Бросок в пространство - Роберт Кроми

— И я тоже, — вмешался Гревз, — набросал несколько лесных эскизов с довольно удачным освещением и больше мне здесь также нечего делать. Ужасно хотелось бы назад, в Лондон.

— А я не написал ни строки, — заметил Гордон; — отсюда ведь не позволяется отправлять специальных корреспонденций. Но я верю в Мак Грегора: с ним я наверстаю потерянное. Он не такой человек, чтоб заставить кого-нибудь даром затратить время.

— Хорошо вам, — отозвался Блэк угрюмо, — а я-то на кой черт сидел здесь столько попусту? Какая здесь деятельность для политика? Говоря откровенно, все их затеи и их загадочный стальной шар начинают мне казаться ужаснейшей чепухой!

— Не судите раньше времени, — спокойно заметил Гордон. — Подождем, что скажет Мак Грегор.

— Чушь! — вспылил Блэк. — Что он нам скажет? Обещал сказать — куда полетит шар и кто в нем полетит… ха-ха-ха! Желал бы я знать, как он полетит. Вот, если б они поставили его на гору да хорошенько толкнули вниз, тогда он авось бы полетел, а так… что это?

Навстречу им шла целая партия носильщиков с корзинами, пакетами и ящиками, в числе которых Блэк живо узнал знаменитый погребец сэра Джорджа.

— Куда вы? — спросил он передового носильщика.

— На заводы, сэр, — отвечал тот.

— Зачем?

— Несем запасы в стальной шар, сэр.

— Однако они и в самом деле, должно быть, замышляют отправиться куда-то в этой игрушке, — заметил Блэк в недоумении и затем всю дорогу не говорил больше ни слова. Все молча дошли до дома, погруженные в думу; каждый невольно задавался вопросом: неужели Мак Грегор, которого они все знали как такого практичного человека, с ума сошел, что затевает подобные нелепости? Неужели Бернет заразил его своим ученым сумасбродством?

Никогда еще не ожидали обеда с таким нетерпением, как в этот день, никогда так не торопились съесть его; все горели желанием услышать обещанные объяснения. Наконец, за последним блюдом, Мак Грегор наполнил свой бокал до краев и встал с места, высоко подняв его над головой.

— Господа, предлагаю вам тост, — сказал он, — за счастливый путь и благополучное возвращение всех нас!

Все присутствовавшие весело повторили эти слова, и Мак Грегор, выпив свой бокал, сел опять и продолжал совершенно серьезно:

— Вы помните, я обещал дело всем вам, дело хорошее, не рутинное, из ряда вон выходящее? Вы поверили мне на слово и приехали сюда. Теперь я могу оправдать ваше доверие. Скажите: оно до сих пор не поколебалось в вас?

— Нет, нет! — закричали все с восторгом.

— Ну, слушайте же! Вам предстоит путешествие, самое далекое из всех, какие когда-либо предпринимал человек.

— А в чем мы предпримем его? — спросил Гордон.

— В стальном шаре.

Слова эти вызвали общий взрыв негодования. Один сэр Джордж молчал: он был, очевидно, посвящен в тайну обоих приятелей.

— Вы большой шутник, м-р Мак Грегор, это все мы знаем, — сказал Дюран, — но позвольте вам заметить, что в настоящем случае ваши шутки неуместны.

— Уверяю вас, я не шучу, — ответил Мак Грегор так серьезно, что Блэк дернул Дюрана за рукав.

— Не горячитесь, — шепнул он ему, — будьте осторожнее в словах, вы, кажется, выпили лишнее.

— А позвольте спросить, куда же мы отправляемся? — спросил Дюран, не слушая приятеля. — Где лежит тот отдаленный пункт земли, к которому вы стремитесь?

— Пункт, к которому я стремлюсь, — отвечал Мак Грегор, — лежит не на земле.

— Так где же? Скажите ради Бога!

Мак Грегор секунду помедлил с ответом, как бы собираясь с духом, и наконец проговорил спокойно:

— На планете Марс.

Глава IV

Страшный риск

Несколько минут никто не говорил ни слова. Мак Грегор произнес последние слова так серьезно, что нельзя было допустить и мысли, будто он шутит. Видя, что все растерянно, беспомощно переглядываются между собою, он вдруг обратился к своему другу:

— Объясни им, Бернет, — сказал он. — Они удивлены — это понятно. Скажи им все, опиши свое изобретение.

Бернет редко вмешивался в общий разговор; как глубокие мыслители, он плохо умел болтать, хотя не был свободен от общей слабости ученых — любил подчас сказать речь. Теперь случай к тому был удобный, и, кроме того, он чувствовал, что обязан просветить своих слушателей, поэтому поспешил исполнить желание своего приятеля.

— Не удивляюсь вашему смущению, господа, — сказал он с обычною своею спокойною приветливостью. — Слова моего друга, естественно, должны были показаться словами сумасшедшего. Тем не менее он говорит сущую правду. Целых двадцать лет я исследовал одну отрасль науки, хотя не знаю — верно ли будет назвать ее отраслью, так как она заключает в себе элементы всех наук. Она обнимает начало, продолжение и конец всего. В течение моих многолетних исследований я сделал немало удивительных открытий, но последнее и величайшее из всех было сделано не более года назад.

— Я очень хорошо помню этот день, — заметил Мак Грегор, ласково улыбаясь ему.

— Вы, конечно, знаете все, что планеты движутся в своих орбитах со скоростью в шесть раз пропорциональною их среднему расстоянию…

— Нет, мы этого не знаем, — вмешался опять Мак Грегор, — но продолжай.

Слова эти смутили Бернета, он примолк на минуту и обвел своих слушателей — которые не сводили с него глаз, притаив дыхание — взглядом, выражавшим глубокое сожаление: нелегко было ему говорить с людьми, не имевшими понятия даже о таких простых вещах, как скорость движения планет, но говорить было надо, и он продолжал медленно, как бы подыскивая слова и очевидно стараясь выражаться как можно проще:

— Мне очень трудно объяснять мое открытие людям, незнакомым с элементарными научными истинами, но постараюсь сделать ясным для вас один из величайших и самых могущественных законов природы. Я говорю о происхождении и сущности силы. В течение двадцати лет я постигал его мало-помалу, но год назад я открыл способ применять по усмотрению этот закон, всеобъемлющий, всемирный, всевластный и вездесущий. Частицу этой тайны человек постиг уж давно и научился обращать себе в пользу одно местное условие великого закона. Электричество — кто из разумных людей не знает этой грозной, страшной и вместе благодетельной силы — служит людям как раб, удовлетворяет их потребности, устраняет от них всевозможные неудобства. Но есть сила еще более грозная, еще более могущественная, действующая главным образом за пределами нашей планеты.

Он приостановился, как бы не в силах будучи справиться с приливом мыслей, охвативших его, но через минуту продолжал, постепенно воодушевляясь: