата, не досушила… Кусок этот к дереву привяжи…

Все эти слова были для него пустыми и никчёмными. Учинчи Кулак сосредотачивался на речи стариков, женщин, мальчишек, но все они говорили не о том.

– …Чалын… – пронеслось мимо его ушей.

«Дочь Ойгор-хана», – промелькнуло в голове человека-барсука.

Учинчи Кулак прислушался к разговору двух девочек.

– …она мне сама говорила, они у старого кедра собираются, – сказала Нариен.

– Бежим быстрее, – поторопила её подруга.

Взявшись за руки, девочки побежали к названному месту, а человек-барсук устремился за ними.

У величавого кедра-великана уже толпился народ. Из множества носимых деревом имён люди с глубоким уважением называли его одним – Меш-Абаай, что означало «кедр-дядя». Под раскинувшимися пушистыми лапами, возле крепких извилистых корней, выглядывающих из земли, стояла Чалын. Она слушала речь сутулого старца, голову которого покрывала шапка, пошитая из серовато-рыжих беличьих шкурок. Это был Кундулей [45] – зайсан Яраш-Дьер – самый старый и уважаемый человек Ойгорского ханства. Его кожаный пояс давно уже растянулся от тяжести навешанных на него многочисленных блях, однако старец не спешил его менять. Зайсан стоял рядом с Чалын, одной рукой опираясь на очищенную от коры длинную прямую палку. В другой руке он держал золотую бляху с изображением поверженного злого духа. Несмотря на свой преклонный возраст, старец говорил быстро и разборчиво, при этом он время от времени кивал и крутил головой, бегло осматривая собравшихся людей.

– Множество наград здесь находило своих героев. Храбрые воины и мирные жители, женщины и мужчины, старики и мальчишки прикасались к стволу Меш-Абаай. Но я не помню, чтобы такой чести была удостоена девочка. Мне очень приятно вручить ей эту первую награду…

Укрывшись в толпе, Учинчи Кулак внимательно слушал зайсана, не сводя при этом глаз с хана Ойгора, находившегося рядом с дочерью.

– …и пожелать счастья, удачи и множества таких же ярких побед, – закончил зайсан, протянув бляху Чалын.

Девочка приняла награду и по старому обычаю прикоснулась свободной рукой к толстому стволу кедра. Чалын ощутила силу могучего дерева. Оно тряхнуло кроной, качнуло толстыми ветками и заскрипело. С кедра посыпались старые высохшие иголки. Дерево зашевелилось, а это означало лишь одно: оно посчитало подвиг девочки достойным того, чтобы увековечить его в своей памяти.

Люди радовались за Чалын, они произносили ей похвалы, поднимали вверх руки. Молчал лишь человек-барсук.

– Подвиг твой теперь в корнях Меш-Абаай живёт, – прижав к себе дочь, сказал хан Ойгор.

Величавый кедр хранил в себе множество преданий о героических поступках людей, прикоснувшихся к нему рукой. Любой кайчы мог дотронуться до старого дерева и узнать новую необыкновенную историю, а потом рассказать её людям.

Из толпы показался Амаду, он подошёл к сестре и крепко обнял её.

– Чалын, молодец! – сошла с его уст похвала.

Возмужавший Амаду стал выше и крепче хана Ойгора и сейчас, когда отец с сыном стояли рядом, это было ещё заметнее.