Проклятие Змея - Олаф Локнит

— Но... Месьоры, что в таком случае вы делаете на Вадхейме?

— Ищем клад Нифлунгов, — деревянно сказал Тотлант. — По приказу короля.

— Ага, значит клад... — покивал головой ссыльный граф, совершенно не обратив внимания на слово «клад», поскольку неожиданные новости из Аквилонии сразили его подобно молнии. — Скажите, но если Эпимитреи больше не правят королевством, то кому ныне принадлежит Трон Льва? Пуантенской династии?

— Видишь этого хмурого парня? – фыркнул я, указывая на киммерийца. — Позволю себе представить государя всея Аквилонии, Конана Первого, из Канахов. А Просперо Пуантенский сейчас вице-королем...

Руфус из Оргайла медленно опустился на скамью возле Алафриды, бесстрастно слушавшей разговор. Изрек слабым голосом:

— Ничего не понимаю. Советник короны, король... Король Конан из Канахов? Это же киммерийское имя! Господа, пожалуйста, объясните подробно! Я понимаю — ложь несовместима с дворянской честью, но мне кажется, будто вы меня разыгрываете.

— Тут разыгрывают отнюдь не тебя, — буркнул Тотлант, бросив на меня язвительный взгляд.

Я исподтишка показал стигийцу кулак. — Но мы будем счастливы, граф, в деталях рассказать все, что знаем... И, в ответ, рассчитываем на твою неоценимую помощь...

Не устаю удивляться, насколько причудливы могут быть капризы судьбы и сколь извилисты дороги, ведущие человека сквозь жизненные тернии! Казалось бы я только вчера видел Руфуса, графа Оргайлского, в фиолетовой с золотым шитьем мантии магистра Высоких Искусств на кафедре Обители Мудрости, а сегодня... Сегодня бесстрастный жребий богов предуготовил нам встречу на затерянной в Океане скале, позабытой силами горними и навеки покинутой человеком!

Руфуса постигла незавидная участь, хотя в годы правления Нумедидеса далеко не он один подвергся преследованиям со стороны власть придержащих особ. Ни для кого не секрет, что аресты, ссылки и казни в ту, ныне почти позабытую, эпоху были столь же обыденной частью жизни Аквилонии, как недобор в казну, дождь или неурожай — приспешники прежнего короля расправлялись со всеми неугодными без малейшего стеснения и даже не придавали своим действиям вид законности.

Подающий надежды ученый муж, происходивший из древней боссонской семьи Оргайлов, тоже попал под топор — его должность в Обители Мудрости приглянулась одному из родственников тогдашнего канцлера Редрика, а кроме того Руфус давно был внесен в списки «неблагонадежных» за порицающие высказывания в адрес короля и монаршего двора. Разумеется, не замелил появиться донос, графа арестовали, а за компанию с ним сгребли и полтора десятка иных преподавателей и вагантов, бывших на заметке у личной тайной службы его светлости Редрика.

Костоломы из ведомства канцлера умели выбивать признания быстро и надежно — все арестованные моментом подтвердили, что умышляли злодейское истребление правящего монарха через подсыпание в вино порции крысиного яда, желали возвести на Трон Льва узурпатора, злокозненно продавали государственные тайны немедийцам, промышляли черным колдовством, якшались с нечистой силой и шпионили в пользу Вендии. Словом, обычный и неизящный набор обвинений.

Четверых из шестнадцати признавшихся во всех злодеяниях преступников Высокий Суд Короны отправил на эшафот, прочих либо сослали к демонам на куличики, либо ввергли на каторжные рудники. Руфусу и повезло, и не повезло одновременно — он остался жив и не угодил на каторгу, но распоряжением начальника тайной службы приговоренного к пожизненной ссылке отпрыска влиятельной дворянской семьи упекли аж в Нордхейм, за пределы Аквилонии. Разрешили взять с собой несколько книг и немного вещей. Ликторы тайной службы доставили графа в Рагнарди, откуда как раз уходил корабль в сторону Ванских островов, на китовый промысел. Поскольку у ликторов имелся строжайший приказ «отправить государственного изменника на поселение в наивозможное удаление от рубежей аквилонских», офицер тайной службы попросту заплатил капитану судна и настрого указал оставить сего преступника на необитаемом острове. Китобой нордлинг оказался честен (как, впрочем, абсолютное большинство моряков с Полуночи) и высадил аквилонца на Вадхейме, пообещав Руфусу, что по возвращению в Рагнарди известит представителей Аквилонии о том, где теперь будет обитать злодей короны... С тем китобои отбыли, а граф Оргайл вынужден был устраиваться на новом месте, ясно сознавая, что эта ссылка равнозначна смертному приговору — зиму на Вадхейме пережить будет невозможно.

Но фортуна от Руфуса не отвернулась, удачно замаскировавшись под ослепшую ведьму, жившую в пустующем поселении, на которое Руфус наткнулся спустя несколько дней после появления в пределах острова. Как человек многоученый, граф знал наречие нордлингов и быстро нашел с Алафридой общий язык — старуха согласилась обучить ссыльного аквилонца премудростям жизни в землях полуночи, где зима длится по полгода, а Руфус стал «глазами» Алафриды. Вначале, правда, Алафрида сердилась из-за того, что какой-то чужеземец нарушил ее привычное уединение, но вскоре поняла все выгоды, которые может принести неожиданное соседство со скромным и молчаливым графом, способным подлатать (пусть и неумело) дом, наловить во фьорде рыбы или принести с охоты битую птицу — как и всякий дворянин, граф Оргайл был искушен не только в мудреных науках, но и в охотничьем искусстве.

Так Руфус оказался «постояльцем» старой колдуньи. Он не терял надежды, что однажды его помилуют и на горизонте появится парус корабля, который отвезет незадачливого магистра обратно в Аквилонию, однако на протяжении девяти лет Одаль-фьорд не посещало ни единое судно. И вот, с пугающей внезапностью, на голову Руфуса обрушились аж сам новый Аквилонский король со свитой и варварской дружиной, а заодно и множество новостей, кажущихся настолько неправдоподобными, что у почтенного графа ум за разум заходил...

— Я, знаете ли, полюбил Вадхейм, — неторопливо повествовал граф, смакуя настоящее пуантенское вино, привезенное нами из Рагнарди. — Тут замечательная природа, много необычных животных, которых на материке почти истребили... Подождите, сейчас покажу кое-что!

Руфус вскочил, сбегал в свой угол и принес тяжелый том в самодельной деревянной обложке. Конан вежливо слушал, но по его нетерпеливому взгляду я понял, какие вопросы его киммерийское величество жаждет задать магистру.

И крепко уяснил, что эти вопросы вскоре прозвучат.

— Госпожа Алафрида научила меня делать бумагу из папоротниковых стеблей, — смущенно пояснил Руфус. Он вообще очень нас стеснялся, видать, отвык от человеческого общества. – А чернила я добывал из морских моллюсков, это несложно. Смотрите!