Джентльмен - Димитр Пеев

Бурский улыбнулся горячности своего младшего коллеги.

– Для начала, – сказал он, снимая телефонную трубку, – раскручу-ка я это колесико… пора уже. – Привет, доктор!

– Аве, майоре, морти те салютант![3] – ответил тот.

– Скажи-ка, перед тем как меня приветствовать, мертвые ничего тебе не шепнули?

– Как же, как же! Много интересного. Внимай же: и химический, и микробиологический анализы сошлись… – Брымбаров выдержал паузу и торжественно провозгласил: – Человек захлебнулся в воде!

– Бо-о-же, – протянул Бурский. – Ну и дока же ты!

– Не торопись с издевками, сыщик. Мы исследовали воду в его легких. Она не имеет ничего общего с той, озерной, пещерной. Совершенно другая вода. Озерная жесткая, с кальциевыми компонентами, в ней множество микроорганизмов пещерных. А в легких вода иная – ни кальция, ни пещерных микроорганизмов. Эту действительно потрясающую новость подтвердил радиоактивационный анализ.

– Так какой же водой он захлебнулся?!

– Я постарался вытянуть из воды, которая была в легких, максимум сведений. Сразу скажу главное: она не хлорирована – значит, не из городского водопровода. Легко предположить, что в какой-то софийской квартире наполнили ванну этой водичкой и сунули в нее Кандиларова. Держали, пока не захлебнулся. Но эта версия не проходит. Ты слышал? Вода не побывала в городских очистительных фильтрах и не хлорирована. А так-то она очень чистая, очень мягкая. Похожа на естественную – к примеру, такая вода в горных ручьях, в родниках.

– Еще какую-нибудь зацепку, голубчик! – взмолился Бурский.

– Есть зацепочка, есть, за ней, глядишь, и вся нить потянется. В воде обнаружены следы молибдена, правда, незначительные. Похоже, ручей или река, где утонул Кандиларов, размывает где-то в верховьях небогатое месторождение молибденовой руды. Только не спрашивай – где, ей-богу, не знаю. Попробуй обратиться к геологам. Может, они выручат.

– Неужели это все?

– Ну и аппетиты у тебя! Ладно, подброшу еще кое-что. Исследовали крупицы грунта и мелкие камешки, застрявшие в тканях лица, сравнили со скальной породой в пещере. Идентичны. Отсюда вывод: покойника привезли, заволокли в пещеру и там, прежде чем швырнуть в озеро, били лицом о скалу. Правда, вывод не окончательный, есть противоречие: шейные позвонки в таком случае должны быть повреждены – а они целы. Допускаю другое: по лицу били увесистым камнем. Но именно там, в пещере, обломком той же скалы.

– Такого камня мы там не нашли, – сказал майор.

– Его могли бросить в озеро. Вообще зловещая история. Впечатление такое, что в пещере орудовал злодей-тяжелоатлет – борец, к примеру, или штангист. Не всякий справился бы…

– И еще вопрос, дорогой доктор, последний: нельзя ли уточнить дату смерти?

– В данной ситуации точность исключена. Полагаю, его умертвили дней пятнадцать назад. Это предел точности, и хватит об этом! А сейчас скажи, что делать дальше. Хоронить его не будете? Между прочим, хоронить не в чем, бай Минчо снял с него все – и одежду, и обувь.

– Пожалуйста, подержи беднягу еще несколько дней. Все-таки жена еще в неведенье. Да и нам, глядишь, он может понадобиться. Большое спасибо, доктор! Лично от меня ты заработал огромную коробку конфет.

– Всего-навсего? – изумился Брымбаров. – Разве я не рассказывал тебе, какую табличку вывесил на двери своего кабинета один наш коллега, сельский целитель? Ну-у-у, тогда запомни: «Цветы и конфеты не пьем!»

15 октября, вторник

Под вечер, не постучавшись, в кабинет вошел трассолог Минчо Пырванов. Приход свой он звонком не предварял, а придя, не поздоровался. Остановился на пороге, прижимая к груди объемистый сверток в полиэтиленовом мешке, и оглядел всех многозначительно: майора Бурского, потом с каким-то вызовом – капитана Шатева, наконец стажера Тодорчева (ему он даже подмигнул). Странное поведение гостя удивило лишь стажера, который учтивости ради тоже подмигнул. Бурский же и Шатев хорошо знали эту «стойку» бай Минчо Пырванова: она означала, что трассолог обнаружил нечто чрезвычайно важное, может быть, даже решающее для следствия. Но за сведения свои он хотел получить сполна, и как можно скорее, иначе многозначительное молчание грозило затянуться надолго. Что поделаешь, Бурский, которому были хорошо известны правила игры, подал знак и вместе с Шатевым продекламировал:

– У-ва-жа-е-мый бай Мин-чо! У-мо-ля-ем, рас-ска-жи!

– Вот теперь другое дело, – ответил трассолог, потирая руки. Обернувшись к стажеру, он добавил: – Смотри и учись, юноша!

– Кофе тебе сейчас приготовить или когда расскажешь? – спросил Шатев, умильно заглядывая в глаза Пырванову.

– Авансом кофе не употребляю. Даже если заслужил не одну чашку, а три, как сегодня… Ну что ж, начнем. Я уже извелся, дожидаючись, когда вы кончите тут воду в ступе толочь. И пока Брымбаров вел битву на главном фронте, решил заняться флангами. Знали бы вы, сколько сведений – и каких! – дает одежда, на которую вы свое внимание не очень-то обращаете!

– Почему? Обращаем. Но в нашем случае сведений кот наплакал. Обыскали карманы – они оказались пустыми.

– Цэ-цэ-цэ, – зацокал Пырванов. – Во-первых, не пустые, а опустошенные, улавливаешь разницу? Какой мужик станет ходить с пустыми карманами – над этим вы, ребятки, подумали? Где паспорт, где бумажник с деньгами? Был у человека хотя бы носовой платок? Допустим, паспорт взяли, чтобы нельзя было установить личность, деньги – в целях ограбления. А платок, а разные мелочи, которые каждый носит в карманах? Ничего.

– Да, открытие выдающееся, бай Минчо, – с усмешкой сказал Шатев. – Можно кофе заваривать?

Трассолог демонстративно повернулся к обидчику спиной и на протяжении дальнейшего разговора не видел его и не слышал.

– Мыслящий человек, – сказал бай Минчо, – увидя опустошенные карманы, смекнул бы: перед тем как тащить покойника в пещеру, его ограбили. Взяли все от часов до грязного носового платка, вывернули карманы, однако проделали это небрежно, о чем речь впереди. Итак, мой вам совет: установите, какие вещи взял в поездку этот бедняга, какой бумажник, какие часы. Если вещички не закопаны где-нибудь в Родопах, они могут послужить уликой.

Пырванов нагнулся, достал из полиэтиленового мешка пакет поменьше, развернул его – там были туфли Кандиларова.

– Вот здесь, с двух сторон, над каблуками хорошо заметны отпечатки пальцев: убийцы. Ладно, чтобы быть абсолютно точным – того типа, который, держа за ноги, бил труп лицом о скалу…

– А если это все-таки пальцы самого Кандиларова? – спросил на всякий случай Бурский. – Предположим, когда он туфли надевал.

– Наивно. Потому что все отпечатки я сличил. Эти, – он указал на туфли, – более крупного индивида. Да и само их расположение показывает, как держали туфли в руках.

– Значит, остается выяснить, чьи это руки, – негромко сказал стажер.

– Именно это и остается, – отвечал бай Минчо. – И надеть на них наручники. Но это – ваша забота. Отпечатки я отослал в центральную дактилоскопическую картотеку. Если этот громила уже имел дело с законом – глядишь, и прихлопнем гада… А теперь – заваривайте кофе!

– Ты заслужил не только кофе, – сказал Бурский. – Но почему, скажи, пожалуйста, бай Минчо, я почти уверен, что на дне твоего мешочка еще кое-что осталось?

– Сыщики редко ошибаются, да и я проболтался, когда сказал насчет трех чашек кофе. То, что осталось, я приберег на десерт. И на поучение некоторым гражданам, которые роются в пустых карманах, не зная как, где и что искать.

– Ладно, бай Минчо, не будь мстительным. Прости капитана Шатева, он еще молод. Как говорится, молодо-зелено.

– Теперь глядите. – Пырванов достал из мешка измятые темные брюки и из маленького кармашка, предназначенного для часов или ключей, извлек сложенный вдвое листочек бумаги. – Вот что нашел я в кармашке. – Он развернул листок и подал Бурскому. – Пожалуйста!

На глянцевой белой бумаге, скорее всего, оторванной от сигаретной пачки, было написано следующее: «14-19-58 точно над нами пролетел вертолет». Когда Шатев и Тодорчев прочли текст, Бурский стал читать его вслух. Первый раз прочел так:

«14 19 58 точно

над нами пролетел вертолет».

Затем сместил паузу:

«14 19 58

точно над нами

пролетел вертолет».

– Гм. Кто это написал, зачем? Что хотел сообщить и кому? И почему засунул в кармашек?.. Стоп-стоп-стоп. Не так. Спокойно, – размышлял майор. – Сначала выпьем кофе – он стынет.

Пырванову поднесли огромную кружку двойного. Пока пили, никто не проронил ни слова, и трассолог понял, что коллеги ждут его ухода. Ему стало обидно. «Накинутся небось, как голодные борзые, на мою добычу, – подумал он. – Что ж, я свое дело сделал…» На прощанье он им сказал:

– Догадываюсь, о чем вы станете толковать тут без меня. Не хочу мешать, но будьте уверены: писано рукою убитого, как и те открытки. И еще не забудьте: это он сам сунул бумажку в потайной кармашек своих брюк.