Больше чем счастье - Эмма Ричмонд

— Кажется, удары слишком частые, — не удержалась она.

— Представь себя на месте нежной крохи, когда к твоей макушке присасывается холодный диск, — шутливо проговорил он, указывая на прикрепленную к ее животу пластину. — Прекрати паниковать!

— Хорошо, я просто хотела…

— Чтобы доктор не ходил вокруг да около и не устраивал переполоха, — сердито закончил он вместо нее. — Знаю, вот идиот!

Изумившись, она с любопытством спросила:

— Ты что, так ему и сказал?

— Разумеется, — подтвердил он с достоинством, твердо уверенный, что к его словам обязаны прислушаться.

— А он?

Повернувшись и поглядев на нее, он вдруг развеселился. Растерянно разводя руками и пожимая плечами, видимо как доктор, он передразнил его:

— «M'sieu, я потрясен до глубины души. Я совершенно не хотел огорчить вашу прелестную жену! Просто, согласно новейшим методикам, полагается все объяснить женщине, которая готовится стать матерью впервые! На этом настаивают сами пациентки». — Затем Чарльз издал звук, похожий на «уфф», и передал пространную речь доктора о том, как все теперь изменилось к худшему по сравнению со «старыми добрыми временами».

— Но если доктор продолжит испытывать новейшие методики на Мелли, — решительно заявил Чарльз, — и не будет вести себя с ней так, как его просят, то ему быстренько найдется замена!

И она знала, что это не пустая угроза и что доктор едва ли совершит очередную ошибку, недооценив предостережения. Еще до того, как они поженились, Мелли знала, что Чарльз почти никогда не бывает раздражен или раздосадован, и не потому, что его ничего не задевало, — он просто не позволял себе поддаваться. Ей казалось, что он любит, чтобы жизнь текла гладко, без осложнений. И, вероятно, это было справедливо, — до той поры, пока обстоятельства не вынуждали его к действию, и тогда он мог поставить на место любого. Таким его воспринимали окружающие, испытывая не то уважение, не то страх, и это позволяло ему почти беспрепятственно добиваться своего. Его поступки поначалу нередко поражали Мелли, возможно потому, что в Бекфорде все считали его легкомысленным, незлым, обаятельным, но поверхностным. Однако здесь она достаточно быстро для себя открыла, насколько это далеко от истины. Значит, с годами он совершенно переменился или всегда был таким, а она просто не замечала. Детская влюбленность, которая, как она теперь понимала, основывалась на ее фантазиях, переросла в любовь столь глубокую, что она и сама пугалась. Окажись он в самом деле человеком пустым, едва ли ее чувство дожило бы до сегодняшнего дня. Быть может, она не отдавала себе отчета в том, что сама повзрослела.

Задумчиво нахмурившись, Мелли откинулась на полушки и наблюдала, как ее муж слоняется по тесному помещению, берет в руки медицинские брошюры, просматривает и, скорчив гримасу, ставит обратно на стеллаж. Она не переставала опасаться, что ему что-то наскучит, станет надоедать, и тогда гладкое течение их жизни, которым она так дорожила, нарушится.

— Почему бы тебе не пойти вниз и не выпить чашку кофе?

— Что? — Он посмотрел на нее рассеянно, будто до него не сразу дошел смысл ее слов, и, подойдя ближе, скривился и сказал с укором: — Тут варят кофе в аппарате, Мелли. И если бы ты сделала хоть один глоток, то не советовала бы пробовать и заклятому врагу, не приставай ко мне!

Рассмеявшись, она протянула ему руку:

— Спасибо, что пошел сегодня вместе со мной.

— А разве может быть иначе? — спросил он, присаживаясь на край кровати. — Ты моя жена. — И, положив свою широкую ладонь ей на живот, к тому месту, которое осталось не занятым пластинами монитора, продолжил: — И это мой ребенок. Как же я мог не пойти с тобой? Лоран там или Лоретт?

Когда они только поженились, Мелли спросила у него, хочет ли он, чтобы будущий ребенок носил имя его погибшего друга. Лоретт, если родится девочка, и Лоран, если будет мальчик, и показалось тогда, что он был счастлив.

— Погоди еще, может, там они оба! — поддразнила она.

— Черт возьми! Но ведь ультразвук показал бы! Разве нет?

— Наверное, — согласилась Мелли. Ей было безразлично, девочка, мальчик, двойня, лишь бы все было в порядке.

Чарльз повернул голову, опять взглянул на монитор и произнес задумчиво:

— Я где-то читал, если сердцебиение ребенка не превышает сорока ударов в минуту, то это мальчик, если чаше — девочка.

Он с любопытством наблюдал, как цифры на мониторе с тридцати восьми подскакивают до пятидесяти, а потом снова опускаются до тридцати шести.

— Пожалуй, это существо не решило окончательно, кем ему стать, — сострил он, — цифры так и прыгают туда-сюда.

— Лучше бы… — Она не закончила фразу, потому что вошла сестра, и, пока отключала аппарат и открывала ленту с показаниями, Мелли не спускала глаз с ее лица.

Доброжелательно посмотрев на нее, сестра кивнула, сказала: «О'кей», довольная то ли графиком, то ли своим английским, — Мелли не поняла, — но от нее не укрылся кокетливый взгляд, явно относившийся к Чарльзу.

Он задал сестре вопрос по-французски, девушка стала отвечать, но Мелли, с ее растревоженным воображением, показалось, что она слишком долго раздумывает.

Чарльз неожиданно перебил сестру, она вспыхнула, залилась краской и быстро освободила Мелли от проводов монитора.

Чарльз помог жене подняться и поправить платье.

— Мы можем ехать домой. Сестра сказала, все в порядке. Ты должна прийти в следующую среду.

Разглаживая помявшееся платье и складывая в сумку вещи, она спросила, стараясь говорить как можно безразличней:

— А почему сестра покраснела, когда ты с ней говорил?

Нагнув голову, он поцеловал ее в макушку и ласково ответил:

— Я попросил ее вести себя посдержанней, объяснил, что я счастливый молодой муж.

Ты сказал правду? — хотелось спросить ей, пока они шли к машине. Ты правда счастлив? Или играешь роль? Роль преданного мужа и будущего отца? Впрочем, это ведь она уговорила себя, что готова довольствоваться малым, вздохнула Мелли, а значит, нечего жаловаться, сетовать на судьбу.

— Иди отдыхать, — потребовал Чарльз, когда они добрались до дому, — доктор сказал, что ты должна вести себя спокойней. И сегодня вечером мы никуда не пойдем, — продолжал он, помогая ей улечься в постель.

— Нет, — возразила Мелли. — Отправимся в гости, как собирались. Это ведь будет обед, а не прием, где надо весь вечер стоять. К тому же я отвлекусь, а если останусь дома, то буду лежать и волноваться.

Он с минуту сосредоточенно смотрел на нее, а затем согласился.

— Ладно. Пойдем, но ненадолго. Вернемся пораньше.