Великосветский прием - Джулия Фэнтон

Отец Александры, Джей Леонард Уинтроп, текстильный магнат из Бостона, гордился своим происхождением: его род дал Америке нескольких президентов, а далекие предки поставили свои подписи под Декларацией независимости.

Александру отличала музыкальная одаренность. Даже Эдвину не оставляли равнодушной чистые звуки, которые девочка извлекала из рояля. У нее был мягкий, чуть хрипловатый голос, и ее всегда зазывали на импровизированные вечеринки, устраиваемые в комнатах после ужина.

Все неприятности Александры проистекали от ее независимого характера. Она была слишком прямолинейна в суждениях и зачастую не желала подчиняться школьным правилам. Ее возмущало, что ученицам положено принимать ванну только три раза в неделю. Невзирая на увещевания старших дежурных, она требовала, чтобы ей дали возможность мыться ежедневно. Разумеется, ей отказывали. В школе было более сотни учениц, а ванн всего лишь по нескольку на каждом этаже, так что приходилось соблюдать очередность.

Эдвина перевела взгляд на третью ученицу. Ее появление в школе вызвало самую громкую и нежелательную шумиху. Строго говоря, виной тому стала не девочка, а ее мать.

Мэри-Ли Уайлд была дочерью скандально известной американской романистки, Мариетты Уайлд. Из-под ее пера вышел скабрёзный бестселлер, рядом с которым померкли даже эротические романы Джекки Коллинз. Эдвина, конечно же, его не читала, но изъяла у воспитанниц девять экземпляров за одно полугодие. Засаленные, истрепанные книжонки явно не раз переходили из рук в руки. Особо непристойные абзацы были помечены на полях и сопровождались глупыми комментариями и сальностями, вроде «Я тоже хочу к нему в постель» или «Интимные поцелуи. Надо испробовать».

Эдвина вспомнила, как Мариетта Уайлд с чековой книжкой в руке вплыла в ее кабинет, чтобы оплатить обучение Мэри-Ли. Создавалось впечатление, что она прилетела в Англию не для того, чтобы побеседовать с учителями, а только для того, чтобы очернить в их глазах родную дочь. Заполняя анкету, в графе «род занятий» она почему-то написала «вдова», и когда Эдвина обнаружила, чем на самом деле промышляет Мариетта Уайлд, было уже слишком поздно. Знай она раньше, девочке, конечно, было бы отказано в приеме.

Сейчас Мэри-Ли стояла навытяжку, как оловянный солдатик. Видно было, что ей не впервой получать нагоняй от взрослых. Мягкие рыжеватые волосы, нос пуговкой, раскосые зеленые глаза и пухлые щеки делали ее похожей на аппетитного марципанового котенка. Она отличалась недюжинными способностями и уже сдала одиннадцать школьных экзаменов.

Эдвина вздохнула, возвращаясь к делам сегодняшним.

– Значит, вы признаетесь, что подбросили экскременты животного в комнату мисс Догвуд?

– Признаемся.

– Кто еще из учениц был посвящен в то, что вы натворили?

Они вытаращились на нее, как совята.

– Только мы, больше никто, – пропищала Джетта.

– Этому можно верить?

– О да, да!

Эдвина не сомневалась, что о гадкой проделке через пять минут знала вся школа.

– Вы нанесли оскорбление достойной женщине, которая, жертвуя личным благополучием и мирясь со скромными заработками, трудится в нашей школе ради того, чтобы воспитанницы могли получить самое лучшее образование. Мало того, – Эдвина заговорила со всей строгостью, на какую была способна, – своей непристойной выходкой вы оскорбили незапятнанную репутацию школы «Уэст-Хис», известной своими безупречными моральными принципами.

Вся троица затрепетала; от улыбок и смешков не осталось и следа. Эдвина назначила им обычное в подобных случаях наказание.

– Вы отправитесь на огородные работы, – объявила она. – Садовник готовит грядки под рассаду. Он выдаст вам мотыгу и грабли. У вас будет достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении.

Ученицы не поверили своим ушам.

– Вы хотите сказать... мы должны копать землю? — заикаясь, переспросила Джетта.

– Я ни разу в жизни не держала в руках мотыгу, – возразила Александра.

Мэри-Ли благоразумно промолчала.

– Садовник сейчас в огороде; он покажет вам, как пользоваться инвентарем, – сухо сказала Эдвина. – Отправляйтесь и найдите его сейчас же. И еще: сегодня вы останетесь без чая с печеньем.

Девочки шли в сторону спального корпуса. Удалившись на безопасное расстояние, они залились безудержным смехом.

– Ой, не могу! – захлебывалась Джетта. – Вы видели ее физиономию? Как будто слабительного наглоталась!

– «Естественные выделения собаки», – Александра, поджимая губы, изобразила Эдвину.

– Интересно, а какие бывают неестественные выделения? – издевалась Мэри-Ли.

Все трое истерически хохотали, пока брели по каменным плитам, хранившим следы королевы Марии.

– Я уж испугалась, что она нас исключит, – сказала Мэри-Ли, когда приступ смеха начал стихать.

– Еще чего? – возмутилась Джетта. – Здесь с нас дерут вдвое больше, чем с остальных. Мама сказала, что на те деньги, которые она оставила в этой школе, можно купить лимузин последней марки. Представляете? Лучше бы она мне лимузин купила.

Взявшись под руки, они приближались к спальному корпусу, прозванному «коровником». Мимо них чинно прошествовали младшие ученицы, которых классная дама вела в рощу рисовать первые весенние цветы. Маленькие англичанки были все как на подбор светловолосые и краснощекие, словно нарумяненные.

Александра проводила их взглядом. Для этих малышек обучение в закрытой частной школе было данью семейной традиции, тогда как учениц-американок занесло сюда волею судьбы. Мать Александры умерла после операции; убитый горем отец начал топить свою скорбь в вине и, не находя себе места, отправился скитаться по Европе, где без конца фотографировал какие-то руины. Мать Джетты улетала с молодым любовником на съемки в Испанию, а дочку некуда было девать. Мариетта Уайлд поселилась на Гаваях, где собирала материал для очередного эротического триллера, и отослала Мэри-Ли с глаз долой – за океан, в самую дорогую школу с самым строгим распорядком. Если бы частные школы существовали где-нибудь в Сибири, она, не моргнув, глазом отправила бы дочь именно туда.

Неистовое веселье чуть не перешло в слезы. Александру охватила глубокая печаль, как уже не раз бывало после маминой смерти. Пока мама была жива, мир виделся Александре в золотой дымке. Они играли на пианино в четыре руки; мама хвалила песни, которые сочиняла Александра, и всегда говорила, что «у девочки определенно талант от Бога». По настоянию мамы Александра с шести лет училась музыке и брала уроки вокала у лучших педагогов.

И вот после этого судьба занесла Александру в такое место, где на завтрак давали селедку с фасолью и каждый вечер устраивали проверки в спальнях. В гулких туалетных комнатах стояли осклизлые чугунные ванны, к которым выстраивалась очередь. Чтобы вымыть голову, надо было тайком пробираться к раковине после отбоя и, согнувшись в три погибели, совать голову под кран.