Цифровой журнал «Компьютерра» № 85 - Коллектив Авторов

Только вот рекламный трюк-то вряд ли выгорит. «Сетевую» аудиторию к простому ящику уже не перетянешь. Привыкла она смотреть зрелища тогда, когда удобно ей, а не программаторам каналов. И отрываться от экрана, остановив воспроизведение, по собственным нуждам, а не приравнивая это к рекламным паузам. А простенький малоэнергоёмкий и тихонький компьютер или файл-плейер качает видео в фоновом режиме, хозяина не напрягая.

И электронной книжкой (в смысле – файлом) обзавестись крайне быстро и исчезающе дешёво. И, несмотря на превосходные темпы роста продаж книжек электронных (у традиционных книгопродавцев из Barnes and Noble на одну бумажную копию приходится три электронных, а у изначально-компьютерного Amazon, аудитория которого, видимо, лучше знает, где контент можно взять дешевле и быстрее, — 2,42 цифровые копии на одну традиционную), британский литератор Эван Моррисон, взгляды коего излагает Компьюлента, полагает, что книжному контенту, перетекшему с бумаги на дисплеи, суждено стать бесплатным. И это несмотря на все прыжки и ужимки поборников авторского права!

Так как же будет жить писатель без бумаги? Вернёмся же в те времена, когда бумаги не было, и обратимся к лаптям. Да-да, именно к лаптям. И вовсе не в плане «России — родины слонов». Дело в том, что и греческое библос, и латинское liber, означавшие книгу, первоначально были в самом что ни на есть теснейшем родстве с лаптями, означая наше родное лыко, древесную кору… Именно на ней, кузине новгородской бересты, писали первоначально в цивилизациях античности.

Потом у эллинов завелся бюблос, какой-то родич тростника; почти что папирус. Потом, по мере роста морской торговли, в ход пошёл папирус настоящий, нильский. (Не могу удержаться и приведу технологический анекдот. Дело в том, что рецепт приготовления папируса для письма был приведён в классической «Naturalis Historiae» Плиния Старшего, XIII, 74-82. В смысле брать стебли, разрезать, расщеплять, складывать, клеить клейстером… Но получалось в результате нечто весьма далёкое от ожидаемого. Так что верить общедоступным источникам не стоит – технологические секреты охраняли и в древности!)

И вот, на технологической базе папируса, возникла в древности серьёзная книгоиздательская индустрия. Ничего, что печатных станков не было, – переписывали от руки. Демосфен хоть и прославился как оратор, но восемь раз переписал от руки «Историю» Фукидида.

Создавались серьёзные библиотеки. Так в Александрии, в библиотеке Музея, было до 700 000 свитков. А в более мелкой, при храме эллинистического бога Сераписа, — 42 800 свитков-копий, дублирующих содержимое главной библиотеки. (То есть, как мы видим, пользу резервного копирования знали и в те времена…) И ценность информации вполне понимали. Так, Антоний подарил своей подружке Клеопатре 200 000 награбленных в Пергаме свитков…

Были и частные библиотеки. И появлялись редакторы с публикаторами. Первым дошедшим до нас представителем этого ремесла, сделавшим для Цицерона то же, что Макс Брод для Франца Кафки, оказался его раб и, позже, вольноотпущенник Тирон.

Появились и книготорговые фирмы. Так Гораций в «Науке поэзии» поминал дело братьев Сосиев. «Протёртый пемзой экземпляр в пурпурной обложке» сочинений ехиднейшего Марциала можно было купить в лавке напротив Форума Цезаря, «за пять денариев». (Денарий того времени содержал 3,41 грамма серебра.) И тот же Марциал едко поминал некоего Трифона, наживавшегося на книжной торговле («Эпиграммы», XIII, 3-4). Понятно, что великому сатирику было крайне обидно – он-то никакого гонорара не получал!

Вот и всё. Вот мы и пришли к отправному пункту. Авторы добумажной эпохи никакого гонорара не получали. Однако – писали. И в Античности, и в Средние Века. И писали так, что книги их до сих пор стоят на полках. Командир наёмников Ксенофонт. Золотопромышленник и командир эскадры Фукидид. Борец с тиранией Геродот. Прикончивший Республику Цезарь. Плебейский трибун Саллюстий, изгнанный за разгул из сенатского сословия, ставший при Цезаре военачальником и проконсулом. Консул Тацит…

В Средневековье «бестселлером номер два», сразу после Библии, была книга последнего римлянина Боэция «Утешение философией». Так создающий её в камере смертников опальный советник остготского короля Теодориха явно не о гонораре думал… И Филипп де Коммин, «Мемуары» которого знаменуют закат эры манускриптов, тоже не руководствовался желанием получить горсть монеток в кассе издательства. Так что допечатно-безбумажная эпоха, эпоха крайне дорогого и медленного копирования информации, авторского права не знала.

Но книги ведь были… И если (когда?) информационная эпоха с мгновенно-бесплатным размножением контента прикончит (хотя бы фактически) копирайт, люди всё равно будут писать серьёзные тексты. Желая подвести итоги, разобраться в себе – как когда-то последний император-философ Марк Аврелий в походе против маркоманов в палатке претория набрасывал бессмертные строки «Наедине с собой»… И расходиться они будут без преград, приходя именно к тем, кому интересны и нужны, – это обеспечат телекоммуникации и поисковики.

Ну а литература художественная – она что, исчезнет? Да вряд ли… Гениальный «Сатирикон» написан Петронием Арбитром не за мзду. Ну, вот Марциал, талантливейший выходец из Испании, крайне живо и выразительно нарисовавший нам Рим эпохи Домициана. Весь ужас и вся грязь той эпохи предстают, как живые, в его виршах… Но гонорара-то не было, и состояния у Марциала не было.

Как же он обходился, бедненький? Да «джинсой», как кличут журналисты неявно приплаченный материал. Выглядишь богатенького отпущенника, слепишь сборничек из нескольких хвалебных стихов, окружённых многочисленными насмешками над конкурентами отпущенника, и подносишь с поклонами и реверансами. Взамен – дары, весьма щедрые. Но поскольку отпущенников было много, картина их деяний в корпусе текстов сатирика получилась и адекватная, и полезная автору. (А вот при хорошем императоре Траяне, привыкшем полагаться на честную прямоту меча, гешефт Марциала обломался, пришлось валить в изгнание и грустить там по временам, когда Город хоть и гнил, но зато с каким запахом!)

Ну и теперь авторы приладились писать тексты по собранным через сеть заказам с читателей – так это ж возвращение архетипа уличного певца, начинающего петь, лишь когда в шапку накидают достаточно много денег!

Ну а как быть с врачами, Чеховым и Булгаковым? Ну, Булгакову от романов профиту не было, а заработок в театре всё же ближе к Марциалову, ибо зависел от личного расположения Воланда, то бишь Лучшего Друга Физкультурников. Ну а в параллель Антон Палычу припомним Николая Михайловича Амосова, выдающегося хирурга, пионера медицинской кибернетки, автора пронизанной её идеями книги «Мысли и сердце». Так что и тут всё устроится.

Но вот во что не верится, так это в то, что если назначать людям пособие, как предлагает Моррисон (загляните в вышеупомянутый текст в Компьюленте – хотя бы для того, чтобы узнать о горькой участи работниц порнобизнеса…), то люди, избавленные от тягот труда технологиями, начнут создавать шедевры. Не станут. Повыпиливают по дереву, как сказали классики, да пойдут шляться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной…

К оглавлению

Дмитрий Вибе: Угол обзора

Дмитрий Вибе

Опубликовано 09 сентября 2011 года

За четыреста с лишним лет, отделяющих нас от изобретения телескопа, техника астрономических наблюдений достигла невероятных высот в чувствительности и чёткости изображений. Однако о полном наблюдательном контроле пространства и времени пока можно лишь мечтать.

Первый телескоп Галилея (Фото Museo Galileo)

Первый телескоп, сделанный Галилеем, представлял собою весьма незамысловатую конструкцию: труба, две линзы, простенький штатив. Согласно научной легенде, на его изготовление у великого итальянца ушёл едва ли не один день. Современный телескоп выглядит иначе. Это конструкция, которая весит десятки тонн, напичкана сложнейшей электроникой, обслуживается штатом квалифицированных инженеров и техников, создаётся годами и обходится в весьма чувствительные суммы как в разработке, так и в эксплуатации. Естественно, сравнивать возможности такой махины с возможностями галилеевских «дудок» просто смешно.

Но есть параметр, по которому большинство современных супертелескопов безнадёжно уступает своему далёкому предку: это поле зрения. За невероятное качество картинки приходится расплачиваться «узостью взгляда». Флагманы астрономии, подобные телескопам VLT и «Кек», на одном снимке показывают клочок неба поперечником в несколько угловых минут — в десятки раз меньше, чем у микротелескопов, подобных галилеевскому. Это означает, что Галилею для осмотра всего неба гипотетически нужно было взглянуть в телескоп около двух тысяч раз — гипотетически, поскольку реально Галилей, конечно, такой задачи перед собой не ставил (да и не видно с одной точки Земли всего неба). На телескопе VLT для этого пришлось бы провести уже несколько миллионов наблюдений — гораздо более гипотетически, поскольку на подобном телескопе эта задача нерешаема в принципе.