Любовь начинает и выигрывает - Екатерина Есина

Михайлов мгновенно выпрямился.

– Тьфу ты, паразит! – неожиданно выругалась старушка. – Мало я тебя, Серёжка, в детстве за уши драла! Хоть бы позвонил заранее.

Ошеломлённая Арина, ничего не понимая, повернулась к Сергею Сергеевичу.

Олигарх хитро улыбался, как маленький набедокуривший мальчик, который осознаёт, что совершил провинность, но при этом знает наперёд: что бы он ни сделал, его никто никогда не накажет.

– Арина! Познакомься! Это моя бабушка. Баба Поля! Это мой бизнес-партнёр Арина из Петербурга. Можно нам музей посетить?

– Да входите уже! Симпатичный у тебя, Серёжа, партнёр! – проговорила Полина Ефимовна.

– Сергей, это на самом деле ваша бабушка? – недоверчиво спросила Арина, всё ещё сомневаясь, входить ли ей в квартиру.

– Ну, конечно, мамина мама. Живёт здесь с самого первого дня существования дома. Является бессменным хранителем музея Галины Улановой. – Олигарх слегка подтолкнул девушку к порогу. – Давай, проходи быстрее, у нас и так времени в обрез.

– Серёжа, Серёжа! – Баба Поля покачала головой. – Я и не думала, что ты днём заглянешь, да ещё и с барышней. Хорошо, что у меня борщ есть с пампушками.

– Бабушка, какой борщ, какие пампушки! Мы за духовной пищей пришли. Пойдём, пока твой любимый сериал не начался, покажешь нам местные сокровища. Потом, может быть, чаю попьём. Вот тебе пирожные и твой любимый «Чернослив в шоколаде»! – сказал Сергей Сергеевич, вручая гостинцы.

Только тут Арина поняла, как сильно она проголодалась. К тому же, кроме обыкновенного голода о себе дало знать и никотиновое голодание.

– Хотя, если совсем уж честно, видимо, придётся слегка задержаться, – выдавив из себя смешок, сказал Михайлов, – ощущаю себя немножко Александром Твардовским.

Арина в недоумении уставилась на олигарха. Причём тут Твардовский?

Баба Поля в свою очередь церемонно развела руками:

– Я, конечно, не Раневская, но двери моего клозета всегда для тебя открыты!

Арина вспомнила, что и впрямь, Твардовский, проживавший в доме на Котельнической, познакомился с актрисой Фаиной Раневской таким оригинальным способом. Возвращаясь домой, он обнаружил, что забыл ключи, а очень хотелось в туалет. Поэт позвонил в соседскую дверь, и ему открыла Раневская. Провожая Твардовского, она на прощание сказала: «Приходите ещё, двери моего клозета всегда открыты для вас!»

«Да, в клозет я бы тоже заглянула, – с тоской подумала Арина. – Как бы Михайлову деликатно на это намекнуть?»

Ситуацию спасла мудрая баба Поля.

– Серёжа, фиговый ты джентльмен! Видимо, одичал уже среди своих нефтяников! Хоть бы Агния тебя каким-то манерам обучила. Поинтересуйся у девушки, что она желает, а потом уже и решим, что делать будем.

Сергей Сергеевич повернулся и виновато посмотрел на Арину.

– Арина, извини, я так торопился до бабушкиного сериала успеть музей осмотреть, что совсем забыл тебя спросить: может быть, ты есть хочешь?

– Да, нет… я потерплю, я есть совсем не хочу, пойдёмте лучше музей посмотрим.

«Интересно, Агния – это одна из его секретарш? Ираида, Серафима, Агния! О, цирк-то! Не иначе как Михайлов – любитель экзотических женских имён. У меня имя тоже непростое, не удивлюсь, если узнаю, что он и из-за этого со мной так возится».

– Это, барышня, …благородно, конечно, – подбирая слова, сказала бабушка Сергея Сергеевича, – но по вашему бледному виду кажется, что вы сейчас в обморок грохнетесь.

– Арина, а ты когда последний раз ела? – с подозрением в голосе спросил олигарх.

– Ещё в поезде рано утром, – не сумев соврать, выдавила девушка.

– Баба Поля, срочно, две порции борща и гору пампушек! Ты дойти-то до кухни сможешь? – всерьёз испугавшись, спросил Михайлов. – Или тебя отнести?

– Кто-то, кажется, в клозет хотел, – злясь на саму себя, резко оборвала его Арина.

– Ты, Серёжа, гостевым туалетом воспользуйся, а партнёра твоего я в свою ванную отведу руки помыть, – опять вмешалась в ситуацию баба Поля.

Арина проследовала за Полиной Ефимовной в глубь квартиры.

Первая комната, в которой они оказались, была уютная гостиная, выходившая широкими окнами на набережную. Вдоль стен стояли застеклённые книжные шкафы, над камином висел акварельный портрет, по всей видимости, самой бабы Поли в юности. Слева от окна находился антикварный сервант из красного дерева.

На одной из фотографий, выставленных в серванте, Арина сразу узнала Сергея. На фото ему было лет пятнадцать, он стоял на сцене, вполоборота к своей партнёрше. Видимо, подростки что-то репетировали, потому что были в обычной одежде, а не в театральных костюмах. Лица девочки было практически не видно, одета и причёсана она была по моде конца 80-х: мелкие кудряшки, мешковатый свитер и брюки-бананы. На какую-то долю секунды фотография как будто показалась Арине знакомой. «Но где я могла её раньше видеть? Не иначе как в прошлой жизни. Или это у меня уже от голода галлюцинации начались, эффект дежавю», – иронично заключила девушка.

– Это Серёжа с Риночкой «Сида» Корнеля в театральной студии репетируют, – заметив, что Фёдорова заинтересовалась фото, прокомментировала баба Поля. – Вы уж, Арина, на него не обижайтесь, он от женщин отвык совсем, всё работа да работа, даже не знаю, как сегодня так рано смог освободиться.

«Работа, конечно, работой, но про гаремы Михайловские легенды ходят, – с усмешкой подумала девушка. – Так что он скорее не от женщин отвык, а от нормальных непотребительских отношений с женщинами».

– Кто там что про «Сида» говорит? – Михайлов, бесшумно войдя в гостиную, уже стоял у Арины за спиной. – Монолог Родриго до сих пор помню:

До глуби сердца поражёнСмертельною стрелой, нежданной и лукавой,На горестную месть поставлен в битве правой,Неправой участью тесним со всех сторон,Я медлю, недвижим, и смутен дух, невластныйСнести удар ужасный.

– Ладно тебе, Жерар Филипп новоявленный! – заворчала баба Поля. – Если уже освободился, иди, помоги мне на кухне, тарелки расставь. Соловья, как известно, баснями не кормят.

– Давайте я расставлю, – предложила Арина, – всё-таки, не царск… не мужское это дело, стол сервировать.

– Ещё чего, – возмутилась баба Поля, – заставлять гостей быть обслугой! Проводи-ка, Серёжа, девушку в ванную, а тарелки я сама расставлю. А то ты, неровен час, разобьёшь весь мой кузнецовский фарфор, дома, небось, всё домработница за тебя на кухне делает!

– Бабушка – какая ты милая, добрая, заботливая наседка, а я как цыплёнок под твоим нежным, добрым, жёлтым крылышком, – лилейным голоском произнёс Михайлов.

– Ну вот, теперь Борин репертуар, – вновь заворчала Полина Ефимовна, имея в виду, видимо, дядю олигарха. Открыв дверь в коридор, она скрылась на кухне.