Загадка ракеты «Игла-2» - Сергей Болдырев

В нем была сила, которой трудно было противостоять.

— Вы напоминаете мне отца, — сдержанно сказала девушка, — с ним также невозможно спорить… Не могу уговорить его лечиться. В тот день, когда вы прилетали к нам, он сделал действительно удивительное открытие — обнаружил, что у Земли существует еще один спутник, помимо Луны… Теперь он и слышать не хочет о лечении. Ну что же, поехали охотиться, Алексей Иванович, джейраны скоро лягут спать…

— Спутник? — переспросил Гусев, — какой спутник?

— Не знаю подробностей. Вначале он ничего не желал объяснять, сутками напролет просиживал у своих приборов… Только перед самым моим отъездом сказал…

— Почему же вы ничего не говорили мне раньше?

— Как-то не пришлось.

— Но что это за спутник? Какого размера хотя бы…

— Не знаю точно, как будто совсем небольшой…

Гусев с какой-то настороженностью смотрел на девушку,

— Уж не предполагаете ли вы, что новый спутник — это и есть ваша исчезнувшая ракета? — с горькой иронией сказала Ольга. — Почему вас совершенно не интересует ее судьба?

Гусев включил мотор и сделал вид, что поглощен тем, как вновь вывести машину на дорогу. Но когда Ольга попыталась уличить его в этой уловке, он с открытой, лукавой усмешкой взглянул на девушку и не думая оправдываться. И снова Ольга ощутила присутствие в нем спокойной, уверенной силы.

Глава 5

НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

В этот день, еще ранним утром, направляясь к самолету, Буров встретил друга, и тот на ходу перекинулся с ним несколькими словами без тени смущения, словно все шло как полагается и не случилось ничего особенного. Ну хотя бы сказал ему что-нибудь вроде: «Извини, дружище, сам понимаешь, мне сейчас не до тебя».

Это был предел терпению. В этот день пилот не возвращался на полигон до самого вечера. Он честно искал весь день ракету. Когда же в пустыне легли резкие длинные тени, пилот круто развернул самолет и пошел не на полигон, а вокруг него, описывая огромную дугу. Не отрываясь, всматривался он в золотисто-серую даль пустыни, пока у него не вырвалось радостное восклицание — он увидел то, что искал.

Впереди, на ленте дороги, клубилась полоса пыли. Пилот снизил машину до бреющего полета — благо пустыня в этом месте была ровной, как стол, — и погнался за облаком пыли.

В юго-западной части пустыни, где летел самолет, землю покрывали отложения лесса — тончайших легких крупинок почвы. На дорогах автомобили поднимали тучи этой пыли, повисающей в воздухе, как дымовая завеса. Было только одно спасение избежать душного пылевого тумана — обогнать впереди идущую машину и не останавливаться в пути.

Буров ворвался в пылевую тучу, потеряв из виду все ориентиры. И когда он вновь увидел впереди зеленоватое предвечернее небо, он быстро нагнулся к борту и взглянул вниз.

Колеса самолета прошли над головами людей, сидевших в автомобиле. Он видел, как женщина испуганно прижалась к плечу человека, сжимавшего руль. Автомашина резко вильнула, сошла с дороги и остановилась. Бурову показалось, что человек, сидевший за рулем, привстал в машине и яростно грозит ему кулаком.

Но это было только начало. Развернув самолет, Буров повел его теперь уже навстречу машине. Он снизился до последней возможности, вздымая воздушным вихрем от винта целый самум. И снова он увидел, как автомашина поспешно свернула в сторону и остановилась сбоку дороги.

…Рев винта пронесся, казалось, над самой головой, и Ольга вжалась в сиденье машины. Пыль закрыла степь, небо — все, кроме находившегося совсем рядом Гусева, сразу поседевшего вплоть до бровей, словно он был грузчиком и только что таскал мешки с мукой.

— Что он делает, сумасшедший! — крикнула Ольга, стараясь перекричать рев уходящего самолета. — Он опять повернет на нас?

— Не знаю. Если захочет — повернет.

Гусев ладонью вытер сухие, запыленные губы. Рев винта становился все слабее и слабее.

— Бандит, — сказал он, отплевываясь от пыли, — атаман разбойничий! Мучаюсь с ним пять лет. Сколько он мне клялся, что станет другим человеком, и вот, извольте видеть, опять забавляется.

— Это я виновата, — сказала Ольга.

Алексей резко повернулся к ней.

— Выходит, мне нельзя показаться с девушкой? Так что ли?

— Не знаю, — засмеялась Ольга. — На кого мы похожи — это ужас.

— Вот прогоню-ка я его обратно на грузовую линию, пусть возит мандарины…

Когда они в сумерках подъезжали к полигону и впереди заискрились огни домов, Ольга сказала:

— Но вы все-таки должны мне обещать, что не прогоните Дмитрия Васильевича. Я не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились с другом.

— Можете успокоиться — не прогоню. Оставлю его, потому что, к несчастью, мне нужен человек, который во время полета соображает с быстротой звука и даже еще быстрее. Ракета — это не самолет, понятно?

— Но я прошу и не ссориться с ним, — заметила она,

— Вот уж этого не обещаю…

Алексей отправился к другу тотчас, как только распростился с Ольгой у порога ее дома. Пилот лежал на кровати, закинув руки под голову, и даже не подумал подняться.

Без всякого предисловия инженер сказал:

— Ты сейчас же пойдешь к начальнику полигона и доложишь о случившемся.

Пилот резко приподнялся на кровати.

— К Смирнову?

— Да, к тому самому, которого ты ни в грош не ставишь.

Буров вскочил, схватил ремень и яростно перехлестнул им талию.

— Хорошо, я пойду к Смирнову, я отсижу под арестом сколько положено. Но, по крайней мере, я проучил тебя…

Он принялся натягивать сапог и продолжал шуметь:

— Так было всегда: находится какая-нибудь девчонка — и конец дружбе… Так было всегда, а я-то, дурак, думал…

— Не желаю знать, что ты думал. Благодари, что я не отстраняю тебя от работы с ракетами.

— Да что тебе ракеты! — Буров ударил каблуком сапога об пол, загоняя ногу внутрь сапога. — Две недели я, как ишак, топаю по пустыне, ищу твою ракету, переживаю за друга, даю отпор маловерам… Только и живу тем днем, когда сяду за штурвал ракеты… А он, этот самый «друг» наплевал на все… Нет, ты уже не человек! Ты не человек — ты жених, вот кто ты такой есть!

Буров, надев оба сапога, гремя каблуками, рванулся было к двери, но инженер остановил его:

— В таком виде являться к начальству неприлично — надо застегнуть гимнастерку и причесаться.

Буров хотел что-то сказать, но прямо-таки захлебнулся от ярости. Все же он отправился к зеркалу.

— Недельки через две, после того как ты остынешь, мы свидимся, — заметил Гусев, и в тоне его даже появились обычные добродушные нотки. — Я хочу сказать тебе две вещи, чтобы ты на свободе мог обдумать. Первая вещь: мне необходимо знать, что случилось с ракетой; без этого нечего и думать продолжать опыты. Хотя я и догадываюсь… — он помедлил, подбирая нужные слова, — догадываюсь в чем дело. Но все-таки надо уточнить до конца. Вторая вещь: таким, какой ты есть, за штурвал ракеты не сядешь. Крепко запомни.