Военные пацаны - Андрей Ефремов (Брэм)

Рома уже примерился на розлив, но в этот момент в палатке нарисовался Костя Топорков с болтающейся у колена огромной пошарпанной деревянной кобурой пистолета имени Стечкина.

– Ага… вот так значит?! – Лоб прорезала суровая складка.

– Третьим будешь? – Рома встряхнул емкость, в которой тут же запрыгал заблудившийся солнечный зайчик. – Присоединяйся! Но здесь мало осталось.

– Влад, тебя командир вызывает срочно, прямо сейчас! – Раз Костя говорит без умничанья – значит, реально срочно.

– Епти, без меня – никак?!

* * *

Стоявшие рядом с машиной чеченцы с каким-то нескрываемо-заинтересованным любопытством проводили Владика взглядом.

Приоткрыв дверь, Сылларов аккуратно всунул голову в командирский вагончик:

– Вызывали, Павел Адольфович?

За маленьким столиком, на котором еще скворчит в сковородке аппетитно пахнущая яичница, сидят: улыбчивый командир группировки гвардии полковник Семенов, командир отряда майор Птицевский и тот самый серьезный чеченский полковник. Столик втиснут между двумя стоящими у стен кроватями; рядышком примостилась невесть где раздобытая старенькая деревянная табуретка, на которой находятся не уместившиеся на столике тарелка с крупно нарезанными кусками хлеба и банка соленых огурцов. Разгрузки с оружием висят на вбитых в стену гвоздях. Лучи солнца, пробиваясь сквозь маленькие оконца, преломляются в початой бутылке водки, стоящей на том же столе, отчего на стенах, крашенных краской цвета морской волны, плещутся веселые солнечные зайчики.

– Проходи, Владик, садись. – Птицевский потянулся за дополнительной кружкой. – Будешь?

– Нет, товагищ майог, – решительно отказался Влад, – я этого допустить не могу, только чай! Сами понимаете – служба.

– Наш человек, – одобрил ответ чеченец.

– Редкое явление в наших краях, и это похвально, – хрустя огурчиком, похвалил и гвардеец.

Птицевский подбоченился: вот-де, мы такие! Предложил:

– Все равно садись, Владислав, можно и чайку. – Майор пододвинулся на кровати, освобождая место. Влад не стал кочевряжиться и сел. – Это лейтенант Владислав Сылларов, наш, можно сказать, главный козырь! Назначен в отряде старшим группы, – представил командир своего подчиненного полковнику-убоповцу.

– Угу, – мычит Владик.

– Знакомься, Владислав, полковник Такой-то Султан Баирович, зам начальника чеченского УБОП по СКМ.

Губы у майора всегда поджаты, вроде как зубы стискивает, на переносице вечно хмурая складка – отпечаток оперативной работы, и выражение лица у него никогда и ни при каких обстоятельствах не меняется.

– Угу… – наконец прожевал Салларов. – Очень пгиятно…

Полковник Семенов сидит, молчит, улыбается. Султан Баирович взял слово:

– Вахид, можно тебя так называть? А то пока выговоришь… – И выговаривает довольно солидную фразу: – Я из оперативного отдела по борьбе с бандитизмом и экстремизмом МВД Чеченской Республики.

– Лейтенант Сыллагов, товагищ полковник. – Наконец до Владика начал доходить до сих пор непонятный и мутный смысл всего происходящего. – Конечно, можно…

В мозгу опытного мента выстроилась довольно неприятная цепочка: ингуши – Вахид – Топорков – командир – УБОП, вспомнились фразы Топоркова: «…голову отрежут, оружие заберут… вызывает, срочно, прямо сейчас!..»

Семенов, взяв банку и сосредоточившись, пытается с помощью страшного, с пилообразным обушком, ножа вытащить оттуда огурчик.

– Ну вот!.. – Наконец, разрезав продукт прямо в банке и вытащив на кончике ножа половинку, смачно захрустел, сморщился – ядреные, черт.

Перед глазами Владислава в цвете встала жуткая картина (Господи Иисусе!): одиноко стоящая БМП у дороги, обезображенные тела обезглавленных ребят, которые сегодня утром, еще живые, сменили его группу… А во всем он виноват, Владислав Сылларов: своим недостойным поведением преподал всему отряду отрицательный пример, усыпил бдительность товарищей, друзей; доверился оборотням в погонах – ингушам. Подпустил их близко, вступил с ними в товарищеские, чуть ли не в дружеские отношения. Потерял бдительность. А ведь Топорков, хоть и сволочь еще та, предупреждал. Стала понятна и психологическая подготовка: Птицевскому оперативного опыта не занимать – крайнего обязательно найдет. А крайний – это он, Владислав, и Топорков с радостью это подтвердит. Уже и конвой местный прибыл (Господи Иисусе, почему не наши?!) … Вон и Семенов, военный, сидит весь зловещий – эвон как его перекосило-то.

– Черт, – полковник уже хрустит второй половинкой, – уксуса многовато, что ли…

Но мысли – это не слова; для того чтобы в голове прокрутиться, мыслям много времени не нужно. Все это крутанулось в мозгу у Владика буквально в какие-то тысячные доли секунды. Он отложил вилку и, собрав всю свою волю в кулак, спросил, как отрезал:

– А в чем, собственно, дело-то, товагищ полковник? (Время тянуть надо: ничего не знаю, ничего не ведаю! Думай, думай, Владик!)

Вопрос – вернее, стальной тон вопроса – чеченцу явно понравился, он продолжил:

– В наш СОБР водитель нужен – разнарядка пришла: из вашего отряда человека взять. А ты в самый раз нам подходишь – за ногайца сойдешь.

– Один из лучших и подготовленных, – вставил майор свою популярную фразу. – Отличный водитель, оперативник, человек серьезный: женат, дети есть.

– Ага, дети есть, – машинально произнес и Владик, потому как мысли о своих детях тоже успели посетить его впечатлительную голову.

Птицевский замешательство лейтенанта понял по-своему:

– Владик, ты сегодня спал?

– Нет еще, Павел Адольфович, дгова пилили.

– А-а, ну иди тогда, собирайся, скоро выезжаете.

А что командир группировки полковник Семенов? А ничего: сидит, молчит, слегка улыбается гостеприимно.

Так Владислав Сылларов стал бойцом чеченского УБОПа – невероятно, но факт. Конечно, он мог бы и отказаться от столь «заманчивого» предложения командования, и никто бы его за это не осудил. Но, во-первых, был не в состоянии с ходу уразуметь смысл приказа, и, во-вторых, времени для раздумий не было.

Уже гораздо позже Владислав признался: было жутковато, но даже если бы и дали время для осмысления этого приказа, он бы не стал отказываться – стыдно же.

* * *

Майор Птицевский. По министерству ходили слухи, будто бывал он и в Нагорном Карабахе. Но сам про это никогда не рассказывал. Майор вообще никогда и ничего о себе не рассказывал. Придется самому.

Дело было в середине мая на административной границе Чечни с Дагестаном, на сиротливом блокпосту за номером 47Д. Почему сиротливый? Огромная удаленность от штаба мобильного отряда. Блокпост жил посреди голой степи своей, автономной жизнью. Высокие чины если и приезжали с проверками, то раз в месяц – это хорошо.

Примерно с неделю-две все было спокойно, личный состав страдал только от жары, комаров и нудного перекапывания окопов. Но однажды случилась, как это обычно бывает, внезапная перестрелка. Отряд понес тяжелые потери: один боец ранен и один погиб. Во время заварушки шальной пулей также был тяжело ранен и гражданский – молодой мужчина, дагестанец, работавший на близлежащей бахче. С этого момента и началась неприятная для всего отряда эпопея, продлившаяся до самого отъезда.

Итак, очередная война стихла, страсти улеглись. На пойманном у шлагбаума «уазике» раненых бойца и дагестанца отправили в кизлярский госпиталь, тело погибшего на отрядной машине – в городской морг. С опергруппой прибыл зам по границе подполковник милиции Хасмагомедов Мухтар Эльдарович – серьезный и довольно крепкий мужчина лет за пятьдесят. Пообнимавшись с майором, члены группы приступили к осмотру места и расследованию.

– Как там Асхаб? – поинтересовался здоровьем бахчевода майор.

– Тяжелый, – коротко, но емко ответил подполковник. – Легкое пробито. Сейчас группа будет выяснять, с чьей стороны был этот выстрел.

– Пойдем, Эльдарыч, чайку пока попьем, – предложил Птицевский.

– Не откажусь, Паша.

Шло время, подполковник с майором резались в нарды; была выпита, наверное, уже десятая чашка чаю. В отряде – особая, непривычная, тревожная тишина.

Опергруппа закончила свою работу ближе к вечеру. Резюме: выстрел в дагестанца был произведен со стороны блокпоста.

Сразу же после отъезда местных милиционеров командир поделил отряд на две смены: бодрствующую и отдыхающую. Нет, не из-за боязни нападения банды, из опасения мести со стороны родственников раненого дагестанца.

Стемнело. В степи раздался протяжный душераздирающий вой. «Шакалы», – поначалу подумали находящиеся в окопах и секретах бойцы. Вой повторился, но теперь он стал перемежаться какими-то возгласами и криками; это рыдала женщина. Такие вопли пробирают даже самые мужественные сердца – жуть!