Погода - Дженни Оффилл

этот продавец, история всегда грустная; даже если в начале кажется, что все будет хорошо, он умудряется все испортить.

Но сейчас он рассказывает, как любит свой магазинчик и может сказать, где у него лежит каждый винтик и гвоздик. Ему с детства нравились гвоздики и инструменты; он любил их рассматривать, взвешивать на ладони. Но нынешние покупатели – они все привыкли к сетевым магазинам. Им плевать на сервис. И на опыт плевать. И вообще, у них нереалистичные представления о том, что может продаваться в таком маленьком магазинчике. «Кому нужен гипермаркет – пусть едут в гипермаркет!» – возмущается он.

Наконец я покупаю самый дешевый молоток, и он разрешает мне уйти.

* * *

Когда мы с Генри уходим из парка, уже смеркается. Мы чуть не попадаем под машину. Потом та же машина останавливается рядом с нами на светофоре. Брат подходит и заглядывает в окно. «Леди, вы нас чуть не прикончили», – говорит он. Но она даже на него не смотрит. «Ну не прикончила же», – говорит она.

Позже рассказываю об этом случае Марго.

– Ты часто говоришь о брате, – замечает она.

– Мы очень близки.

– Я бы выразилась иначе, – говорит она.

– Как?

– Созависимые, – отвечает она.

* * *

У этой читательницы дочь-наркоманка. Она всегда носит с собой налоксон[6], вдруг придется ее откачивать. Одно время долго не приходила. А теперь рассказывает, как у ее дочери была передозировка. «Я вышла в магазин, – говорит она. – Всего на минуту вышла». Она хочет оплатить штрафы – не сдавала книги несколько месяцев, – но я притворяюсь, что она ничего не должна.

На прошлой неделе у нас был тренинг: учились использовать налоксон. Тренер спросил: когда очнется тот, кого вы откачали, думаете, он поблагодарит вас, что вы спасли ему жизнь? Нет, конечно, – таков был правильный ответ.

Вопрос номер пять в опроснике «созависимы ли вы»: вы часто взваливаете на себя решение чужих проблем?

* * *

Илай сегодня не может усидеть на месте. Качается на стуле, пока я не начинаю на него орать. Он встает поточить карандаш. «Вот бы зима скорее настала», – бормочет он. Внизу на листке с заданием написано, что «отвечать на вопросы нужно полными предложениями».

Эскимосы живут в очень холодных краях. Мы строим дома из дерева и кирпича. Эскимосы строят дома из снега. В холодном краю эскимосов деревья не растут. Тепло ли эскимосу в домике из снега?

«А разве правильно говорить не “инуиты”? – спросила я. – “Эскимос” – устаревшее слово, вроде бы»[7]. Но он меня не слушает. Позже я роюсь в книжках, хочу проверить, все ли я правильно помню. Но ничего не нахожу и хочу уже оставить книги, когда натыкаюсь на коробку со старыми студенческими работами. Когда-то я даже написала половину диссертации. «Одомашнивание смерти: межкультурная мифология» – помню, я гордилась этим названием.

Жду до вечера. У нас с Илаем есть вечерний ритуал. Перед отходом ко сну он рассказывает, как провел день. Потом закрывает глаза, сжимает мою руку и говорит: «Скажи что-нибудь хорошее».

Когда дома были живыми

Однажды ночью дом оторвался от земли и взлетел. Было темно, и видевшие это говорили, что слышали свист и шум, подобный шуму ручья, с которым дом рассекал воздух. Но дом не долетел и до конца дороги: люди, жившие в нем, взмолились, чтобы он остановился. И дом остановился.

Когда дом остановился, у людей не осталось ворвани. Они взяли мягкую свежую порошу и положили в лампы; пороша загорелась.

Рядом была деревня. Пришел человек, посмотрел и сказал: смотрите, у них лампы горят на снегу вместо жира. Значит, снег горит.

Но как только он произнес эти слова, лампа потухла.

(Эскимосская легенда, рассказанная Инугпасаджаком [8] .)

* * *

Экзамены кончились, но кое-кто из студентов остался в кампусе. Одна девочка – не помню, как ее зовут, – приходит в библиотеку просто поболтать. Она угощает меня полезными соками, которые любит пить сама. На вкус они как свежескошенная трава. Сок также содержит пчелиную пыльцу, которая защищает организм от всяких вредных воздействий.

Она рассказывает, что у нее украли телефон и она взяла на замену очень старую модель. Решила, что новую покупать не будет. «И жизнь сразу замедлилась, – говорит она. – Я знаю, что многое упускаю и не успеваю отвечать на все сообщения и реагировать на картинки, но это не страшно. Зато есть время подумать».

Я ею очарована. Она рассуждает как философы-трансценденталисты. Делаю еще глоточек травяного сока, и, кажется, он действительно бодрит.

Она достает свой телефон, чтобы показать, насколько он старый. У меня такой же телефон. Ему два года, но он по-прежнему отлично работает. Любую информацию можно найти за секунды.

«Погоди, – говорю я, – ты имеешь в виду секунды? Когда сказала, что жизнь замедлилась и ты не успеваешь сразу отвечать – ты имела в виду, замедлилась на несколько секунд?» Она задумывается. «Ну да, – отвечает она, – пожалуй, да».

Я опять заказываю машину у мистера Джимми, потому что такая вот я дура. Джимми жалуется, что «та фирма» разрушает его бизнес. Он почему-то не хочет называть конкурентов, но я-то знаю, о какой фирме речь. Джимми – сын ирландских эмигрантов; они переехали, когда он был подростком. Он двадцать пять лет за рулем. «А сейчас они даже не проверяют, кто у них работает. Сгодится любой, у кого почти новая машина». Я