Чушь собачья - Евгений Лукин

– Да? – насупившись, молвил Артур. – Тогда пошли на кухню…

Из внутреннего кармана пиджака была извлечена бутылка – и Ратмиру вдруг нестерпимо захотелось, чтобы их фирмы учинили между собой разборку – стравили его с Артуром. Порвать волчару в клочья, а потом, после работы, подойти, потрепать сочувственно по забинтованному загривку и сказать, как бы извиняясь: «Ну ты ж понимаешь, братан! Ничего личного…»

Но это все так, мечтания. Какие могут быть разборки между захудалым «Джульбарсом» и крепеньким «Киником»!

На кухне Ратмир протер стол, достал из холодильника тоник.

– Опять продукт портить будешь? – проворчал Артур.

– Ты же знаешь, я чистую не пью, – напомнил Ратмир и, окинув гостя критическим оком, заметил недовольно: – Что-то перекормленный ты какой-то…

Хотел добавить: «Смотри корейцам не попадись», – но, к счастью, вовремя прикусил язык. Артур ухмыльнулся.

– Мы ж не медалисты… – глумливо изрек он. – Нам по жердочкам не бегать, по канавкам не скакать. Не слыхал: доллар обваливать не собираются?

– Не знаю. Мне это как-то все равно…

Гость взглянул на хозяина с откровенным недоверием.

– А-а… Тебе ж еще за бронзу доплачивают… – сообразил он. – И сколько, если не секрет?

Ратмир сказал. Артур помрачнел. Толстые отвислые губы его стали еще более толстыми и отвислыми.

– Ну, так, конечно, жить можно… – пробормотал он. Выпили. Гость по обыкновению хряпнул залпом и с хрустом принялся грызть копченое свиное ребрышко. Хозяин, разбавив одну часть водки тремя частями тоника, пригубил испорченный продукт, прикидывая без особой радости, на кого сегодня Артур спустит пса. В прошлый раз, помнится, влетело пронырливым коллегам, выправившим себе дворянские родословные…

– А почему не серебро? – внезапно спросил гость.

– Н-ну… так уж вышло, – не теряя хладнокровия, ответил Ратмир. – Прости, если сможешь…

Артур пригнул тяжелую голову, вздыбил загривок.

– А я тебе скажу, почему не серебро… – пообещал он чуть ли не с угрозой. – Список жюри – видел?.. Нет? Зря-а… А я вот не поленился, взглянул… Так там знаешь кто? Пудель! Доберман! Ротвейлер! – На толстых отвислых губах обозначилась улыбка отвращения. – И хоть бы одна русская псовая затесалась! Ну хоть бы для блезиру…

Он издал низкое грудное рычание, неистово осмотрел стол и, схватив бутылку, набурлил себе полный стакан. Хотел набурлить и хозяину, но тот, как выяснилось, даже еще и трети не одолел.

– Спохва-атимся… – зловеще предрёк Артур, выпив и закусив. – Спохватимся, да поздно будет! Вот помяни мои слова: вытеснят они всех нас из ошейников – гавкнуть не успеем… Да что я говорю – вытеснят!.. Уже, считай, вытеснили! Хотя бы на питбулей посмотри! В профиль они тебе никого не напоминают?.. – Гость приостановился, перевел дух. – А всё с распада области началось… – с горечью молвил он. – Как погромили их в Лыцке да в Баклужино – все к нам схлынули… Татары! – возопил он. – Татары нас обошли – не заметили! А от этих не убереглись…

Выставить его удалось лишь в одиннадцатом часу.

Транспортировать пьяного Артура до автобусной остановки пришлось вручную. На этот раз он был умеренно буен, не бросался на прохожих, зато всей тушей вис на плече и пытался декламировать «Устав караульной службы».

– Сторожевой пес… – бормотал он в упоении, – обязан… бдительно охранять и стойко оборонять свой пост… нести службу бодро… ничем не отвлекаться… не оставлять поста… хотя бы жизни его угрожала… ап… опасность…

Время от времени мимо по ночному шоссе пробегали на четвереньках автомобили.

– Да помолчи ты! – взмолился Ратмир, пытаясь свободной рукой остановить хотя бы один из них.

Тщетно.

– …не допускать к посту… – всхлипнув, продолжал Артур, – ближе расстояния, равного длине цепи… при всякого рода нарушениях… вызывать хозяина лаем… в случае его гибели…

Потом он начал куражиться.

Чуть ли не силой впихнув отвязавшегося пустобреха в такси, Ратмир почувствовал такое внутреннее опустошение, такую усталость, что вынужден был опуститься на узкую скамеечку под пластиковым козырьком автобусной остановки. Козырек осенял собою три бетонные стенки, между которыми скапливался мрак. Естественно, что сидящего внутри человека Ратмир поначалу не заметил, поскольку тот пребывал в полной неподвижности и был вдобавок облачен во что-то темное.

– Извините, пожалуйста…

Ратмир не вздрогнул, хотя был к этому близок.

– Скажите… – продолжал вежливый и, как почудилось, слегка испуганный голос. – Этот ваш… мм… приятель, которого вы сейчас сажали в такси… Я понимаю, он был нетрезв, но… Он ведь не случайно пытался укусить машину за бампер? Он, видимо, собакой служит?

– Да, – вяло сказал Ратмир. – Служит… Кстати, я тоже.

Незнакомец изумился.

– Послушайте! – вскричал он потрясенно. – Да мне вас сам Бог послал!..

Неужели иностранец? Редкая птица… Акцента, правда, не слышно, но избыточная вежливость выдает с головой.

– Простите, а вы кто?

Незнакомец словно бы застеснялся немного.

– Перед вами недостойный представитель Ордена святого Доминика… – со вздохом признался он.

Изумившись в свой черед, Ратмир повернулся, всмотрелся. Черный плащ с откинутым капюшоном, белая туника… Надо же! Настоящий доминиканец! Домини канес… Томазо Мастино… А с другой стороны, какого еще проповедника могло занести в город Суслов?

– Вообще-то я направлялся в Баклужино…

– Спалить пару ведьмочек? – неумно пошутил Ратмир. Собеседник был настолько тактичен, что рассмеялся.

– Нет, – сказал он. – Конечно, нет. От порочной практики Торквемады мы отреклись давно. Как и от самого Торквемады…

Он и впрямь ни капельки не походил на инквизитора. У тех, как представлялось Ратмиру, должны быть клинчатые изможденные морды гончих. А этот уютный русифицированный доминиканец больше напоминал шар-пея: весь из бугорков и складок. Замшевый такой…

– А почему вы здесь сидите? – полюбопытствовал Ратмир. – Поздно же…

Квадратное складчатое личико, насколько можно было разглядеть при столь скудном освещении, стало невыразимо несчастным.

– Я сижу здесь, потому что я растерян!.. – в отчаянии объявил он. – Когда я увидел обнаженных людей на поводках, я понял, что мое место здесь. Я раздумал ехать в Баклужино. И вот теперь я сижу и не знаю, как к вам относиться… Ну хоть вы мне объясните: служить собакой – это грех или профессия?

– Любая профессия – грех, – философски заметил Ратмир.

– Решительно с вами не согласен! – возразил шар-пей. – Всякую работу следует делать во славу Господа…

– Тем более! Что вас тогда смущает? Собеседник снова оцепенел в оторопелом раздумье.

Мрак в бетонно-пластиковой конуре, казалось, заклубился еще сильней.

– Н-ну… все-таки… – неуверенно проговорил он наконец. – Бог создал вас по образу и подобию Своему. То есть человеком, а не псом…

– Совершенно справедливо, – сказал Ратмир. – Именно человеком, а не псом. А также не бухгалтером, не редактором, не секретаршей… Кстати, насколько я помню, апостол Павел советовал каждому довольствоваться своей участью. Слуга да будет слугой, господин – господином…

– Это хорошо, что вы читали послания апостола Павла, но… И бухгалтер, и редактор, и секретарша… Все они хотя бы ходят на двух ногах!

– Это вам только кажется, – мрачно заметил Ратмир. – В широком смысле любая работа ставит нас на четыре мосла.

– Да, но работа при этом, согласитесь, должна приносить пользу! Хотя бы иметь смысл!

– Вы который день в Суслове?

– Первый…

– Так я и думал, – сказал Ратмир. – Дело в том, что собака у нас – самая дефицитная и высокооплачиваемая должность… А с некоторых пор еще и требующая диплома… Возьмите, к примеру… Да хоть рекламное бюро! Как вам кажется: имеет его деятельность смысл?

– Да, разумеется! Реклама – это лицо любой фирмы…

– Так вот я – лицо (или, если вам будет угодно, – морда) фирмы «Киник», причем в гораздо большей степени, чем какое-то там рекламное бюро. От уровня моего профессионализма зависит престиж учреждения. То есть благополучие всех его остальных сотрудников .. – Ратмир поднялся, ободряюще потрепал черные складки откинутого капюшона. – Так что смело приступайте к вашей миссии, падре… В конце концов, чем вы хуже Франциска Ассизского? Тот проповедовал птицам, вы будете проповедовать псам…

– Как? Вы и Франциска знаете? – поразился собеседник. Замолчал. Встревожился. – Да, но… сказано ведь: «Не давайте святыни псам…»

– «И псы едят крохи, которые падают со стола господ их», – с язвительной кротостью возразил ему евангельской же цитатой весьма начитанный Ратмир.

Регина дремала в кресле, уронив голову на грудь. Пришлось снова перенести ее на кровать, причем по возможности бесшумно. Поэтому стук упавшей книги, раздавшийся из-за стены, Ратмир услышал и опознал без труда.