Фото на память - Наталья Никольская

Мамедов открыл глаза и попытался повернуть голову, но застонал от тупой боли. Волна тошноты, подступившая к горлу, мешала говорить.

– Где я? – чуть слышно спросил он.

– Ты что, – Вадим наклонился еще ниже, – ничего не помнишь?

– Помню, что я куда-то ехал… Кто-то мигал… Потом резкая боль… темнота…

– Ты меня-то помнишь?

Мамедов попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась какая-то жалкая гримаса.

– Тебя помню.

– Ладно, – Маркелов осторожно коснулся кончиками пальцев его плеча, – я здесь сейчас покружусь немного и подъеду к тебе.

Мамедов в знак согласия моргнул, но и это движение глаз заставило его поморщиться от боли.

– Куда вы его? – выйдя, он обратился к санитару, который как раз закончил курить.

– В первую горбольницу. Документы у него с собой, так что, найдете, – он захлопнул дверцу и пошел к кабине.

Дождь стал припускать. За какую-то минуту асфальт почернел и покрылся лужами, по поверхности которых побежали огромные пузыри. Маркелов направился к сидевшему на переднем сиденье «УАЗика» лейтенанту, наносившему на схему дорожно-транспортного происшествия размеры, которые ему говорил сержант, с рулеткой в руках.

– Добрый вечер, лейтенант, – он вытащил из кармана визитку и быстро, чтобы она не успела вымокнуть, протянул ее офицеру, – я сотрудник службы безопасности «Кайзера». Мамедов, который был за рулем «Нивы», тоже работает у нас.

– Я видел его документы, – произнес лейтенант простуженным голосом, без особого интереса ознакомившись с визиткой Маркелова. Вернув ее хозяину, он надвинул глубже на лоб козырек фуражки и опять опустил глаза к схеме.

– Я бы хотел поговорить с водителем самосвала.

Лейтенант, мокрое лицо которого воплощало чудо сосредоточенности, снова поднял глаза на Маркелова.

– Я бы сам хотел с ним поговорить.

– Значит, он сбежал? – Маркелов не обращал внимания на дождь. Капая с его мокрых кудрей, дождевая вода струилась по его лицу.

– Далеко не убежит, – флегматично ответил лейтенант и, повернувшись в сторону сержанта, крикнул, – ну что там, Мирзоев?

– Сейчас, Виталий Иваныч, – отозвался Мирзоев.

– Виталий Иванович, – Маркелов снова обратился к лейтенанту, – мне кажется, что это не несчастный случай. «Зилок» наверняка числится в угоне. Надо бы снять отпечатки пальцев.

– Ой, вы все такие умные, – лейтенант, придерживая рукой козырек, поморщился не то от насморка, не то от того, что он услышал, – мы сами знаем, что нужно делать!

– Если хотите, я сам могу это сделать, – настаивал Маркелов, – только за инструментами смотаюсь.

– Да успокойся ты, – лейтенант все-таки чихнул, поднимая рой капель, – сейчас схему закончу, вызову криминалистов. Похоже здесь действительно не все чисто. Провода выдраны из замка зажигания и соединены напрямую.

– Так вы уже были в кабине? – встревоженно спросил Маркелов.

– Да не трогал я там ничего, – успокоил его лейтенант, – заглянул только. Водила-то дверцу открытой оставил.

Николай остановил свою «шестерку» недалеко от ларьков на улице Радищева, где в дневное время толпились неугомонные дачники, поджидая пригородные автобусы, которые отвозили их к «земле обетованной». Сейчас здесь стояла лишь «Волга»-такси, да старенький красный «фольксваген»-универсал, поджидавшие припозднившихся пассажиров.

Прозвенел на повороте дежурный трамвай одиннадцатого маршрута. Гремя бутылками в пластиковом пакете и оживленно болтая, прошла влюбленная парочка. Парень в светло-зеленой куртке и голубых джинсах крепко держал за руку смеющуюся брюнетку с развевающейся по ветру гривой. На девушке была харлейка и темно-синие джинсы в обтяжку.

Коля позавидовал их веселой беззаботности. Он взглянул на часы: двенадцатый час. В этот момент в кармане куртки запиликал сотовый.

– Слушаю, – Николай прижал трубку к уху.

– Это Валентиныч. – Антонов различил в голосе Ганке беспокойство. – С Алискером что-то случилось, Валандра, сказала, чтобы мы с тобой вдвоем занялись обыском. Так что, Коля, двигай ко мне. Обыск будем делать вдвоем.

– Вот те на! Ладно, еду.

Он нажал на педаль акселератора и резко стартанул с места.

Ганке ждал Антонова на улице. Завидев его «шестерку», он направился к ней.

– Ну и погодка! – Ганке сложил зонт, сел на переднее сиденье рядом с Колей и пристроил на коленях свой чемоданчик.

– А ты че ж под дождем тусуешься? – спросил Антонов, трогаясь с места.

Как только Антонов отъехал от остановки на Радищева, начал накрапывать дождь, который перерос в ливень, когда он затормозил перед домом Ганке.

– Да вышел на улицу, думал, чтоб быстрее. И так время подпирает!

– Что там с Мамедовым?

– Я же тебе сказал…

– Так ты что, Валандре не звонил больше?

– А это зачем? – нахмурился Валентиныч.

– Ну, чтоб поподробней узнать…

– Ты лучше за дорогой следи, – сухо посоветовал Ганке, – меньше знаешь – крепче спишь! Лишние эмоции нам сейчас не нужны, а то занервничаем, какую-нибудь оплошность допустим… – невесело пошутил он.

– Ты про этот обыск, как про операцию «Бурю в пустыне» говоришь! А всего-то делов – проверить комнату девчонки!

– К любой работе должно относиться ответственно, – назидательно сказал Ганке.

– Вечно с Алискером что-то случается, – хмыкнул Антонов, – то он с клиенткой где-то пропадает…

– Попридержи язык! – одернул Колю Валентиныч. – Это не твое дело!

– А чье же?

– Вершининой, – коротко и строго сказал Ганке. – А твое дело сейчас – на дорогу смотреть.

– Что-то ты стал, Валентиныч, повторяться! – Антонов затормозил у въезда во двор. – Приехали.

Он выключил зажигание, фары и первым вылез под дождевые потоки. Ганке последовал за ним. Зонт он оставил в машине.

– А песку-то! – Антонов осторожно ступал по скользким песчаным разводам, старательно обходя провалы чавкающей жижи.

– Ну, блин, тут и глина, и песок, и земля! – Коля едва не поскользнулся. – Смотри, Валентиныч, штиблеты попортишь! – сострил он.

Ганке, освещая себе путь фонариком, осторожно выбирал место, куда можно было без неприятных последствий опустить ногу.

– Под ноги смотри, балагур чертов! – Ганке ухватился за ветхие клинья деревянного забора и, держась за них, чтобы не соскочить в хлюпающую грязь, по узенькой, относительно чистой, тропке пробирался к дому.

– Черт! – споткнулся Коля, – булыжники!

Добравшись наконец до калитки, Ганке спокойно обследовал ее и, обнаружив крючок, снял его.

– Вон в ту! – указал пальцем Антонов на правую дверь.

– Пальцем не показывай – дурной тон, – вполголоса сказал Ганке, – и не думай, что тебе одному все известно!

– Та-ак, – Ганке достал из чемоданчика отмычки, – дело-то плевое!

– А я тебе что говорил!

– Ну ты, мистер-всезнайка, помалкивай!

Через несколько секунд они, спустившись на пару ступенек, уже вошли в темную прихожую. Внутри было не то что тепло – жарко. Котел работал во всю мощь.

– Здесь посвети! – Антонов, следуя за желтой полосой фонарного света, нашел на стене выключатель. – Эврика!

Вспыхнуло электричество, открывая внутреннее пространство дома удивленным взорам Ганке и Антонова.

Справа был туалет, прямо – кухня, слева – жилая комната.

– Кто-то здесь уже побывал, – Ганке оглядел ступенчатую прихожую.

Одежда, обувь и сама вешалка валялись на полу вперемешку с потрошенными книгами, журналами и газетами.

– Если бы не фонарь – загремели бы мы здесь! – Заметил Коля, который, присев на корточки, вертел в руках обувную ложку.

– Я займусь комнатой, а ты пока кухню обследуй. – Невозмутимо сказал Ганке.

– Че обследовать-то, Валентиныч, неужели ты не понял, что искать тут нечего? Кто-то нас опередил…

– Делай, что говорят, умничать потом будешь! – Ганке направился в комнату.

В ней царил страшный беспорядок: мебель была разворочена, подушки вспороты, ящики письменного стола со всем высыпанным из них на пол содержимым образовали некое подобие импровизированных мини-баррикад. Ганке, минуя завалы, подошел к книжному шкафу. На полках, точно калеки на костылях, приткнувшись друг к другу, застыли всклокоченные тома, остальные послужили материалом для спорадических построек.

«Все пролазили!» – подумал Ганке о тех, кто раньше его и Антонова побывал в этой комнате.

Без воодушевления он принялся перелистывать книги.

Дворники черной «Волги» как сумасшедшие метались по поверхности стекла, разгоняя широкие дождевые струи. Вершинина курила одну сигарету за другой. В салоне царило напряженное молчание. Болдырев, узнав, что с Мамедовым случилось несчастье, решил не досаждать Валандре излишними вопросами и разговорами. Он знал, что в критические минуты начальница не любила вести тары-бары. Она предпочитала молча собираться с мыслями и чувствами. Миновав перекресток и свернув направо, машина проехала еще метров двести и остановилась перед центральным входом в больницу.