Преступления могло не быть! - Шракбек Кабылбаев

Разоблачение старшего бухгалтера

Автобус остановился около оледеневшего снежного бугра. «Не мог проехать дальше», — ворчали покидавшие машину люди. Шофер покрикивал, торопил. Пожилая женщина поспешно спустилась со ступенек автобуса, попыталась обойти ледяной натек, однако ноги ее внезапно заскользили. Рванувшись вперед, подальше от мостовой, она, теряя равновесие, повалилась на спину. Ей бросились на помощь, но встать женщина была не в состоянии: сломала ногу.

В приемном покое дежурный врач записал имя, отчество и фамилию больной, место работы и должность: «Лидия Михайловна Куксенко, старший бухгалтер Джамбулского орса». По ее просьбе сообщили о несчастье мужу, позвонили и на работу.

Начальство Лидии Михайловны было огорчено необыкновенно. Но в больнице пострадавшая была чем-то странно озабочена, на пожелания и шутки, попытки развеселить ее отзывалась с болезненной печалью. Оно и понятно — любит человек свою работу — семь лет не была в трудовом законном отпуске, ни разу никому не передавала бухгалтерских документов — все сама и сама. Разумеется, переживает. «Назначим на твое место Галию Шихову…» Гримаса недовольства пробежала по лицу Лидии Михайловны. «Конечно, молодая… — сокрушенно заметило начальство, — но предупредим, наставление сделаем, в случае чего тебя навестит, спросит совета».

И Галия Шихова села за стол старшего бухгалтера, слегка напуганная множеством напутствий, — очень высок был в орсе авторитет отсутствующего по болезни старшего бухгалтера. Просматривая и изучая отчеты, составленные Куксенко, Галия провела на новом месте целый день. Но после всего дня ничего не решилась сказать начальству. Она была ошеломлена. Составить сводный журнал было невозможно: во всех документах, на которых стояла резкая, порывистая подпись Куксенко, было что-нибудь такое, о чем надо было кричать. Неясная тень огромного страшного преступления мерещилась за бухгалтерскими документами, привычно испещренными цифрами, расчерченными стандартными продольными и поперечными линиями.

Утром следующего дня Галия была в кабинете начальника Джамбулского орса. Она была бледна, но последовательно и точно изложила обнаруженное.

— Ты ошиблась, — бесцеремонно прервали ее. — Ты забыла, что Лидия Михайловна — наш лучший работник, человек с огромным опытом. Мы столько раз ее премировали, ревизоры из Москвы приезжали. Тебе померещилось, Галия. Ты, молодец, конечно, надо быть бдительной, но Лидию Михайловну ты подозреваешь напрасно…

— Почему напрасно, товарищ следователь? — говорила Галия в линейном отделе милиции. — Я тоже бухгалтер, я несколько раз все проверила, но все правда: и приписки, и незаконные проводки, и фальшивые акты о списании промышленных товаров.

За столы орсовской бухгалтерии сели ревизоры. Просматривают документ за документом, проверяются цифра за цифрой, щелкают конторские счеты и верещит арифмометр. Акт ревизии грозен. Со всей дотошной обстоятельностью скрупулезных финансовых работников он перечисляет все противозаконные действия Лидии Михайловны.

Навещает теперь в больнице Лидию Михайловну не только муж. К ней приходит и следователь. Но Куксенко говорит, что она ничего не знала, ни о чем не ведала. Следователь вновь и вновь пытается расспрашивать — у него очень много вопросов, намного больше, чем может вызвать акт документальной ревизии. Куксенко, однако, отнекивается, объясняет путаницу неверной таксировкой. Следователь расспрашивает настойчивее. Наконец, Куксенко начинает «давать показания», говорить безостановочно, Но в этой скороговорке ничего нельзя уловить: она симулирует нервное расстройство.

Старшего бухгалтера берут под стражу, документы бухгалтерии опечатывают и увозят. Очень своевременно увозят, потому что ночью в комнату бухгалтерии воровски пробирается муж Куксенко — Владимир Максимович — и безуспешно шарит по всем столам и шкафам. Он ничего не находит. Тем временем к работе приступает бригада следователей и оперативных работников. Руководит работой старший следователь следственного отдела МВД на Казахской железной дороге майор Михаил Иванович Сябин.

Груда изъятых документов. В потрепанных пухлых папках все: имена сообщников, описание преступлений, суммы, на которые было обворовано государство. Квартиры Куксенко и соучастников грабежей без взлома обыскиваются. Настороженно вглядываются понятые в сберегательные книжки, извлекаемые из различных потаенных мест. Смущенно отводит глаза Вера Пантелеевна Тростянская: ее огород весь истыкан длинным стальным щупом. Но все же уперся, наконец, щуп во что-то неподдающееся, принесена лопата, быстро разрывают работники милиции мягкую, плохо примятую землю, извлекают жестяную банку из-под сгущенного молока — в ней много денег, туго замотанных бечевкой. С ошеломленным взором сидит Валентина Митрофановна Писарева: ей стало плохо во время обыска, и милиционер приносит ей воду в стакане. Но обыск продолжается. Следователь обводит стены дома Писаревой сильным электрическим фонарем и замечает, что уж очень нарядна печь: вероятно, недавно приведена в порядок. Пространство вокруг выбелено тщательно, так же старательно покрашены черным, густым и блестящим печным лаком сама печь, ее дверцы. Следователь открывает дверцу, оглядывается на Писареву, та бледнеет, но молчит, вот-вот опять обессиленно откинется назад. Следователь изумленно замечает, что петли дверцы смазаны машинным маслом, а внутри пусто и чисто, хотя на дворе зима, эта печь не топится. Спрашивает Писареву, та безмолвствует. Согнутым железным прутом следователь осторожно ощупывает дымоход, но все безрезультатно.

Причина же полуобморочного состояния Писаревой во время обыска печи объясняется просто. Деньги у нее были, это она признала потом на следствии. И хранились в этой новой печке — огромная сумма.

Хранились… до поры до времени. Пока однажды муж Писаревой, продрогнув, решил погреться и затопил печь, не подозревая, какая пачка денег находится в дымоходе. Так награбленные деньги вылетели в трубу.

Джамбулский областной суд приступает к слушанию дела об особо крупных хищениях. Начавшееся разоблачение Куксенко завершается привлечением не только ее, но и всех ее сообщников. Обвинительное заключение перечисляет преступные действия Куксенко и называет имена тех, кто согласился быть соучастником преступлений Куксенко крала из товарных отчетов расходные накладные, а взамен совместно с Тростянской, Писаревой и другими составляла фиктивные отчеты. Теми украденные накладные не упоминались, но чтобы разница не бросилась в глаза, Куксенко приписывала в отчетах недостающие суммы или указывала товары, которых не было.

Покупатели, бравшие в магазинах орса костюмы, утюги, радиоприемники и настольные лампы, не подозревали, что они платят за приобретенные товары не государству, а проходимцам. Те уничтожали свои экземпляры товарных накладных, не оприходовали проданные товары, а забирали из кассы деньги и делили их. Все это было не ново и могло быть обнаружено немедленно, но руководители Джамбулского орса и работники контрольно-ревизионного аппарата не воспрепятствовали совершающемуся преступлению. Из года в год бухгалтеры-инвентаризаторы орса Саливон, Франкулиди, Замятина, Савельева и Букирева покрывали Куксенко, в то время как разница по ее отчетам доходила до ста тысяч рублей. Ревизоры составляли акты, в которых говорилось о прекрасной, аккуратной, добросовестной работе старшего бухгалтера Лидии Михайловны Куксенко…

Суд завершает кропотливый разбор чудовищных подлогов, отпирательств, обмана, лицемерия. Проверена и исследована каждая подозрительная запись, заслушано множество свидетельских показаний, логика противостоит изворотливости. На скамье подсудимых и муж Куксенко — Владимир Максимович. Нет, не за то, что он намеревался уничтожить изобличающие преступницу документы. Он совместно со своим напарником Мурабетовым расхитил свыше пяти тысяч рублей.

Нет пощады расхитителям государственной собственности: Л.М.Куксенко приговорена к расстрелу, остальные — к тюремному заключению. Строго наказаны руководители Джамбулского орса. Материалы дела послужили предметом тщательного разбирательства в МВД и Министерстве путей сообщения СССР.

Н. Ковалев.

По следу

В дверь требовательно постучали.

— Кто там?

— Откройте. Милиция. Быстрее…

Щелкнул ключ. И не успела девушка ничего сказать, как дверь рванули и чья-то потная рука зажала ей рот.

— Пикнешь — убью! — хрипло выдавил высокий мужчина, обдав девушку водочным перегаром. За его спиной возникли еще две фигуры. Дверь захлопнулась.

— Нина, кто там? — раздалось из соседней комнаты.

Один из трех ворвавшихся, широкоплечий, с низко надвинутой на лоб кепкой, бросился на голос. Послышались короткий вскрик, падение тела…