Мать и Колыбель (СИ) - Марчук

Селим неохотно ответил:

— Столица велика и суетлива. Много шума и людей.

— Там красиво, я слышала.

— Не уверен. В столице столько людей, и порой мне кажется, что она лопнет. Но история Кеоса куда древнее самого Карнеоласа.

— Саргон, царь царей, потомок Шама̀ша, выбрал город Кеос своей крепостью да обителью, чтобы оттуда начать борьбу со своим дядей Мамагалом. Саргон же и основал Карнеолас.

— Что я слышу! — воскликнул Селим. — Вы почитаете старых богов, в которых теперь верят лишь зараколахонские разбойники?

— Нет, я просто люблю легенды, мифы и историю Архея.

— Я не разбираюсь ни в легендах, ни в истории Архея, — отмахнулся Селим.

— И в чём же тогда отлично ориентируетесь? — с насмешливым оттенком осведомилась Акме.

— В юридических тонкостях торговли, лошадях и золоте, — непринуждённо ответил тот. — И в красивых женщинах, разумеется.

«Говорит он, а стыдно мне», — подумала Акме и сразу помрачнела: ей не понравился его ответ.

Так они дошли до больницы.

— Благодарю, что проводили, — сказала девушка, забирая у Селима корзину.

— Я могу засвидетельствовать почтение вашему дяде и проводить вас домой.

— Благодарю, не стоит. Дядя всегда занят в это время дня, а я останусь в больнице под каким-нибудь предлогом. Быть может, там нужна моя помощь.

Селим широко и привлекательно улыбнулся.

— Вас не так-то просто свернуть с намеченного пути. Особенно если вы чего-то очень сильно хотите.

— Верно! — Акме лукаво заулыбалась, сделала книксен и направилась к парадному входу в больницу.

«Он, конечно, тупица, но мужчина красивый», — заключила девушка, не оборачиваясь. Хотя очень хотелось.

Акме добилась своего и осталась в больнице до вечера. Но сегодня они закончили раньше, в семь.

— Дядя, ты поговорил с градоначальником? — спросила Акме.

— Он выслушал меня и пообещал увеличить число патрульных, — лаконично ответил Бейнардий Фронкс. — Кроме того, нашему дому он пришлёт троих стражников.

— Он не хочет обыскать окрестности? Вдруг найдутся ещё монстры?

— Я не задавал ему такие вопросы.

— Это что ещё такое? — презрительно спросил Лорен, первым войдя в дом.

На круглом дубовом столе в холле стояла большая ваза с букетом восхитительных лилий.

Бейн Фронкс, снимавший плащ, вопросительно поглядел на племянницу.

— Цветы, не видишь? — с вызовом ответила Акме. — И чудесные цветы!

Рядом с вазой лежала карточка. Подпись гласила: «Мне хотелось, чтобы вы улыбнулись. Селим».

— От кого? — Лорен скривился и со спины подошёл к сестре.

— От Селима, — заявила Акме, пряча карточку. — По дороге в больницу встретила его на улице, и он проводил меня.

— Ты сама же жаловалась на него вчера, — удивился Бейн.

— Почему жаловалась? — спросил Лорен. — Он уже успел что-то натворить?

— Он извинился, — парировала Акме. — Да и проводил меня не без пользы. Хотя бы нёс эту тяжеленную корзинку с обедом.

— Я просил тебя не гулять, а сидеть дома! — строго сказал дядя Бейн.

— Дома я сошла бы с ума от мрачных мыслей, прогулка и работа в больнице пошли мне на пользу.

— Прогулка или сладкая физиономия Селима? — паясничал Лорен. — Этот идиот попал впросак. Ты любишь розы и не признаёшь других цветов.

— Племянник Герина Дальна, — задумчиво пробормотал Бейн Фронкс. — Он состоятелен, а Селим унаследует его состояние. И он недурен собой. Для барышень твоих лет это важно.

Акме, поглаживая лепестки лилий, закатила глаза и раздражённо выдохнула.

— Меня не интересует его состояние.

— А что интересует? — усмехнулся Лорен, отправляясь на кухню кусочничать, раздражая и без того ворчливую Эрипу. — Вчера ты глазела на него, как голодная кошка. Сегодня тоже?

Девушка вспыхнула.

— Акме!.. — укоризненно воскликнул дядя Бейн, тяжело опускаясь в кресло перед камином и с облегчением откидываясь на спинку. — Ты глазела на мужчину? Что за недостойное поведение?

«Я выбью из тебя всю дурь, смазливая ты бестолочь!» — мысленно прорычала сестра целителя. Она ворвалась в кухню, где, уперев руки в бока, укоризненно качая седой головой, стояла Эрипа, а Лорен собрался отправить в рот жареное куриное крыло, как девушка подлетела к нему и кулаком ткнула его в бок.

— Как смеешь оскорблять меня?.. — прошипела она. — Немедленно проси прощения!

— Ах ты ведьма! — закашлялся тот, схватившись за бок.

Он быстро поднял кувшин с водой и плеснул в неё. Акме успела отпрыгнуть и унеслась вверх по лестнице, воскликнув:

— Дядя, останови своего племянника!

Бейн Фронкс не шевельнулся. Он горько и мрачно глядел куда-то вдаль, не слыша, что происходит вокруг.

Подобные ссоры часто заканчивались беготней и шумом. В детстве Акме наставляла брату синяков, а тот ломал её кукол, после дело ограничивалось муко̀й, молоком или водой.

— Если эта ведьма посмеет притащиться завтра в больницу, я и шагу туда не ступлю! — гремел Лорен, пугая немногочисленных слуг.

— Не смей так называть сестру! — громыхнул Бейн, стоявший в дверях комнаты племянницы и пытавшийся уговорить её поужинать.

Акме же, сложив руки на груди, фыркнула и отвернула голову к окну, мягко заверив дядю, что не голодна.

Вечер ознаменовался тем, что и Бейн Фронкс, раздражённо хлопнув дверью племянницы, спустился по лестнице, громко топая и причитая:

— О Небо! За что ты испытываешь меня? Я потратил столько сил на их воспитание!

— Когда она уже выйдет замуж и избавит меня от своего общества?! — не забывал вторить Лорен.

— Скорей бы ты женился на какой-нибудь истеричке, которая каждый день будет трепать тебе нервы! — крикнула Акме, заперла дверь и, вздохнув, упала на кровать.

Прошло не меньше часа, пока всё угомонилось. Крики и ворчание сменились тихой беседой между племянником и дядей. Акме сидела в кресле в коридоре на втором этаже у открытого тёмного окна и глядела в расползающиеся по заднему двору сумерки. До неё долетал шёпот весеннего ветра и уличный гул последнего рабочего дня недели. Когда все до одного солнечные лучи погибли в пучине ночи, а небо засверкало звёздами, девушка, ругая себя за легкомыслие, проверила, легко ли вынимались её кинжалы из ножен, рукоять которых напоминала трезубец, заперла комнату, спрятала ключ и тихо, чтобы не попасться на глаза дяде или брату, выскользнула из дома.

Она не знала, что хотела выяснить. Даже если незнакомец вернётся, он всё равно не раскроет ей карт. Более того, её ночная прогулка была опасной. Но она хотела знать правду.

Акме медленно и осторожно вышла к колодцу. Над садом повисло безмолвие. Лишь тихо шуршали на ветру листья сирени, разливая дивный аромат. Где-то вдалеке лаяла беспокойная собака, но лес был тих. Девушка присела на край колодца и глубоко вздохнула в напряжённом ожидании, не представляя, что творит и чего собирается ждать.

— Зачем ты пришла?

Акме подпрыгнула от неожиданности: так напугал её хриплый голос незнакомца. Тот