Сириус – собачья звезда - Сергей Валяев

— Ну, что, спортсменка? Выручишь?

— А ты меня простишь?

— Уже простил, коль такое задание Пятачку поручил, — проговорил в рифму. Посмотрел на часы. — Ну, что, с Богом?

— С Богом, — поежилась Аля.

Они быстро прошли по лабиринтам коридоров, спустились по лестнице вниз… Остановились у тупика. Девушка обняла Алексея.

— Я тебя люблю.

— И я люблю. И буду любить сто лет.

— Правда? — Слабо улыбнулась. — Сто лет?

— И будет у нас куча мала…

— Алешенька! — Плача, вцепилась в него.

— Все-все, — осторожно обнял девушку. — Вот тебе фонарик. Ты девочка мужественная. Помоги мне, пожалуйста.

— А тебя не убьют?

— Ни за что! — Поцеловал заплаканное лицо любимой. Нашел рукой нишу, повернул там рычажок. — Ориентир… женский монастырь… дальше шоссе… Там тридцать седьмой километр, Аленька!

— Помню-помню, — твердила девушка. Заскрежетали механизмы — и плита дрогнула. Луч фонаря заметался в холодной глубине подземелья.

— До встречи, — прокричал Алексей.

— До встречи! — И девушка исчезла во мгле. Затем скрежет механизмов прекратился — и снова тупик.

По проселочной дороге двигались БМП. Бойцы спецназа в маскхалатах прочесывали лес. Лаяли собаки. Из глубины леса одна БМП приблизилась к стоящим на каменном мосту «жигулям». Несколько бойцов тоже осторожно двигались к автомобилю. Алексей следил за их действиями через брешь бойницы. Поправив автомат, утопил кнопку портативного «миновзрывателя».

Яркая вспышка огня — и машина лопается от взрыва, как консервная банка. Взрыв и пламя бросают бойцов в темный, спасительный лес.

По черной реке плыла девушка. У противоположного берега оглянулась на звук взрыва. За далекими деревьями угадывалось розоватое облако смерти.

Алексей, перебежав к другой бойнице, уложил на плечо ранее приготовленную ручную ракетную установку. В прицеле появилась неповоротливая машина пехоты. Выдержав паузу, Плахов нажал на спуск… И тут же бросился к следующей бойнице. Там его ждала еще одна ракетная установка…

По лесной тропе бежала девушка, задыхалась. Среди деревьев мелькала сигнальными огнями и фарами скоростная трасса.

Над шоссе стрекотал вертолет, потом уплыл в сторону леса, где тяжело и весомо ухали взрывы. Радиоэфир кричал, страдал, матерился:

— Я «седьмой». Что там у вас происходит? Какие ракеты?… Прием-прием, вы что там, совсем охуе…?

— Я «десятый»! Есть раненые и убитые! Еб', это же война! Прошу огневой поддержки!

— Ну, что, сучье племя! Чему я вас учил! Расстреляю!.. В Бога, душу, мать!..

Казалось, что горят графские развалины. Бойцы преодолевали ров с болотной водой, стреляли. Зажигательные снаряды чертили вечернее небо. Из замка бил АКМ. Потом ударил карабин. Ухнули гранаты… две-три-четыре…

На обочине шоссе тридцать седьмого километра стояла машина. Водитель, человек в кожаном пиджаке с депутатским значком, нервничал: по трассе шла военная техника, километрах в пяти-шести происходили странные боевые действия.

Вдруг на обочине появилась девушка в мокрой одежде. Подбежала к автомобилю, горячо заговорила в открытое окно.

— Вы дядя Витя?… Вам посылочка от племянника… Он сейчас очень занят. — Невольно оглянулась на дальний гром. — Вот просил вам передать, — протянула компьютерную дискетку.

Человек в кожаном пиджаке на секунду засомневался, глядя в молодое взволнованное девичье лицо… Затем быстро проговорил:

— Садитесь. — Открыл заднюю дверцу. И машина помчалась в сторону города. С недопустимой даже для трассы скоростью.

А вдали громыхал гром, словно собиралась гроза.

Задыхаясь от дыма, Алексей искал нишу в тупике. Он был весь в крови, рваная одежда дымилась. Нашел рычаг, повернул. Механизмы заскрежетали, плита в стене дрогнула…

Но — выстрел! Выстрел, швыряющий Плахова на бетон пола. Ненадолго Алексей теряет сознание от удара пули в бронежилет… Потапов с пистолетом в руке наклоняется над ним… И получает сокрушительный удар в голову… Тоже падает на бетон…

И вот двое вступают в смертельную схватку, задыхаясь от дыма и проклятий. А механизмы подземного входа продолжают скрежетать — еще несколько мгновений и… Нечеловеческими усилиями Алексей отбрасывает Потапова. И ныряет в щель между каменными жерновами.

Кинувшись за ним, Потапов лишь успел протиснуть плечо и голову… И угодил в чудовищные тиски… Они неумолимо сжимались все сильнее и сильнее. Потапов пытался спастись — тщетно.

Наконец плита вернулась в исходное свое положение. Кровь, как краска, стекала по бетону. А на полу лежало обезображенное, обезглавленное тело. Еще живое: двигались пальцы рук — сжимались и разжимались, сжимались и разжимались.

Старческая рука тянулась к телефонной — массивной, из слоновой кости — трубке. Взяла ее.

— Да! Слушаю! Что?… Какие военные действия? — По телефону-«вертушке» говорил Председатель, сидя за длинным столом. За этим же столом находились высокие офицерские чины: генерал-генералы. Звезды на погонах отсвечивали золотой ниткой. — Нет, это учения! Я больше чем уверен. Что? Завтра к десяти? Хорошо! Буду! — Повысил голос. — Что за чертовщина? Какая еще дискета? Какой «Сириус»? Это провокация. Я был, есть и остаюсь верен присяге, Конституции и лично Президенту! Да! Да! — Бросил трубку, обвел тяжелым взглядом соратников по борьбе. — Вы свободны, товарищи…

Генералы тихо покинули председательский кабинет. Хозяин его прошел к окну. Долго стоял, смотрел в ночь. Ночь была черна, как и мысли этого человека.

Пронзительная синь неба. Солнце звенит в зените. Желто-белое поле ромашек. Хуторок в степи у реки. И человек в зеленой траве. Косит траву этот человек. Потом начинает точить косу: клац-клац-клац. Сосредоточен и увлечен. Вдруг кто-то пытается ухватить его за руки. Человек делает движение в одну сторону, в другую.

Это Алексей Плахов. В зеленой молодой траве поверженные им его друзья — Альберто и Ляпин. Они лежат в траве, дрыгают ногами и заразительно смеются. В руках — по бутылке шампанского.

А чуть подальше, утопая в траве, идет Аля.

— Держи! — смеясь, кричит Ляпин и швыряет Алексею компьютерную дискету. — «Сириус» сгорел, как я понимаю, в верхних слоях атмосферы.

Поймав дискету, Плахов делает шаг навстречу любимой. И они обнимаются. И так стоят минуту-час-вечность. Потом девушка говорит:

— Теперь мы будем жить сто лет?

— Сто лет.

— И у нас будет куча мала?

— Ты будешь рожать, как кролик.

— Нарожаю тебе чертову дюжину.

— Только подожди чуточку. — Улыбнулся, отступил на шаг… И широким, мужицким движением руки запустил в бесконечное, небесное, чистое пространство ненужную дискету.

В небо полетели и пробки из бутылок от шампанского.

Шампанское пышно и празднично пенится в небо, в траву, в радостных людей.