1937. Сталин против заговора «глобалистов» - Александр Елисеев

Возникает резонный вопрос — кто же предупредил Антанту? Историк В. Сироткин, уделивший много внимания эпопее 1923 года, сообщает весьма любопытные сведения о связях Троцкого. Оказывается, «еще в 1921 г. он получает весточку из Парижа не от кого-нибудь, а от самого бывшего военного министра «временных» Александра Гучкова... «Кружок Гучкова» объединял военных, политиков и философов..., которые пытаются «навести мосты» прежде всего с «военспецами» из РККА «Брусиловского призыва» 1920 года. Троцкий втайне (выделено. — А. Е.) от Политбюро и ИККИ направляет к Гучкову своего доверенного порученца Евгения Берета... но не для обсуждения теоретических вопросов «сменовеховства», а для совершения конкретной задачи: использовать связи Гучкова в русских эмигрантских кругах Литвы и Польши для «броска» 200-тысячного корпуса красных через Литву и польский «Ви-ленский коридор» («Почему проиграл Троцкий?»).

Очевидно, что именно по этому, «тучковскому», каналу коминтерновцев «сдал» сам Троцкий, действующий «тайно от Политбюро». (Гучков был прозападным деятелем, сыгравшим важную роль в Февральской революции.) Троцкий попросту не хотел победы мировой революции «здесь и сейчас», считая ее делом отдаленного будущего. Он не торопился с ликвидацией капитализма во всемирном или общеевропейском масштабе, хотя на публике «демон революции», понятное дело, говорил обратное. Более того, некоторые данные говорят о том, что Лев Давидович был бы не прочь капитализировать (до известного предела) сам СССР.

Особую роль в этом отводилась Западу. В 1925 году Троцкий, неожиданно для многих, предложил весьма любопытный план индустриализации страны. Согласно этому плану промышленная модернизация СССР должна была основываться на долгосрочном импорте западного оборудования, составляющем от 40 до 50% всех мощностей. Импорт сей следовало осуществлять за счет экспорта сельскохозяйственной продукции. Кроме того, предполагалось активно задействовать иностранные кредиты. Обращает на себя внимание то, что Троцкий предлагал наращивать советский экспорт за счет развития фермерских капиталистических (!) хозяйств.

Что ж, с мировым капиталом и западными капиталистами Троцкий был на «ты». Не случайно именно ему Ленин поручил выплачивать долги царской России. Да, их таки выплатили — несмотря на горделивое надувание щек в Генуе (тогда большевики выдвинули Антанте встречный иск — за «оккупацию»). В начале 20-х годов Троцкого поставили во главе Наркомата путей сообщения. Тогда-то он и осуществил сделку, неслыханно обогатившую западных воротил. Именно под его руководством происходила массовая закупка паровозов в Швеции, на заводе, принадлежащем фир- [- 52 -] ме «Нидквист и Хольм». Советская сторона заказала 1000 паровозов — на общую сумму в 200 млн золотых рублей (это, к слову, примерно четверть золотого запаса страны). Почему-то красные вожди выбрали фирму, производственные мощности которой не позволяли выпустить это количество. Но не беда — советская сторона заплатила шведам деньги для того, чтобы они построили приличный завод для производства паровозов. «Когда вы хотите купить ботинки, разве вы должны давать торговцу обувью кредит на постройку кожевенной фабрики?» — резонно вопрошает по этому поводу историк Н. В. Стариков. В 1921 году планировалось, собрать 50 паровозов. «А далее заказ равномерно распределялся на... пять лет, в течение которых шведы на наши деньги должны были построить завод! В 1922 году покупатель получал 200, в 1923 — 1925 гг. — по 250 паровозов ежегодно. Помимо того, советская сторона выступала не только покупателем, но и кредитором. И речь идет не об оплаченной вперед стоимости паровозов. В мае 1920 года шведская фирма получила не только аванс в 7 млн шведских крон, но еще и беспроцентный заем в 10 млн крон... Согласно договору ссуда должна была погашаться при поставке последних 500 паровозов. Сократи советская сторона заказ вдвое, и полученный заем шведы могут уже не отдавать!... Получалась весьма пикантная картина: цены завышены. Деньги заплачены, товара нет. И когда будет непонятно!» («Кто заставил Гитлера напасть на Сталина»).

Конечно, Ленин и Троцкий вовсе не хотели пролить такой обильный золотой дождь на какую-то шведскую фирму. Ими двигало желание расплатиться по долгам с воротилами Антанты — и не «потерять лицо» перед «пролетариатом». А не платить было нельзя — за такой, как сейчас говорят, «кидок» могли элементарно убить — очень многих, невзирая на последствия.

И неудивительно, что расплата (через шведскую [- 53 -] фирму) происходила через Троцкого — ярого сторонника интеграции в мировое хозяйство. Он всегда выступал певцом глобализма. На благо «мирового хозяйства» Троцкий вволю поработал даже и после того, как покинул СССР — в качестве «изгнанного пророка». Так, в 1932 году «Бюллетень» оппозиции опубликовал его статью «Советское хозяйство в опасности». Там можно прочитать такие, «шокирующие» строки: «Импортный товар в один червонец может вывести из мертвого состояния отечественную продукцию на сотни и на тысячи червонцев. Общий рост хозяйства, с одной стороны, возникновение новых потребностей и новых диспропорций, с другой, неизменно повышают нужду в связях с мировым хозяйством. Программа «независимости», т. е. самодовлеющего характера советского хозяйства, все больше раскрывает свой реакционно-утопический характер. Автаркия — идеал Гитлера, не Маркса и не Ленина».

Здесь Троцкий предстает самым настоящим рыночником, утверждая: «План проверяется и, в значительной мере, осуществляется через рынок. Регулирование самого рынка должно опираться на обнаруживаемые через его посредство тенденции».

«Демон революции» был убежденным и последовательным сторонником интеграции советской экономики в систему международного капиталистического хозяйства. Причем сама экономика должна была, по его замыслу, быть именно рыночной, а план использоваться всего лишь как регулятор рынка. При этом Троцкий вовсе не собирался демонтировать власть компартии. Реставрация капитализма допускалась им только в экономической сфере, тогда как в политике власть должна была оставаться у партии большевиков.

Троцкий был марксистом, выступающим за победу коммунизма во всемирном масштабе. И он пытался ортодоксально следовать за Марксом, который считал, что социалистическая революция возможна лишь в [- 54 -] условиях развитого капитализма. Старый, капиталистический, строй должен был достичь своей вершины, исчерпать все свои возможности, и лишь после этого подлежал социалистической ликвидации. Понятно, что Россия начала XX века этим условиям не отвечала. Поэтому правые социал-демократы — меньшевики — как раз и не советовали мечтать о скорой социалистической революции. Они считали, что на повестке дня стоят задачи буржуазной революции, период которой должен продлиться достаточно долго. Но все вышло совсем не так, как замышляли «правильные» марксисты. Буржуазия власть утеряла, а до капитализма было еще очень далеко.

Троцкий предвидел это еще задолго до 1917 года. В 1906 году он предсказывал: «В стране экономически отсталой пролетариат может оказаться у власти раньше, чем в стране капиталистически передовой... Русская революция создает, на наш взгляд, такие условия, при которых власть может (при победе революции — должна) перейти в руки пролетариата, прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть государственный гений». Это и побудило Троцкого выдвинуть свой скандально известный лозунг «Без царя, а правительство рабочее». По сути, он предлагал осуществлять «антифеодальные», буржуазно-демократические преобразования руками «пролетарского», точнее говоря — социалистического правительства. (Суть этих преобразований сводилась к ликвидации самобытного, традиционного уклада русской жизни.) А преобразования социалистические планировалось отодвинуть до того момента, пока не придет помощь с Запада.

Ленин подверг эту программу довольно-таки жесткой критике. Ему казалось, что Троцкий пытается перепрыгнуть через буржуазный этап революции. Но позже, в 1917 году, Ленин как раз и заставил партию совершить такой вот прыжок, создав через несколько [- 55 -] месяцев после падения монархии (без царя!) именно «рабочее» правительство.

Здесь их позиции сошлись, но дальше начиналось расхождение. Ленин считал, что советское правительство очень скоро получит поддержку передового европейского пролетариата. Этому надо было всемерно способствовать, поддерживая этот самый европейский пролетариат и подталкивая на революционные свершения.

У Троцкого подход был иной. Он не верил, что Европа готова к революции, ибо даже и она не исчерпала всех потенций капиталистического развития. Капитализм вообще не достиг еще высшей степени своей интернационализации. И по мысли Троцкого, ему, капитализму, еще только предстояло глобализироваться. Показательно, что через несколько дней после Октябрьского переворота Троцкий, в интервью американскому журналисту Д. Риду, высказался за создание Соединенных штатов Европы. Тогда он заявил, что «экономическое развитие требует упразднения национальных границ». (Любопытно сопоставить эти слова с нынешними утверждениями, согласно которым глобализирующейся экономике требуются единые политические институты.)